Пригибая мыслящий тростник. Очерк международных отношений. Ч. 34. Эксклюзив

Роман Сергея Войтовича

Предыдущая часть здесь.

Глава 13. Американская свадьба

Таня и Гошина теория американских отношений

Как-то раз забежала Таня Петрова из Волгограда, и по секрету мне сообщила, что банкир Скотт из Ричмонда, с которым она познакомилась во время летней практики, таки сделал ей предложение.

– Искренне поздравляю! – единственная банальность которая пришла мне на ум. Она конечно заслуживала намного более теплых слов. Ведь кто бы мог подумать, что настоящая русская душа настолько приглянется взрослому богатому американскому банкиру, что, несмотря на не очень волнующую мужское воображение, как на мой вкус, внешность, он все-таки остановил свой выбор именно на Тане.

– Смотри! Это он мне подарил! – тихонько сообщила мне Таня и похвасталась золотым кольцом с крупным брильянтом. – Представляешь, десять тысяч долларов стоит?! На ценнике стояло тринадцать, но ювелир уступил. Я отказывалась, кричала, а Скотт все равно настоял. Как ты думаешь, я правильно поступила?

– Конечно правильно, если любишь его и замуж собираешься.

– Ведь у меня никогда не было ничего такого дорогого! Представляешь?

– А чего же ты его в коробочке носишь? Одевай, и хвастайся перед остальными клушами, два года рыскающими в поисках подходящей американской жертвы мужского пола?

– Да что ты?! Оно же такое дорогое! Да я и не хочу, чтобы кто-то пока знал. Ты пожалуйста девчонкам не говори. Я только тебе и Наталке рассказала. Только вас двоих на свадьбу и позову. А я никого и не искала. Так получилось!

– Да я понимаю. Все отлично! А что, свадьба здесь будет? Когда?

– Да, решили скромно отпраздновать. Где-то через месяц. Со стороны Скотта будут только его родители, брат с женой, и друг, который свидетелем будет.

– А с твоей?

– Мама приедет, да и ты с Наталкой. Наташа свидетельницей будет. Вот и все.

– Понятно. А чего здесь решили праздновать?

– Да если в Ричмонде праздновать, то нужно кучу народу приглашать, все организовать, за месяц не уложимся. И денег уйма уйдет. Мы лучше в свадебное путешествие дорогое поедем.

– Понятно. Ну и хорошо! Ты только заранее о дне свадьбы предупреди, чтобы я подарок подготовил.

– Да какой подарок, ничего не нужно, брось! Обязательно сообщу заранее.

– Ну, колец за десять тысяч долларов не подарю, но что-то все равно придумаю. Желаю, как говорится, счастья в личной жизни!

В тот же день вечером зашел Гоша, пивка выпить и отдохнуть душой от своей юной любвеобильной фурии.

– Ты жениться не собираешься? – поинтересовался я.

– Да пока нет. А что, что-то случилось? – удивился Гоша.

– Да нет, ничего особенного. Просто сегодня уже приходила Таня Петрова, и сообщила, что замуж собралась, вот я и подумал почему-то, вдруг и ты тоже?

– Я, я пока нет! Наташа пока не определилась. Изводит меня! – грустно усмехнулся Гоша. – А за кого Таня замуж-то собралась?

– За банкира из Ричмонда, Скотта, с которым во время практики там познакомилась летом. Повезло девушке! Он ей кольцо с брильянтом за десять тысяч долларов подарил. Представляешь? А она очень счастливая, но кольцо носить боится.

– Почему?

– Как почему, дорогое очень. Боится, что с кольцом что-то случится, а Скотт за него десять штук выложил. Она, я думаю, вообще опасается, что Скотт ради нее разорится. Читал Куприна «Гранатовый браслет»?

– И напрасно опасается! Ведь американцы не люди – роботы!

– Что ты имеешь в виду?

– Он не русский, поэтому из-за кольца никогда не разориться. Никакой Куприн в США невозможен! Ей действительно повезло, но только в том, что у нее на самом деле будет богатый муж.

– Это ты о чем?

– Наши девушки в США всегда наступают на одни и те же грабли в отношении американских ухажеров. – наставительно пояснял мне Гоша, как своему студенту на лекции. – Вот пригласил, например, американец какую-нибудь нашу неопытную девушку на обед. Она готовится, прихорашивается, думает «Ну вот оно, наконец-то!». Обед проходит во взаимном обмене любезностями, глупыми вопросами, и не менее бесполезными ответами, приправленными противными улыбками. В общем, все идет вроде как нормально. А тут бац, когда приходит время платить, американец платит за себя, и с невозмутимым видом предлагает девушке расплатиться за свою порцию.

– Вот это да! Представляю, какой облом! – весело захохотал я.

– Да, и это хорошо, если она скромно заказывала, и у нее есть чем расплатиться, а не поназаказывала с голодухи дорогих омаров, в надежде расплатиться за них с будущим любимым несколько позже.

– Ты кошмарен!

– Такова жестокая действительность полного отсутствия понимания между нашими народами. – усмехнулся Гоша, довольный произведенным на меня эффектом. – А вот почему же так произошло?

– Ну, почему? В чем же суть непонимания? Чего они козлы за девушек-то не платят?

– Да я же говорю, потому, что биороботы. У них так принято, чтобы все конкретно, без динамо. Да-да, нет-нет. Если первое-второе свидание, то днем, за обедом, каждый за себя платит. Никто никому ничего не должен.

– Так и так ведь никто никому ничего не должен? – удивился я.

– Это у нас, а здесь поел за чужой счет, значит должен. Через некоторое количество обедов, парень, в надежде секса, приглашает девушку на ужин. Если девушка откажет, значит дальше ходи обедать, в ожидании следующего подходящего случая.

– А если согласится?

– Тогда все, дело в шляпе! За ужином платит мужчина, а конец вечера предполагает секс. Это как дважды два! Если позволила за себя заплатить и ничего экстраординарного не случится, то можешь рассчитывать на бурную ночь со стопроцентной вероятностью.

– Так это же какой-то секс за еду получается? – с все возрастающим удивлением спросил я.

– Именно! А теперь представляешь, если наша русская клуша списала самостоятельную оплату обедов на особенности американского национального характера, смирилась, в надежде на будущую победу своих женских чар, дорогих омаров больше не заказывала, а на радость диетологов обходилась сельдереем, и тут американский бойфренд ее приглашает на ужин.

– Тихий ужас!

– Не обязательно! Может быть и громкий. Ужин заканчивается, парень совершенно неожиданно проявляет желание расплатиться, а ты как назло заказывала, несмотря на все заманчивые предложения меню и невероятно галантного кавалера исключительно этот ненавистный сельдерей, ссылаясь на пристрастие исключительно к здоровой пище.

– Да, это явно не добавляет позитива!

– Парень счастлив. В мозгу он уже уложил эту нашу клушу в постель, эротические фантазии так и съедают его недоразвитый мозг и жадную душу. Да еще и обошлось все так дешево. За пучок сельдерея отдалась!

– Можешь не продолжать.

– Да почему же! Развязка близка! Он провожает ее домой. Она прощается, но почему-то с собой не приглашает. А либидо уже разыгралось не на шутку. Демоны секса терзают изголодавшееся за чопорными обедами тело. Парень в последнем отчаянном порыве хватает собирающуюся уйти девушку за грудь.

– И получает по мордасам!

– Да! Точно! Она, злая, убегает плакать о своей полу поруганной чести, думать о том, какие сволочи эти американские бойфренды, и когда же случится этот настоящий принц на белом коне! А он стоит некоторое время в недоумении, потирая щеку и глупо хлопая ресницами, потом поворачивается и идет домой, покачивая головой в размышлениях о загадочной русской душе.

– А жадное американское подсознание его успокаивает и хвалит, что дешево отделался, всего лишь лишней порцией сельдерея.

– Бинго! – подытожил Гоша.

– А Скот-то тут при чем?

– Так при том самом! В США негласно принято и считается приличным дарить своей невесте кольцо стоимостью около десятой части годового оклада. Так что я не сомневаюсь, что Скотт и поступил по традиции. Это значит, что Тане повезло. Зарплата ее мужа составляет более ста тысяч в год. Только и всего!

– Так что, можно Таню успокоить? Скотт не разориться на подарках ей?

