Молдова и Румыния: что же мешает «Unirea»? Эксклюзив

Собственно говоря, «Unirea» между Молдовой и Румынией мешает ровно то же, что и «Reintegrarea» между Молдовой и ПМР. Более того, очевидный провал обоих этих проектов взаимосвязан.

Справка для тех, кто не вполне в теме.

«Unirea» — румынская национальная мечта о воссоединении с потерянной Бессарабией.

«Reintegrarea» — собирательное название комплекса мер по возвращению под юрисдикцию Кишинева непризнанной «Приднестровской Молдавской республики», частичного аналога ЛДНР, возникшей из-за конфликта между Кишиневом и Тирасполем на исходе СССР.

Немного истории, необходимой для понимания общей логики событий

Бессарабия, кусок Молдавского княжества, находившегося в то время под турецким протекторатом, была окончательно аннексирована Россией к 1812 году. Подробный разбор этой истории, а также ее связи с провалом Unirea проделал Петру Русу. Мы же обратим внимание на то, что часть народа, населявшего княжество, была вырвана из последующих гражданских процессов, приведших, в конечном итоге, к появлению государства Румыния.

Эта оторванная часть народа говорила и продолжает говорить на том же языке, что и румыны. Идентичность языков, с незначительными диалектическими различиями совершенно очевидна. Можно ли на этом основании утверждать, что Молдову и Румынию населяет один этнос?И равен ли этнос гражданскому обществу (спойлер: нет, не равен, конечно)

Некоторое количество румыноязычного населения жило, и живет также восточнее бывшей Бессарабии. В том числе и в Приднестровье, расположенном на левом берегу Днестра, и в Бессарабию никогда не входившем. Можно ли на этом основании говорить, что МССР в составе СССР была создана в ее естественных этнических границах?

Однозначных ответов на оба этих вопроса нет. Народ определяется не только языком, но также общей историей, образом жизни и осознанием себя, как единого целого. Этнически, и Румыния, и правобережная Молдова, и Приднестровье неоднородны, но по-разному. Этнические добавки вносят свои особенности в общее гражданское сознание, в том числе, разделяют все три общества на группы, не всегда доброжелательно относящиеся другу к другу, соперничающие, поглощающие одна другую, или сливающиеся в нечто новое. Но в трех перечисленных случаях, из-за разного состава этнической смеси, это происходило, и происходит по-разному.

Чтобы было понятнее, вон несколько примеров. Можно ли считать одним народом немцев, австрийцев и немецкоговорящих швейцарцев? А британцев и американцев, пусть даже только белых? А британцев — и австралийцев с новозеландцами? Или даже австралийцев — и новозеландцев?

И, возвращаясь к Бессарабии: что прикажете делать с той ее частью, которая была передана Украине? Там тоже есть некоторое количество румынского (или все-таки молдавского?) населения. С гагаузами вообще все вышло нехорошо: две трети региона, населенного ими, оказалось в Молдове, треть в Украине. В Молдове у гагаузов есть какая-никакая автономия, в Украине нет ничего. Должен ли Комрат на этом основании провозгласить борьбу за объединение гагаузского народа? Должна ли Румыния в рамках Unirea претендовать, по той же логике, на украинскую Бессарабию?

А что там с советским народом, новой исторической общностью, реликтом прошедшей эпохи исторического оптимизма? Весь вымер? А кто тогда ностальгирует по Сталину, ГУЛАГу — чтобы, значит, порядок был, по вкусному пломбиру и докторской колбасе? И ведь это происходит не только в России! Но, вместе с тем, в той же Румынии ностальгические образы заведомо другие. Что тоже несколько разделяет два народа, постсоветский молдавский и постсоциалистический румынский.

Иными словами, ничего бесспорного с точки зрения «объединения разделенных» в идеях «Unirea» и «Reintegrarea» нет. Тезис о «разделенном румынском народе» можно отбить тезисами о разделенном народе советском, русском, украинском или гагаузском —на любой вкус, или всеми сразу. Аргумент о незаконности отрыва в 1812 году куска румынского народа разбить доводом о том, что такого народа тогда не существовало, как не существовало и самой Румынии, и не было даже признаков того, что они возникнут в будущем. А незаконность образования ПМР столь же легко оспаривается доводами о незаконности распада СССР, незаконности отделения ПМР от Украины, и, наконец, волей народа, высказанной на референдуме 1991 года. Здесь надо заметить, что ПМР рождалась все же в иной ситуации, чем ЛНР-ДНР, и проецировать на нее во всех деталях операцию российских спецслужб на востоке Украины, осуществленную 23 года спустя, было бы неверно. Воля народа —советского, правда, народа, той его части, которая почувствовала себя во враждебном окружении, на первом этапе появления ПМР имела место там быть. Это уже потом власть в ПМР захватили местные бандиты, выросшие до карликовых олигархов и заключившие союз с олигархами из соседних стран, а также с Кремлем.