– Вполне можно успокоить. Он ведь еще при этом и банкир!

– Никакой романтики! – вздохнул я.

– Никакой романтики! Исключено! – вздохнул Гоша.

Неожиданная хворь

Месяц пролетел незаметно, весна блистала зеленым во всей красе, день Таниной свадьбы неминуемо приближался, и наконец, до него осталось два дня.

– Наталка, ты уже подготовилась к своей роли свидетельницы? – спросил я, когда худенькая как лозинка украинская красавица заехала утром перед учебой к нам, оставить свою машину. Она часто парковала свой форд под нашим домом, и пешком шла грызть гранит науки. От пани Зиновии, у которой она жила после отъезда мужа на стажировку, а потом и работу в Вашингтон, прямой автобус не ходил, и машиной было добираться удобнее.

– Всегда готова! – ответила Наталка, пытаясь улыбаться. Однако улыбка вышла какая-то вымученная, неуверенная, что заставило меня присмотреться к ней повнимательнее.

– С тобой все в порядке? – поинтересовался я. – Как-то хреново выглядишь!

– Да чего-то нездоровится. – тихо ответила она. – Живот болит уже несколько дней. Может съела что-то не то. А сегодня как-то совсем хреновенько.

– Хм, ну ты в поликлинику сходи. Ты и так у нас худышка. Не пугай!

– Да, я уже записалась. Сейчас пойду до обеда поучусь, а потом к врачу.

– Может тебя проводить? – забеспокоился я.

– Спасибо, не нужно. Все в порядке.

– Ну смотри! Если что, звони. Я и Витя сегодня дома. Можем и забрать тебя, и отвезти.

Через некоторое время я весь ушел в курсовой проект, и забеспокоился только часов в восемь вечера, когда вышел во двор подышать и понял, что форд все еще стоит под нашим домом. Наталка обычно без предупреждения забирала автомобиль, чтобы нас не отвлекать. Поэтому я сильно удивился, когда обнаружилось, что она не приходила. Ведь даже после поликлиники, куда она собиралась в два, она уже давно должна была освободится.

Еще больше я забеспокоился, когда она не ответила на телефонный звонок. Ведь у нее всегда был с собой мобильный телефон. Я продолжал ее набирать каждые пятнадцать минут, все с тем же результатом. Я сильно беспокоился, и буквально места себе не находил. Витя и Кирилл мирно похрапывали, а я уже собирался вызывать полицию, когда около часу ночи услышал в трубке знакомую украинскую речь. Ее слабый голосок сильно дрожал, так что у меня сильно сжалось от беспокойства сердце.

– Привет! – сказала она.

– Ты где? С тобой все в порядке? – спросил я.

– Да, мне сделали операцию. И теперь все в порядке.

– Какую операцию? Шутишь?

– Нет, аппендицит. Нужно было срочно делать. Не успела тебя предупредить.

– Ну, ты даешь! Где ты? Я сейчас приеду!

– Не нужно. Тут режим. Ночью в больницу не пустят.

– А кто с тобой сейчас?

– Никого, я никому не говорила.

– Ну как так можно? Я приеду, посижу с тобой.

– Я никого не хотела беспокоить. Извини, трубку не брала, только от наркоза очнулась.

– Тебе что-нибудь нужно? Давай я все-таки приеду? Проберусь как-нибудь.

– Ничего не нужно. Сейчас буду спать. Утром приходи, буду рада.

– Ладно, спи! Тогда до утра! Зря ты все-таки не позвонила! Просто не представляю, как ты там одна на операции?!

– Все нормально, врачи хорошие, медсестры внимательные. В палате я одна.

– Ну, целую! Поправляйся! Спи! До завтра! – пожелал я на прощанье Наталке, а сам прилично расстроился.

Тут же я позвонил Тане, и сообщил, что по всей видимости, ей со Скоттом придется найти другую свидетельницу. Таня моментально выразила желание поехать проведывать Наталку в больницу вместе с нами утром.

– Единственное, мы не сможем со Скотом забрать тебя из дому. У нас, к сожалению, автомобиль двухместный. Ты сможешь сам до больницы добраться?

– Ничего, мы с Витей на Наталкином форде приедем. Он у нас под домом стоит, и ключи запасные у нас есть. – в это время, как назло, Витя удачно продал свой автомобиль со стучащими клапанами, а «Галант» еще не купил.

– Что же это у банкира автомобиль двухместный? – спросил утром Витя, заводя форд. – Он что, малообеспеченный?

– Не знаю, посмотрим. Я сам и Скотта, и его автомобиль увижу впервые.

На парковке перед больницей нас ждал обалденный новенький черный корвет. Полненькая Таня в летнем открытом платье, с солидным бюстом, кривыми толстенькими ногами смотрелась на его фоне странновато.

– Класс! Какая гангстерская тачка! – восхищенно провозгласил Витя.

– Почему это гангстерская? Я банкир! – слегка обиделся высокий, ярко-рыжий в веснушках, подтянутый сорокадвухлетний Скотт, будущий Танин муж.

– У нас на таких только гангстеры ездят! Дашь прокатиться? – попросил Витя, протягивая Скотту руку.

– Договорились! – улыбнулся Скотт. Он был взрослый, добродушный и неглупый. – Только скорость не превышай!

– Как на такой машине можно скорость не превышать? – удивился Витя. – Ты что на ней, не гоняешь?

– Нет. По городу в основном небыстро езжу. – сообщил Скотт.

– Как? А зачем же купил? Такая тачка нужна, чтобы летать! – безапелляционно заявил Витя.

– Не знаю, нравится. Статус!

После этого Скотт несколько утратил уважение в Витиных глазах, проснувшееся было при виде владельца мощного спортивного автомобиля. Однако строгий деловой дорогой костюм, солидный галстук и золотой увесистый перстень на пальце все же не позволили полностью утратить почтение к загадочному Таниному жениху.

– Приветик!

– Привет! – еле слышно промурлыкала из-под одеяла Наталка, когда мы к ней вошли. Тоненькая хрупкая украинская красавица казалось превратилась за одну ночь совсем в пушинку. Черты лица как-то заострились, нежные скулы стали еще рельефнее, и только большущие добрые глаза светились дружеской любовью, и как бы просили прощения, что их хозяйка заставила нас волноваться.

– Ну, ты как? Вот удивила! – спросил я.

– Уже лучше. Спасибо. Только слабость сильная.

– Ты знаешь, мы на тебя ужасно злые, за то, что ничего не сказала. Ну как так можно?!

– Да вы бы ничем не помогли. Не хотела беспокоить. Да и это же всего лишь аппендицит.

– Ну ты даешь?! А несколько часов подряд тебя вызванивать, это ли не беспокойство?!

– Ой! Я не хотела! Так плохо было, что не сообразила.

– Ладно, прощаем! Правда только если пообещаешь нас так больше не пугать, и побыстрей выздоравливать.

– Обещаю! – снова тихонько, как будто все силы улетучились из ее тщедушного тела, пролепетала больная.

– Ну и хорошо! – вмешалась Таня. – Поправляйся! Ты нас со Скоттом тоже сильно напугала. Что тебе принести? Мы пока только воду притащили. Но если что нужно, говори. Мигом съездим!

– Да, не съездят, а слетают. Видела бы ты какая у Скотта машина! – сказал я. – Витя сразу стал его поклонником!

– Каким таким поклонником? – усмехнулся своей фирменной кривой улыбочкой Витя. – Не смешите! Он же на ней ездит неправильно. Страна непуганых идиотов!

Мы слегка посмеялись, а Наталка пыталась сдерживаться. После операции не очень полезно смеяться, особенно для свежих швов. Да и переизбытка сил у нее явно не было.

– Скотт тебя покатает, когда выздоровеешь. Очень жалко, что на свадьбе у нас не будешь. Так бы на лимузине покатались. Все уже заказано. – с искренним сожалением в голосе продолжала Таня.

– Ой, да! – расстроилась сразу Наталка. – Я тебя страшно подвела. Не смогу помочь.

– Да ничего, справимся! – уверенно ответила никогда не теряющая бодрости духа Таня.

– А маму так и не пустили?

– Нет, представляешь, визу так и не дали! Тянули до последнего, и не дали. Она с отцом в разводе, а одинокие женщины вызывают подозрение. Так что придется и без тебя, и без нее.

– А кто же будет свидетельницей с твоей стороны? И кто же тебе поможет собраться? – снова забеспокоилась Наталка.

– Да вот Сергей! – ответила Таня, оборачиваясь, и устремляя пухлую длань в мою сторону.

– Ну что, справишься? – спросила, через силу улыбаясь моему совершенно растерянному виду Наталка. Сдержаться от хохота видимо было непросто.

– Не беспокойся, окрутим в лучшем виде! – с деланной уверенностью отрапортовал я, хотя в душе никакой уверенности совсем не испытывал. Подружкой невесты мне еще быть не приходилось.

Мы еще немного поболтали о том о сем, а затем пришла медсестра и нас выпроводила. Наташе предстояли какие-то там аппендиксные процедуры не для сторонних очей. Скотт при этом естественно молчал, не считая пары любезностей при встрече, так как не понимал из нашей русской болтовни ни черта.

Американская свадьба

Однако меня уже очень беспокоил не так сегодняшний день, как завтрашний. К вопросу следовало подойти со всей серьезностью. Ведь не каждый день выдаешь русскую девушку замуж за представителя враждебной цивилизации.

– Ну, покажу я вам, американским миллионерам, что и мы не лыком шиты! И если ваши усердно-бдительные миграционщики почем зря не пустили Танину маму в Америку, достойно выдать дочь замуж, тогда об этом позабочусь я!

Так как за почти два года мой видавший виды костюм, первоначальный цвет которого, приукрашенный воздействием солнца, пыли, пота и воды, ведь я в нем промокал, благодаря Блумингтонскому резко-континентальному, крайне нестабильному климату не единожды, вряд ли произвел бы благоприятное впечатление на богатую семью Скотта, то первым делом я отправился в «Колледж Мол». Там было несколько достойных внимания бутиков.

Конечно, было очень жалко выкладывать семьсот долларов за костюм из тонкой дорогой шерсти, однако ради Тани я готов был пойти даже на такие жертвы.

– Гулять, так гулять! – подумал я, после того как расплатился за костюм. И когда покинул торговый центр, моя кредитка была выпотрошена до нуля.

Зато во множественных пакетах, кроме костюма, я тащил домой новые стильные туфли на тонкой кожаной подошве, белоснежную рубашку, пояс для брюк английской работы, парфум, а также часы швейцарского производства. На черном циферблате цифры не присутствовали, и только в верхней части горел круглый полудрагоценный камень.

Меня все равно мучили сомнения, готов ли я противостоять миллионерам хотя бы на полдня, однако Кирилл меня поддержал.

– Очень хороший костюм! И семьсот долларов совсем не дорого за вещь такого качества. – сразу успокоил он меня во время последней примерки, окидывая опытным прищуренным глазом. – Ты мне покажи где купил, я тоже что-нибудь присмотрю. Сразу видно, что очень хорошо сшит костюм, как будто специально тебе под заказ. И шерсть очень высокого качества.

У меня сразу отлегло от сердца по поводу своего выбора, так как Кирилл ничего кроме костюмов не носил, очень следил за своим внешним видом, и поэтому прекрасно разбирался в таких вещах. Витя за эту чопорность его явно презирал, так как предпочитал костюмам майки, а на меня смотрел с явным удивлением и какой-то растерянностью, не понимая, как это можно было отдать за какой-то костюм целых семьсот долларов. Если бы он знал, сколько я выложил за часы? Наверное бы подумал, что я совсем спятил.

Статус для него был пустым звуком. И такой человек как Кирилл, который о нем постоянно печется, был для него абсолютной загадкой, не требующей никакого разрешения, так как такой человек, по его мнению, был явно лишним на этом свете.

Для меня статус тоже значил не особо много, однако Таня была другом, а свадьба для девушки, что неоднократно подтверждалось Светиными романтичными рассказами и вздохами по этому поводу, главное событие в жизни. И я просто не имел права не соответствовать торжеству момента, хоть и был на тот момент всего лишь студентом, с не очень большой стипендией.

Свадьба планировалась во второй половине дня, поэтому времени собраться было вдоволь. Утром меня, при полном параде, внимательно изучал Кирилл, хорошо ли я побрился, подушился, потом вязал мне галстук, и по всему видать, остался доволен результатом своих трудов. Даже растрогался, и одолжил мне свою любимую защипку для галстука.

– Только не потеряй! – наставительно проводил он меня в путь. – Такое впечатление, что это ты у нас жених.

– Да уж, женишок! Поехали! – усмехнулся Витя, садясь за руль Наталкиной машины, которая по стечению обстоятельств все еще находилась у нас. Он должен был меня доставить к Таниной квартире, которую она снимала в традиционном американском бараке, пополам с индуской.

– Не женишок, дурак! А свидетельница! Что ненамного, правда, лучше! – поправил я Витю, с громким вздохом заваливаясь на переднее пассажирское сидение.

Минут через пятнадцать мы были уже у Тани. Она фурией носилась по комнате в одном неглиже, второпях пытаясь собраться с одеждой и мыслями.

– О, ты как раз вовремя! Заходи! – воскликнула она, едва открыв мне дверь и поблагодарив за букет, который я ей все-таки успел вручить (Витя, зная буйную Таню, даже заходить, от греха подальше, не стал). – Мне нужна твоя помощь?!

– Не сомневаюсь! – ответил я, полностью отдавшись на милость судьбы, смирившись с ролью свидетельницы.

– Посмотри в окно, лимузин еще не приехал? – спросила Таня, продолжая постоянно мелькать у меня перед глазами.

Я отодвинул штору, и в глаза сразу бросился некий диссонанс. У крыльца убогого квартирного комплекса, окрашенного, как стены сельской больницы дешевенькой белой краской, в пыльном дворике, залитом ярким весенним солнцем, припарковался черный длинный глист производства «Линкольн». Мы с Витей подъехали с улицы, и не видели этой нехарактерной для местного пейзажа роскоши.

– Здесь! Ждет! – сообщил я Тане.

– Как ждет?! Отойди, я сама посмотрю! – подскочила ко мне Таня и уставилась выпученными глазами, сквозь свои очки в дешевой школьной пластмассовой оправе на автомобиль представительского класса. – Ой! А я еще раздетая! Быстро помогай мне затянуть корсет!

Я напрягся, и потянул за веревочки. У пышечки Тани появился определенный намек на талию.

– Еще тяни! – командовала она.

Я куда-то уперся коленом, она при этом ойкнула, и это меня взбодрило. Я еще подналег.

– Ай! Ай! Ай! – заверещала она, однако талия таки оформилась.

– Ну как? – спросила Таня, когда, по ее мнению, с платьем было почти покончено.

– Просто замечательно! Ты просто красавица! Повезло Скотту! – уверенно соврал я, потому что как на мой вкус, платье было просто ужасным. К тому же Таня набегалась по квартире в процессе марафона приготовлений, и ее лицо сильно лоснилось. И только ее честные радостные добрые глаза каким-то чудом преображали лицо дурнушки в одухотворенный лик невесты. Хотя и довольно потный лик.

Да я и сам был ненамного лучше. После корсета и волнительных приготовлений, пот также катился градом по моему высокому лбу, уничтожая всю солидность моего выстраданного образа.

– А теперь необходимо пришить шлейки лифчика к платью! – решила меня таки добить сегодня Таня.

– Это еще зачем? – решил все-таки уточнить я.

– Как это зачем? – посмотрела на меня Таня, как на идиота. – Чтобы не вылезли.

– А, ну понятно! А без этого никак нельзя обойтись? – в последний раз попытался я съехать с такой непростой миссии. – Честно говоря, я никогда еще ничего не шил в своей жизни.

– Даже пуговиц не пришивал? – удивилась Таня.

– Да, даже пуговиц. – вынужден был признаться я.

– Ну, ничего! Дело нехитрое! Пару стежков, я уверена, ты сможешь сделать. Давай!

– Хорошо! Под твою ответственность. Если уколю, прошу не гневаться. – сдался я, и начал в первый, и пока еще в последний раз, пришивать лифчик к платью, уже натянутому на виновницу торжества.

Как только я закончил, зазвонил телефон.

– А, мама, это ты! – заорала в трубку Таня. – Да, собираюсь, очень спешу, под домом уже лимузин ждет, а я еще совсем не готова. С тобой сейчас Сережа поговорит, а я побежала собираться.