Политическая воля — вот обоснование объединения. Но откуда ей взяться?

Если необходимость Unirea не очевидна, то и решение о ней может быть только волевым, легитимированным через референдум (тему Reintegrarea пока оставим в стороне, но к ней еще вернемся). Разумеется, такой референдум в любом случае будет манипулированием, но иу манипулирования есть пределы возможного. Какая же часть населения Молдовы сегодня выступает за Unirea?

По последним опросам за объединение с Румынией в Молдовеготовы проголосовать от 41до 44% населения, против — около 44-46%. Это равновесие сил сложилось на фоне устойчивого роста числа сторонников Unirea, которых в 2001было не более 10%. Иными словами, если очень захотеть, то референдум с положительным исходом голосования в Молдове сегодня вполне можно продавить.

Рост поддержки Unirea, надо заметить, имеет прагматический характер, и не связан с тоской разделенного народа, а связан с повышением уровня жизни в Румынии, и с деградацией государственности Молдовы. Молдова же, по факту, все сильнее приднестровизируется, притом, процесс этот идет независимо от того, какая партия находится у власти. То, что раскачать поддержку Unirea будет непросто, показали парламентские выборы 2021, на которых румынская партия Альянс за объединение румын (AUR), зарегистрировавшись в Молдове, набрала 0,49 % голосов. Конечно, кампания AUR была провальная, а избирательный список на редкость убогий, там не всплыл никто из раскрученных политиков. Но 0,49% голосов при 44% по опросам напоминают известный анекдот: «потенциально имеем два миллиона долларов, а практически — двух б..й и ни копейки денег».

В Румынии все обстоит в целом так же. Число тех, кто в принципе выступает за Unirea, точнее за межгосударственный союз с Республикой Молдова, неизвестно в какой форме довольно стабильно, и за период 2012-2021 годов из года в год составляло66-67%. Но это вообще, и в принципе, а за то, чтобы такой союз был реализован в ближайшем будущем выступает уже только 43%. При этом, только 27% опрошенных считают такой союз важной задачей, а большинство помещают на 4-5 место в списке приоритетов, после дальнейшей интеграции Румынии в ЕС и НАТО. Треть опрошенных считает, что Румыния в таком союзе станет уязвимее для России, более 10% — что она станет беднее (33% и 10%, всего лишь — какие, однако, румыны оптимисты!).

Нерадостную для румынских сторонников Unirea картину дает и социальный состав тех, кто ее поддерживает. Большинство из них старше 45, проживают в небольших городах, и в сельской местности, и имеют относительно низкий уровень образования. Иными словами, идея Unirea для Румынии стала вчерашним днем, растеряв актуальность. Образованная же часть населения видит в таком объединении, в первую очередь, приобретение проблемного довеска с разрушенной инфраструктурой, и с населением с большой долей пенсионеров, значительная часть которого ностальгирует по СССР.

Суммируя сказанное, приходим к выводу, что положительный результат референдума об объединении в Румынии, как и в Молдове, возможен только при сильном желании элит, в том случае, если сумеют его искусственно раскачать.

Помощь Румынии, которую та оказывает Молдове, не решает проблемы тяготения к СССР, место которого в сознании советского народа заняла Россия. Те же, кто проникается осознанием себя частью румынского народа легко осуществляют Unirea в индивидуальном порядке. Впрочем, обретя румынский паспорт, они куда чаще перебираются в ЕС или Канаду. В Молдове же остается либо неподъемный шлак, либо те, кто успешно им манипулирует, обогащаясь, и составляя элиту. Большинство представителей этой элиты давно обзавелось румынскими, а также израильскими, американскими, европейскими и другими приличными паспортами, видя в них страховой полис на случай чего. В частности, известно о наличии таких, в том числе и румынских, паспортов и части высших приднестровских чиновников и членов их семей. И что же, это означает, что они за Unirea?

Надежды на возрастное вымирание советского народа, по-прежнему составляющего значительную часть населения Молдовы, также лишены оснований. Советский народ прекрасно воспроизводится в новых поколениях, которые тоскуют о Золотом веке, где были Сталин, Великая Победа, порядок и вкусный пломбир с докторской колбасой даже больше, чем те, кто соприкоснулся со всем перечисленным в реальности.

Неутешительные итоги

Итак, Unirea возможна только по обоюдному желанию молдавской и румынской политических элит. Остается вопрос: зачем им это надо?