– На, поговори с мамой! – неожиданно сунула мне трубку в руку Таня.

– Здравствуйте! Вот, выдаем Вашу дочь замуж! – неуверенно пробубнил я, но при этом как можно торжественней.

А дальше градом посыпались типичные женские вопросы, подстегиваемые закономерным любопытством. Через несколько минут беседы я расслабился, хотя слышал эту женщину в трубке в первый раз в жизни, и потихоньку рассказал Таниной маме и о лимузине, и о корсете, и о пришитых к платью шлейках лифчика. Она мило хохотала, сообразив, что ее дочь находится в надежных руках свидетельницы, или свидетеля, как кому больше нравится, что уже было как бы и не важно.

– Я готова! – вбежала Таня, скрыв потное лицо под приличным слоем марафета. – А ты еще болтаешь? Дай мне трубку!

Я уже ничему не сопротивлялся и покорно вернул маму Тане.

– Мама, нам пора! Уже опаздываем! Как все закончится – перезвоню! – протараторила Таня маме напоследок. – Цем!

И повесила трубку.

А потом мы двинулись к лимузину. Я был уверен, что измучавшийся жених все это время ожидал нас внутри непомерно длинной машины. Но не тут-то было! Кроме водителя и шампанского в ведерке внутри никого не было. При этом автомобиль оказался для меня крайне неудобным. При росте под два метра очень неудобно сидеть боком, а других вариантов данная модель автомобиля не предусматривала, даже несмотря на пухлые кожаные диванчики. Так что я сразу несколько разочаровался, и только приятный вкус французского шампанского компенсировал эти постоянные постукивания головой по обивке салона на виражах и поворотах.

– А где Скотт? – решил я все же полюбопытствовать после первого бокала шампанского. – Тебя не беспокоит, что его здесь нет? Он случайно не сбежал, пока ждал как ты собираешься нас под твоей квартирой?

– Ты что, с дуба рухнул?! Он нас с родителями, братом с женой и другом-свидетелем ждет под муниципалитетом, где и планируется роспись. У них традиция такая, что невесту отдельно привозят.

– А, ну раз такая традиция, тогда конечно понятно! А то я думаю, куда это он запропастился? Ведь машина большая, сюда еще человек пять влезут. А мы тут вдвоем.

– Так это же лимузин! Невест в лимузинах должны привозить!

– Ну да, типа карета современности!

– Не порти мне праздник!

– Да ни за что! Выдадим за Скотта в лучшем виде! Я твоей маме поклялся!

– Смотри мне!

Таня оказалась абсолютно права. Мы немного покружили по центру города. Видимо, чтобы окружающим стало понятно, что свадьба происходит. А потом подъехали к серому, невзрачному, как и все в Блумингтоне, зданию, с узкими длинными окнами, больше подходящими крепости, а не пристанищу амура. На здании была башенка, украшенная звездно-полосатым флагом. По этому признаку, да еще по тому, что возле него стояли Скотт и его семейство, можно было предположить, что это и есть муниципалитет.

По дорогим платьям и костюмам, повадкам, массивным золотым кулонам и цепям, инкрустированным драгоценными камнями, было понятно, что семья у Скотта действительно не из бедных. Разбалованные достатком и обаянием большого города, бросалось в глаза, что они явно не привыкли к такой провинции как Блумингтон, и здесь им все некоторым образом в диковинку, не менее чем нам с Таней. Ну да сами виноваты! Богатые-то богатые, а решили сэкономить, и расписываться не в Ричмонде, а здесь, в провинции, удобно сославшись на аргумент, что Таня не может оторваться от напряженной учебы ни на день. Аргумент конечно никакой критики не выдерживает, однако денежки, в любом случае, в кармане сохранились.

Более удивительной свадьбы я в жизни никогда не видывал! Когда мы вошли в здание, то за входной дверью обнаружился просторный, абсолютно пустой холл, со стенами грубого оранжевого кирпича. Единственное украшение комнаты составляла высокая пальма в кадке в углу. На второй этаж вела лестница, по которой к нам и спускалась местная толстая служительница ЗАГСа, или как там это у них называется. Потому что этот муниципалитет выполняет, как я понял, множество различных социальных функций. Кроме нас в холе никого не было. И только тетка медленно спускалась вниз. Почему медленно? Потому, что она зачем-то была обута в высокие валенки, глупо торчащие из-под юбки темного цвета. Чтобы не унизить значения момента, я не стал у нее уточнять зачем вот эти валенки, и только подумал, что если уж момент торжественный, то к ним очень подошли бы блестящие черные галоши. А так грубые швы на сером войлоке просто насмерть убивают все величие приехавших богачей. Я чувствовал, что родня Скотта также удивлена присутствию необычного атрибута на таком мероприятии, удивленно переглядывалась, однако помалкивала. Здесь правили бал не они!

– Здрасьте!

– Здрасьте!

– Это вы на роспись, как я погляжу, приехали? – спросила тетка в валенках, когда отдышалась.

– Да, у нас на три назначено. – доложил Скотт.

– Да, да! Вы у меня одни на сегодня. – осматривала она нашу компанию без видимого любопытства. – А где же мы церемонию проведем?

– Не знаю! А где вы ее обычно в таких случаях проводите? – смутился Скотт.

– Да вот прямо здесь! В этом холле! Тут просторно, и потолки высокие. Я думаю под пальмой можно? – ответила тетка, указывая рукой в угол. – Хоть зелень какая-то!

– Да, можно и под пальмой! – согласился Скотт.

Еще бы не согласился! Ведь это было единственное украшение. Кругом были кирпичные стены. У таких обычно белогвардейцы расстреливали неуемных коммунистов в советских фильмах о гражданской войне. Только следов от пуль на них и не хватало.

– А, ну и чтобы было торжественно, пойду одену мантию и медаль. – предложила тетка. – Ведь так же лучше будет, торжественней как-то, как вы думаете?

– Да, наверное, в мантии будет получше. – снова неуверенно согласился Скотт.

– Тогда я пойду ее надену. – сообщила тетка, развернулась, и валенки, под наши неодобрительные взгляды, мерно потопали по ступенькам вверх.

Мантию она конечно надела, однако валенки снимать и не думала. Видос у тетки был до крайности странный. Так и вышла наша Таня замуж, окрученная узами брака при помощи сомнительной тетки в войлочных башмаках.

После акта бракосочетания отправились праздновать событие в лучший ресторан нашего городка, где Скотт заблаговременно зарезервировал столик. Я интересовался у Гоши, какой подарок на свадьбу считается нормальным, и он убедил меня, что пятидесяти долларов вполне хватит, это будет соответствовать рамкам приличия.

К чести Скотта нужно признаться, что он пытался отказаться от моего подарка, понимая, что я всего лишь бедный студент. Однако я разумеется настоял, и не дал ему меня таким образом обидеть.

Мы пили дорогое вино, говорили тосты, наслаждались прекрасными стейками средней прожарки. Было мило и весело. Я рассказывал миллионерам истории о нашем с Сашей покорении Аляски. Мужчины слушали с открытыми ртами, ведь им такое даже во сне не снилось, большой город съел их чувства и поглотил желания, задав высокий ритм колесу никчёмных мелочных забот погони за зелеными бумажками.

А жена брата Скотта, красивая молодая женщина, глядела на меня просто с восхищением, и где-то в глубине ее взгляда таилась неизмеримая тоска, вызванная бесконечной скукой жизни бездетной американской домохозяйки в огромном доме, обернувшемся тюрьмой без запоров. Больше всего в тот момент она хотела вырваться на волю и начудить. Наверное, при определенных обстоятельствах, я смог бы легко соблазнить ее, но она отлично понимала, что вырваться куда-нибудь ей вряд ли светит, и поэтому быстро напилась, и была увезена братом Скотта в гостиницу.

– У нее проблемы с алкоголем! – тут же поведала мне Таня. – Они ее думают лечить!

– Я заметил. – ответил я. – Однако мне кажется, у них вряд ли получится ее вылечить.

– Это почему? – спросила Таня.

– Да так, сама думаю скоро поймешь. – ответил я.

Родители Скотта тоже прилично наклюкались в честь такого торжества – удалось пристроить-таки своего сорокадвухлетнего сына. Они раздобрились, и весь вечер приглашали меня к себе в гости в Ричмонд.

И уже когда мы уже подъехали на такси к моему дому, где меня ждали Витя с Кириллом, когда отец Скотта, пожимая мне руку, в очередной раз сказал, что я просто обязан приехать к ним в гости в Ричмонд, где очень мило и красиво, я таки не сдержался.

– Спасибо конечно за приглашение! – поблагодарил я. – Однако вы пригласили меня в гости уже раз двадцать, а адрес сказать почему-то забыли?

– Что? Адрес! – сразу сильно растерялся Танин тесть и забормотал. – Ой! Я сейчас напишу. Я думал потом!

– Да нет, все в порядке. Не нужно! Если что, мне потом Таня передаст. Я пошутил! – я уже был не рад что решил подколоть старика. Было видно, что он сильно расстроился. Видно действительно приглашать не собирался, а так, болтал ради приличия.

Жизнь новоиспеченной жены

Через пру месяцев учеба закончилась, и Таня уехала к Скотту в Ричмонд. Был июнь, и я был все еще в Блумингтоне, когда она позвонила мне в последний раз. От задорной толстушки остался лишь пшик.

– Привет! – как-то грустно сказала она.

– Привет, ты как? У тебя все нормально? – сразу забеспокоился я.

– Да, все хорошо.

– По голосу как-то не чувствуется. Давай, признавайся, что случилось? Со Скоттом все в порядке?

– Да, со Скоттом все у нас нормально. Только он работает с утра до ночи. А я остаюсь абсолютно одна в этом огромном доме. Будь они прокляты, эти миллионы! Тут хоть на стену кидайся! Нет у меня ни друзей, ни знакомых здесь.

– Так поедь куда-то, погуляй, в кино сходи, вот с кем-то и подружишься. Русскую диаспору найди, хоть с кем-то на нормальном языке поговоришь.

– Я не умею водить машину. А тут без машины никуда не доберешься. Вот сижу тут, и плачу!

– А муж что говорит? Ты Скотту объясняла проблему?

– Да, говорит что нужно учиться машину водить, и предложил продолжить образование в аспирантуре.

– Ну вот видишь, он у тебя молодец, слава Богу тебе взрослый муж с пониманием попался. Учись водить машину и образование также будет не лишним. Потом детей заведете. А пока найди соотечественников. К ним и на такси можно. Не разоришь Скотта!

– Ты думаешь, что все наладится?

– Уверен! Не дури! Я понимаю, что скучно, особенно с твоим бойким характером, но это не самое страшное в жизни, поверь мне.

– Спасибо! Ты настоящий друг! Тут родители Скотта снова приглашали тебя в гости. Просили адрес выслать.

– Поблагодари их, однако я не приеду. Домой уже собираюсь, и жду не дождусь, когда это наконец произойдет.

Еще несколько банальных фраз, и разговор окончен. Больше Таню я никогда не слышал и не видел. Очень надеюсь, что она научилась управлять автомобилем и у нее все в порядке.

Глава 14. Последний аккорд

Кирилл

А помимо Тани жизнь шла своим чередом. Мы дружно выхаживали Наталку, приехали ее родители, а через неделю и мужа отпустили на недельку. В процессе также активно участвовали пани Зиновия и пани Катерина. Выздоровление оказалось долгим, так как возникли осложнения, и пришлось делать повторную операцию. Все удовольствие обошлось в двенадцать тысяч долларов. Так что в США без страховки лучше не болеть, даже аппендицитом, что подтверждает еще один случай, произошедший с Кириллом, нашим новым сожителем из Белоруссии. Однако обо всем по порядку.

Как только Кирилл к нам переехал, он начал удивительно быстро осваиваться. Да это и понятно, ведь он был не из робкого десятка, к тому же административный гений – молодой замдекана! Первым делом необходимо было использовать все преимущества программы. А у программы «Фулбрайт» они есть! Узнав от меня, что с американцами каши не сваришь, и получив об этом косвенное подтверждение от своей коллеги, которая приехала по аналогичной программе и стажировалась у того же руководителя, что и Кирилл, он решил пойти своим уникальным путем.

А у его коллеги приключилось следующее. Она приехала с сынишкой школьного возраста, которого один раз привела ненадолго в офис. Американский ассистент руководителя сразу же все доложил шефу, а тот в свою очередь строго порекомендовал бедной женщине больше в офис ребенка не приводить, что здесь люди, мол, наукой занимаются, а детский сад в другом месте находится. Ребенка она конечно больше не приводила, но, что самое примечательное, коллега, который сдал, как ни в чем небывало подошел к ней на следующий день, и заявил, что сделал это исключительно для ее же пользы, и что ребенок не должен ее отвлекать от научной работы. Н и она его за это, естественно, вынуждена была поблагодарить. Хотя я бы, послал, конечно, в таком случае! Ну, было бы на одного человека больше, которого не следовало посылать, а я все-таки послал. Но женщина есть женщина – мягкая натура!

Так что Кирилл конечно помощи у руководителя и американских коллег искать не стал, а сам взял быка за рога. По условиям программы, он имел право преподавать, и за каждую лекцию получать от программы дополнительные деньги, и деньги немаленькие. Поэтому сразу ухватился за эту идею.

Одним из благодарных пациентов его отца, а отец Кирилла был главным врачом одной из Минских больниц, был бывший еврей, который прикинулся баптистом, и переехал в США, в один из баптистских городков-сект. На него Кирилл и возлагал все свои академические надежды. Все дело в том, что этот бывший еврей кроме баптиста, одновременно был еще и дальнобойщиком, возил различные грузы по всей стране. Вот это и было самым его полезным для Кирилла качеством!

Не теряя времени, Кирилл сразу же взял быка за рога. Созвонился с этим баптистом-дальнобойщиком, передал привет и наилучшие пожелания от отца, и тут же напросился к нему в гости. А через несколько дней тот подобрал Кирилла на трассе, когда возвращался из рейса домой.

– Ну, как секта? Процветает? – спросил я Кирилла, когда он вернулся назад.

– Ты знаешь, процветает! Я уже и сам подумывал, что придется вступить. – рассказывал Кирилл. – Правду нужно сказать, пару раз я даже испугался. У них есть пророки, они впадают в транс, и рассказывают удивительные вещи. Могут рассказать о твоем прошлом, и это довольно точно совпадает. Меня аж мороз по коже пробирал!

– Тебя! Мороз! Не верю! Но ты все-таки, как я понял, не вступил в секту? – продолжал я расспросы.

– Не, не вступил! Они кроме того что святоши, еще и жуткие мошенники. Городок полностью в своих руках держат. От уплаты налогов уклоняются, друг друга покрывают. Все говорят только по-русски, круговая порука, одним словом. Не подкопаешься!

– А дальнобойщик-то что?

– Тоже рыльце в пушку! Представляешь, у него есть четыре дома. И все благодаря баптистским связям в местном отделении банка. Они ему сообщают, когда можно по очень выгодной цене купить ранее конфискованный дом или участок. Вот этим он и подживается. Так все организовывают, что других претендентов как бы и не возникает. Только пару других баптистов, с которыми все договорено. Такой вот аукцион!

– Здорово! А зачем ему четыре дома?

– Как зачем?! На продажу! Он их потом втридорога продает. Ну и отстегивает, естественно, всем заинтересованным.

– А, понятно! А ты с ним договорился?

– Да, наплел, что очень хочу с ним на фуре попутешествовать, и что заставляют меня гадкие американцы лекции читать. Так что он меня пообещал брать с собой.

После этого экономист Кирилл углубился в свой новый бизнес. Он заранее подробно изучал маршрут своего друга баптиста-дальнобойщика, и договаривался в местных колледжах в местах выгрузки-разгрузки, где есть простой фуры, о лекциях. Так как Блумингтон находится в самом центре Соединенных Штатов, то маршрут рефрижератора было нетрудно спланировать через нас. И теперь Кирилл часто пропадал в рейсах. Такой себе профессор-дальнобойщик. Не знаю, насколько американским студентам пошли на пользу лекции Кирилла. Вполне возможно, что специалистом в области экономики он был замечательным, ведь не зря же был кандидатом наук в свои двадцать шесть, однако английским он владел препаршиво, в чем я не раз имел возможность убедиться. Возможно, что язык ему был и не нужен, уверенный профессорский вид в строгом дорогом костюме, портфель, жесты и рисунки вполне могли прокатить.