Ответ очевиден: совершенно незачем. Держать идею Unirea на подогреве, как инструмент манипуляции, консолидируя с ее помощью электорат «за», и электорат «против» нее — да. Сбрасывать при помощи обсуждения Unirea накопившееся социальное напряжение, уводя внимание в сторону от реальных проблем — да. Использовать помощь Молдове как инструмент влияния на нее, и для консолидации собственного электората внутри Румынии — да. Реализовывать Unirea практически — извините, а вот это уже нет. Зачем ее реализовывать? Что получат от этого молдавские и румынские элиты?

Ничего они не поручат, кроме кучи неприятностей, проблем, и расходов. .Румынские элиты встанут перед необходимостью подтягивания Молдовы до уровня хотя бы самых бедных регионов Румынии. Они также получат на своем поле коррумпированное, густо насыщенное российской агентурой кодло, в виде всего молдавского политического класса, вне зависимости от его формальной политической ориентации, которое немедленно рванется в румынскую политику. Получат полтора миллиона (это еще самый минимум) пенсионеров, которым придется платить пенсии румынского уровня, и не менее миллиона (это тоже по минимуму) ностальгиков по СССР, половина из которых не знает, к тому же, румынского языка.

Между тем, Румыния и так не самая благополучная страна в ЕС. Это только рядом с Молдовой она выглядит сильно в шоколаде. Простят ли румынские избиратели откат на 10-15-20 лет назад тем политикам, которые рискнут реализовать Unirea? Едва ли. А, между тем, цена Unirea именно такова.

С молдавскими элитами все обстоит еще хуже. Как подробно показал уже упомянутый Петру Русу, молдавские элиты выстроены на кланово-племенном, догосударственном уровне. Как следствие, в Молдове нет и не было и государственной политики, а была лишь борьба кланов за ресурсы, прикрытая пафосной демагогией о независимости. Такая борьба может быть только криминальной, отчего победители неизменно находили общий язык с Россией, в силу общих понятий, а проигравшие в поисках поддержки столь же неизменно шли в «проевропейцы», мамой клянясь в верности идеалам свободы и демократии.

В случае Unirea появление на румынском политическом поле молдавских элит гарантирует острый конфликт с румынским политическим истеблишментом. Конечно, молдаване в нем, в итоге, потерпят поражение, но нанесут своим противникам изрядный урон, а также укрепят в Румынии российское влияние.

Других элит, кроме клановых, в Молдове нет. Попытка вырастить in vitro молдавских политиков приемлемо-европейского образца, в лице Майи Санду и ее окружения, и управлять ими вручную, провалилась уже со всей очевидностью. «Команда реформаторов» и их консультанты оказались неэффективны за пределами электоральных технологий. Еще три-четыре месяца, и все в Молдове окончательно вернется на круги своя.

На этом тему Unirea можно закрыть: такой самоубийственный для всех участников план никогда не будет реализован. Но совместная эксплуатация темы Unirea выгодна как румынским, так и молдавским политикам, и будет продолжена.

Вернемся теперь к Reintegrarea, которая, по сути, является локализованным вариантом Unirea, и одновременно ее хвостом.

Элиты Молдовы и ПМР давно и плодотворно сотрудничают, извлекая из «неурегулированного конфликта» общие выгоды, в сумме, до $2 млрд в год. Схемы этого сотрудничества известны, они были отработаны и запущены в 2001-2005 годах, под личным руководством лидера Партии Коммунистов Владимира Воронина, и с тех пор не претерпели изменений, а победители на очередных выборах просто садятся на места проигравших. Вся связка Молдова-ПМР, независимо от того, кто находится у власти в Тирасполе и Кишиневе, тесно сотрудничает с Россией, и используется ей для отмывания средств и вывода их на Запад. Наличие «пророссийской» непризнанной ПМР, куда нет ходу европейским проверяющим и «евроинтегрирующиейся» Молдовы, которая, бедняжечка, так страдает от неурегулированного конфликта, составляет идеальный финансово-политический полупроводник между Россией и Западом. В свою очередь, эта пара, в как в матрешку, вложена в Румынию, члена ЕС, провозглашающую стратегический курс на Unirea, и, по этой причине, лоббирующую интересы Молдовы, а, по факту, всей связки Молдова-ПМР в Европе.

Схема эта выстроена идеальна, и обладает абсолютной прочностью. Во всяком случае, никаких вариантов ее разрушения сегодня не видно. Борьба по линии Unirea-Reintegrarea может продолжаться сколь угодно долго, не принося реальных результатов, но успешно прикрывая полузаконные финансовые махинации. А ключевым элементом блокирования любых изменений в этой схеме, на всей ее протяженности, является именно Приднестровье. С него и надо начинать — но начинать по-настоящему, а не лишь имитируя бурную активность, сегодня, увы, некому.

Сергей Ильченко