Это подтверждает и то, что с каждой следующей поездкой он все больше втягивался, и планировал все больше лекций. Я как сейчас себе представляю, подъезжает к университетскому зданию длинномер, оттуда выходит Кирилл, и уверенной походкой в своем стильном костюме и галстуке идет к зданию под градом любопытных взглядов студентов, читать лекцию об экономическом положении в Республике Беларусь.

Амбиции Кирилла росли, однако они и обозначили начало конца. Очень скоро ему стали звонить руководители программы с просьбами несколько умерить свою академическую деятельность, так как у них бюджет, в связи с этими его дальнобойными поездками начал давать слабину, а попросту трещать по швам. Однако жадный Кирилл не сдавался – объяснял, как важны его лекции для установления дружественных отношений между народами, аргументируя это тем, что если бы он был не прав, то его так часто не приглашали бы. Слышали бы они, как Кирилл буквально клещами впивался в жертв своих будущих лекций, и убеждал их в полезности такого мероприятия по электронной почте или на своем ломаном английском.

Руководители программы скрипели зубами, но давали разрешение и платили за лекции, понимая, что активный докторант приехал, слава Богу, всего на полгода.

Однако крах произошел несколько раньше, чем программа успела для Кирилла завершиться. Баптист-дальнобойщик был еще и евреем, а евреи, как известно, народ коммерческий. Он заподозрил, что его юный друг Кирилл не зря так много ездит со своими лекциями, и что по всей видимости, тут есть какой-то коммерческий интерес. Он навел справки, и жутко разозлился. Обвинил Кирилла в своекорыстии, в том, что тот воспользовался его добротой, и бесплатно катался за его счет по стране. И естественно, потребовал долю. На этом история Кирилла-миссионера оканчивается. По лекциям он больше не ездил, да и время его стажировки близилось к завершению.

Проклятый радикулит

Наверное, в душе Кирилл был все-таки не экономистом, а дальнобойщиком. Поэтому ему так нравились все эти миссионерские поездки по городам и весям огромной страны, а не только ради денег. К тому же, Кирилл видимо не случайно сильно страдал от профессионального заболевания всех дальнобойщиков – радикулита. Поэтому практически всегда ходил в корсете, и был удивительно мнительным по этому поводу.

– Ой, мне срочно нужно в больницу! – однажды ночью разбудил нас Кирилл. – Вызывайте скорую!

– Это еще зачем? – ухмыльнулся недобрый Витя.

– У меня в спине что-то щелкнуло, а теперь ноги отказывают! – с трагической горечью в голосе простонал Кирилл.

– Может у тебя хламидии? – пошутил я, но явно не к месту. В ответ Кирилл поглядел на меня глазами абсолютно обреченного человека.

– Да, ничего удивительного, что ноги заплетаются. – проговорил Витя, внимательно окинув взглядом больного сверху вниз. – Ты перепутал левый башмак с правым, и одел их не на те ноги!

Я не сдержался, и громко захохотал, а Кирилл глядел на нас осуждающе, хотя и присел на кровать переодевать туфли.

– Это тут ни при чем! У меня отец хирург! Говорит, что, если в спине сильно перещелкнет, то могут отказать ноги. Вот у меня они, кажется, и отказывают. Нужно в больницу ехать! Нужно вызывать скорую!

Мы с Витей молча переглянулись и решили пойти на поводу у инвалида.

– Я тебя сам отвезу! – сказал Витя. – Скорая непонятно когда приедет, да и стоит дорого. Страховка может не покрыть. Собирайся!

Я тоже решил поехать. Мало ли как все может обернуться. Да и Кирилл ежеминутно сообщал, что теряет сознание, и к машине мы тащили его под руки, а ноги волочили по щебенке. Потерпевший тихонько постанывал. Он был не очень тяжелый, так что загрузили мы его быстро. Было интересно, что представляет из себя отделение американской скорой помощи. Находилось оно все при той же университетской больнице.

Все было похоже на наш обыкновенный больничный приемный покой, только было неясно, почему вход происходил через бронированную дверь в решетке, которую нам открывал полицейский. Может атаки какой на больницу опасаются, не знаю.

– Кто больной? – поинтересовалась у нас медсестра с уставшим лицом, когда мы проникли за решетку, таща Кирилла под руки под бдительным взглядом полицейского.

– Он! – быстро воскликнули мы с Витей, указывая пальцем в сторону Кирилла, который после попадания в клетку еще больше перепугался и сильно побледнел. В клетке было как-то неуютно, и хотелось из нее поскорее выбраться, тем более что полицейский глядел очень подозрительно, видимо уловив нашу русскую речь.

– Прошу пройти в палату и раздеться! – приказала медсестра. Мы проследовали вслед за ней.

– Вещи можете повесить здесь. – указала она на металлический шкафчик и ушла, не проронив больше ни слова.

Кирилл дрожащими руками снимал свои вещи и вешал в шкаф. По всему было видать, что он на грани. А когда вошла другая медсестра, кинула на кушетку некое одеяния и приказала: «Одевайте вот это и ложитесь на кровать!», Кирилл чуть было не потерял сознание. Нам с Витей было одновременно и грустно, и очень смешно. Это была распашонка, одетая на обнаженное тело нашего мнительного друга. А когда следующая медсестра пришла и молча нацепила Кириллу на руку номерок, его начала бить сначала мелкая, а потом крупная дрожь. На лбу выступила испарина. В глазах светилась абсолютная паника.

– А когда доктор придет? – поинтересовался я у пытающейся быстро скрыться медсестры.

– Ожидайте! – получил я абсолютно знакомый по нашим медицинским заведениям ответ, и как-то сразу же успокоился.

Доктора мы ждали минут пятнадцать, а Кирилл все это время дрожал. Витя не верил в его болезнь, и по его знакомой кривой улыбочке было понятно, что он об этом всем думает.

– Да, жидковат ты брат! – явно думал он. – Очком лом перекусил! Это тебе за все неприятности, которыми ты меня наградил своим незапланированным к нам переселением.

А Кириллу было явно не до каких-то размышлений, даже самых простых и примитивных. Вся его недолгая жизнь и карьера видимо не единожды промелькнула перед глазами, а теперь он голый, в распашонке, с номерком на руке ожидал доктора, и уже терял надежду, что этот номерок вскорости не переместится с его руки на ногу. Чтобы не рассмеяться, я вышел в коридор приемного отделения, а Витя проследовал следом.

Когда вошел доктор, сразу стало понятно, что он быстро вылечит Кирилла. Халат на голое тело, тапочки, шапочка набекрень, красный нос с характерными прожилками и скучающий циничный опытный взгляд из-за очков, выдавали в нем мастера своего дела.

– Что произошло? – без всякого любопытства, по деловому, обыденно спросил доктор, и Кирилл поведал ему о своих хронических проблемах со спиной, и об опасениях, что у него может парализовать ноги.

– Поздравляю, в этот раз ноги у вас не откажут! – сразу успокоил доктор после беглого осмотра, пощипав Кирилла за спину и подергав за ноги.

– Ой, спасибо! – воскликнул Кирилл. – Так что же мне дальше делать?

– Носить свой корсет, и не брать глупостей в голову. Нужно сходить в студенческую поликлинику, и там вам выпишут лекарства. – поведал доктор. – А сейчас вам дадут обезболивающие.

На этом доктор раскланялся, и вся процедура повторилась с точностью наоборот. Пришла медсестра и принесла обезболивающие таблетки, которые Кирилл не замедлил вкинуть дрожащей рукой в рот. Затем пришла другая медсестра и срезала с руки Кирилла номер, в этот раз не понадобился. Ну а затем и третья, которая стащила с несчастного больного распашонку и заставила одеться. А через неделю пришел из больницы счет на четыре тысячи – две за услуги врача, и две за услуги больницы. Несчастные страховые компании, которым приходится оплачивать счета, пересланные такими нерадивыми больными, как Кирилл.

И снова Чикаго

Шел месяц май, неотвратимо на горизонте маячил отъезд, и тут представилась отличная возможность отправить часть вещей домой самым дешевым способом. Этот способ находился в Чикаго, в украинской деревне. Посылки в страны СНГ оттуда можно было отправить раза в два дешевле, чем обычной почтой. Такие же эмигрантские почты находились и в Нью Йорке, на Брайтон Бич, но туда было дальше ехать. К тому же, часть выпускников моего факультета искала себе стажировку в Чикаго, а тут, как раз в мае, на факультете и организовали такую поездку по возможным будущим работодателям в Чикаго. Это был отличный шанс попрощаться с самым американским из всех американских городов в Америке, к тому же необыкновенно красивым, посетить украинскую деревню, а также посмотреть, как работают несколько крупных компаний и рейтинговых агентств изнутри. Меня с Эльчином в свою машину взял Мэт, староста нашего курса, самый авторитетный малый среди студентов. Мне он тоже всегда нравился, хотя особо плотно мы никогда не общались – с ним я тоже здоровался по-русски. Но в Мэте чувствовался настоящий вожак, какая-то не рисованная важность и серьезность. Он действительно был авторитетным парнем.

Почему он решил поехать именно с нами, да еще и жить две ночи в одном номере, было странно, однако вполне объяснимо. Ему просто все это время было очень любопытно, почему эти русские так себя ведут, сторонятся местных, однако при этом чувствуют себя довольно свободно и уверенно, да и в голове у них что-то совсем другое. Видимо, хотел разобраться.

Он задавал нам такие же прямые откровенные, наивные вопросы, которыми любят американцы засыпать иностранцев, однако в Мэте все-таки присутствовало какое-то чувство такта, и было понятно, что в отличие от большинства своих соотечественников, он все-таки вполне осознает, что ему говорят. К тому же он с удовольствием делился и своими соображениями о родной стране, что было довольно остроумно, интересно и познавательно.

Украинская деревня встретила нас двумя огромными греко-католическими храмами, по обе стороны главной дороги. Они были очень красивыми, яркие золотые купола играли на солнце. Что поразительно, в украинской деревне в Чикаго царил идеальный порядок. Я ожидал второго Брайтона, однако все улицы были чистыми, пьяницы, наверное, где-то спрятались, а на довольно пустынных улицах и в магазинах никто не хамил. Все улицы имели двойное название. Каждое типичное американское название улицы дублировали аккуратненькие таблички с именами характерных западно-украинских героев или священнослужителей греко-католической церкви.

Деревня производила крайне позитивное впечатление. К тому же здесь мы сильно разгрузили багажник Мэта. Дешевой эмигрантской почтой я отправил более двухсот килограмм пожитков, без каких-либо проблем. Через три месяца я самолично получил их в целости и сохранности в Киеве.

Посещения офисов фирм и рейтинговых агентств, где ребята пытались найти стажировку или работу, также были познавательными. Я-то не собирался в этой стране задерживаться ни на один лишний день, и только притворялся что интересуюсь стажировкой, однако было интересно узнать, как и что тут функционирует. К тому же все эти офисы находились в центре, на верхних этажах небоскребов, и из них открывался чудесный вид на парк и озеро.

Чтобы усилить впечатление, мы за плату поднялись на самый высокий небоскреб, кажется «Хэнкок Тауэр», и оттуда также долго любовались окружающим пейзажем. Особенно поражали открытые бассейны и оранжереи на крышах соседних, более низких зданий.

А вечерами ходили в бары и или отрывались напоследок в ночных клубах. А на третий день утром, довольные и не выспавшиеся, поехали домой. Только Эльчин напоследок хотел посетить зачем-то Чикагский университет, и Мэт не смог ему отказать в этом желании.

Мы выехали из центра, ориентируясь по карте, в направлении университета, и окрестный городской унылый пейзаж не предвещал особых сюрпризов. Мэт уверенно вез нас к цели. Однако очень скоро дома, магазинчики и офисные здания начали стремительно деградировать, становиться все бедней и запущенней. Со временем белые пешеходы исчезли, кучи мусора возле невысоких строений и на дороге росли, и только негры в майках и золотых цепях провожали нас любопытными взглядами, так как ехали мы медленно, неуверенно нащупывая путь по дырявой, захламленной дороге.

Еще через несколько кварталов я перестал верить своим глазам. За время пребывания в США я бывал несколько раз в негритянских гетто транзитом, когда во время наших многочисленных путешествий, карта предавала, и заводила в похожие места. Но я никогда еще до тех пор не видел столько разрушенных, аварийных домов, на покосившихся крылечках которых все-таки еще сидят негры, в ожидании лучшей доли. Многие строения были не просто разрушены, а выгорели дотла. Причем несколько подъездов дома могли быть выгоревшими, а во второй половине дома негры все еще цеплялись за жизнь. В общем, увидели мы гетто, во всей своей жутковатой красе. Я все думал, что же напоминает мне этот удивительный вид за окном автомобиля? И вдруг осознал, словил себя на мысли, что видел нечто подобное в советской хронике о Великой Отечественной Войне. Именно так там выглядели разбомбленные города. А тут их вроде бы как никто не бомбил, а соответствие было полным. Ехали мы молча, с интересом наблюдая за окрестностями. А окрестности, чувствовалось, внимательно наблюдают за нами. И тут Эльчина прорвало.

– Ой, что-то живот крутит! Я хочу в туалет! – эмоционально констатировал он. – Очень хочу!

Живот был все-таки его слабым местом. События принимали аналогичный оборот не единожды, однако в центре негритянского гетто еще никогда.

– Мэт, ты уверен что мы едем к Чикагскому университету, а не в ад? – спросил я.

– Абсолютно уверен! Карта не врет! Это самый короткий путь! – ответил Мэт.

Да, Америка может гордиться таким парнем! Холоднокровию Мэта можно было только позавидовать. А может он просто не подавал виду, что окружающее его тоже несколько смущает. Что касается меня, то я просто кожей чувствовал не самые дружелюбные взгляды на нашей медленно проезжающей машине с тремя белыми идиотами.

– Эльчин хочет в туалет. Что ты думаешь по этому поводу? – спросил я Мэта, потому что чувствительный Эльчин уже успел улечься на заднем сидении, держась за живот, и жалобно охал и постанывал.

– Придется потерпеть. – ответил абсолютно спокойно Мэт. – Остановлю при первой возможности. Здесь не самое лучшее место для такой процедуры.

Буквально через несколько руин, некогда зданий, тянущихся вдоль дороги, мы неожиданно выскочили на площадь, и не поверили своим глазам – посреди нее стояло абсолютно новое, красивое здание. И еще больше удивились, когда поняли, что это такое. Логика подсказывает, что посреди такого ада должна бы, наверное, стоять церковь. Особенно, если здание новое.

Но это была не церковь! Хотя я не знаю, каким богам молятся негры в чикагском гетто! Посреди площади стоял чистенький, новенький Макдональдс. Характерные красные вывески и большие желтые знакомые всему миру буквы не оставляли никаких сомнений. Это был ОН!

Естественно, туда мы и направились спасать Эльчина от срама и позора. Подозреваю, что Мэт, который явно слышал истории о наших приключениях и похождениях, ведь сарафанное радио и в американских маленьких городках работает безотказно, хотел проверить, действительно ли у этих русских такие крепкие орешки.

Если снаружи ресторан выглядел очень красиво, комфортно и мило, то внутри нас ожидала точно такая же публика, которая сидела на лесенках на многие кварталы вокруг. Как только мы вошли, все до одного посетители обернулись в нашу сторону. А было их много! Это место вполне могло быть центром их маленькой черной вселенной, в который неожиданно вломились трое никем нежданных белых враждебных астероида.

Тут же стало понятно, почему кругом все сожжено и разрушено, а Макдональдс стоит здесь, как титан посреди побоища. В самом центре ресторана, который неожиданно примолк, ошеломленный нашим появлением, стоял огромный, жирный, пузатый, наголо стриженный негр со складками на затылке, в ярком розовом костюме и громко матерился по-английски в мобильный телефон, как бы ни на что и ни на кого не обращая внимания. У него на груди красовалась очень толстая золотая цепь, диаметром примерно с мой большой палец, а на цепи висел, я снова за последние пять минут не поверил своим глазам, полицейский жетон. Да, это был такой полисмен! Под мышкой прорисовывалась кобура, предположительно с револьвером. По всей видимости, именно он не позволял этот последний здешний райский островок обратить в хаос, царящий в округе.

– Где здесь туалет? – как ни в чем небывало спросил Эльчин на негритянском диалекте, который он отлично усвоил, когда стажировался прошлым летом в Вашингтоне.

– Там! – указал удивленный официант на нужную дверь.

Эльчин сразу побежал делать свое дело, а Мэт решил все-таки что-то купить в негритянском Макдоналдсе. Ведь нехорошо просто зайти в ресторан, и обгадить их туалет. Я же чувствовал себя неуютно, под шквалом неодобрительных взглядов, и решил проследовать вслед за Эльчином, правда, с менее амбициозными планами.

Я все еще стоял у писсуара, когда в туалет вломился толстый негр-полицейский в своем нелепом розовом костюме. Он кинул на меня профессиональный испытующий взгляд, однако проследовал мимо, к одной из кабинок.

– А ну, выходи! – неожиданно заорал он. – Ты что-то там слишком долго засиделся!

– Одну минутку! Сейчас выхожу! – послышался испуганный голос.

– Не сейчас, а давай, дверь открывай! – распалялся полицейский. – А то я тебя сейчас оттуда сам вытащу!

В ту же секунду из кабинки выскочил негр средних лет, на ходу натягивая штаны.

– Что ты там делал? – начал допрос полицейский.

– Да ничего не делал! Что там можно делать? – отговаривался негр из кабинки, скрываясь за дверью из туалета.

– Это ты меня спрашиваешь, что в туалете можно столько времени делать? А ну стой! Я тебе сейчас покажу! – продолжал полицейский, выбегая в дверь вслед за мужиком.

Не знаю, подействовал ли на Эльчина невольно услышанный разговор, или вследствие чисто физиологических причин, однако он тоже покинул заветную кабинку через каких-то полминуты.

– Да, этот Макдональдс действительно под надежной защитой! – сказал я Эльчину.

– Несомненно! Поехали отсюда! – ответил он.

Через пять минут мы уже ехали дальше, в направлении университета. Экзамен Мэта мы выдержали достойно. Не особо испугались, и сумели осуществить все запланированное. Нужно отметить, что и Мэт не испугался, и это было удивительно. Большинство белых американцев боятся негритянских гетто как огня, и часто рассказывают о них страшные истории.

Конец мучений

Семестр стремительно бежал к концу, уже появились во множественном количестве ношенные, связанные между собой шнурками, кеды на проводах, конкуренты птиц, которые американские студенты по традиции забрасывают туда, по окончании учебного года. А потом ездит специальная машина и срезает их с проводов.

Моих кед на проводах не было, так как для меня семестр еще продолжался. Чертов Гуд задал настолько сложное последнее задание, что я все никак не мог его решить. Американцы собирались группой, и решали задание коллективно. Мой шпион Наталка была в этой группе, и, по моему мнению, решили они задание неправильно, однако сдали вовремя. Я же решил не сдавать работу, и промучился еще дней десять. Очень уж хотелось решить до конца, и правильно! Я думал, что Гуд и без этого задания поставит мне трояк, однако строгий профессор проявил принципиальность. Всем поставил, а мне нет! Пришлось нести мою работу с опозданием. Как ни странно, он принял мою работу без комментариев, только сказал, что сможет проверить только через месяц. Так он и поступил, мучил меня до самого отъезда домой. Вредный дядя! Но, надо отдать должное, все-таки поставил по предмету высший балл. Видимо, я все-таки единственный получил правильное решение.

Начиналось лето, а с ним подходил к концу и срок аренды нашего замечательного домика. Пришлось выставить всю нашу мебель и пожитки, собранные непосильным трудом по помойкам на улицу, и наблюдать, как уже следующее поколение студентов растаскивает их по своим конурам. Бренда депозит конечно не вернула, хотя я все-таки и купил белую краску чтобы покрасить стены, издырявленные дротиками от дартса. Но это конечно не помогло. Удержала жадная баба наш депозит, якобы за вывоз вещей, сложенных перед домом, которые никто не захотел забрать до нашего отъезда. Но это было вранье. Вещи были не так уж плохи, и их обязательно бы забрали студенты, а если и нет, то вывоз каждой крупной вещи стоит ровно один доллар, только нужно купить за эти деньги стикер, и наклеить на такую вещь. И раз в квартал, по графику, хлам вывезут на свалку. Но спорить мы не стали. Пускай подавится!

Жить тоже где-то нужно было, билет на самолет домой был куплен только на конец июня, и меня на несколько недель приютили Лейла с Теймуром. Они оставались в Блумингтоне жить дальше. Теймур строил, а Лейла поступила в аспирантуру (PHD). В это время я иногда ездил с Теймуром на работу, и помогал ему делать ремонты. Утром мы ели фирменный азербайджанский соленый сыр с медом и чаем, а вечером Лейла часто баловала нас чем-то вкусненьким – например долмой или пловом.
Чтобы все вещи не перевозить к ним, я большинство отправил почтой. Вышло еще шестьдесят килограмм!
Часто виделись с Гошей, Наташей, и Сережей Черным. Ходили в кино, бары, смотрели на видике последний сезон «Секретных материалов». Все остальные уже успели разъехаться – кто на место стажировки, а кто уже отбыл домой, в родные пенаты. Витя тоже отбыл в родной Якутск, предварительно загнав по спекулятивной цене свой «Галант». Везло ему на сладких покупателей-американцев, готовых расстаться со своими денежками взамен какой-то рухляди. Ведь Витя успел съездить на этом автомобиле в Канаду, и когда он оттуда возвращался, у него отказали тормоза. Поэтому на обратном пути приходилось иногда притормаживать ногой, открыв водительскую дверь. Тормоза он по возвращении конечно кое-как сделал, однако состояние автомобиля было далеко не идеальным.

Последний аккорд

Для того, чтобы влезли все оставшиеся вещи, необходимо было купить еще один большой чемодан. Покупку чемодана было решено совместить с последним моим финальным туром по Блумингтону, во время которого планировалась сьемка достопримечательностей городка и университета на камеру. Помочь мне в этом деле взялись все тот же Гоша, на автомобиле которого мы и совершали прощальный променад, и Сергей Черный, наш вечный молчаливый спутник.

Съемка достопримечательностей города прошла без особых происшествий, а затем мы поехали в «Колледж Мол» за чемоданом. Вошли мы в торговый центр через один из крупных магазинов, один из входов в который был снаружи.

Не успели мы наснимать в магазине и минуту, при этом Гоша остроумно описывал ассортимент, который за десять лет изучил досконально, как прибежал непреклонный охранник, и запретил нам снимать в магазине.

Обиженные, мы тут же покинули магазин через внутренний вход, и оказались в длинном коридоре, по обеим сторонам которого тянулись всевозможные бутики и магазины. Но и здесь нам не пришлось насладиться съемкой. Моментально прибежал уже другой, не менее строгий охранник торгового центра, и снова мы вынуждены были ретироваться. Мы совсем обиделись, и поехали за чемоданом в другой торговый центр. Только на стоянке автомобилей все-таки успели вдоволь поснимать, назло врагу!

А в следующем торговом центре мы вполне спокойно выбрали чемодан, и никто нас не гонял, хотя снимали мы постоянно, выворачивая новый чемодан чуть не наизнанку. В конце концов чемодан был куплен, и оставалось его только упаковать. Этим через пару дней и занялся Теймур.

– Я лучше всех чемоданы пакую! – заверил он. – Поэтому никому не доверю! О, ты даже не представляешь, сколько мне их пришлось в своей жизни упаковать!

– Охотно верю, и полностью тебе доверяю! – заверил я Теймура.

Так что он самолично упаковал в новый чемодан все мои вещи, включая носки и трусы. Также как и второй чемодан поменьше, ведь в самолете разрешалось два места багажа, плюс небольшой чемодан в ручную кладь.

И вот, рано утром, двадцать первого июня мы крепко обнялись с Теймуром, расцеловались с Лейлой, она даже слегка всплакнула, и Гоша, Сережа Черный, и малолетняя Гошина Наташа поехали провожать меня в аэропорт. Сережа Черный был на редкость эмоционален в этот день. Я было подумал, что это он из-за моего отъезда, ведь он попадет домой только через два с половиной месяца, по окончании стажировки в университете. Но дело оказалось совсем не в этом.

– Представляешь! – начал он неожиданно эмоционально, глотая, как обычно, звуки. – Сижу я позавчера с знакомой девушкой на лавочке, общаемся. Тут вижу, проходит мимо нас полицейский, и как-то подозрительно смотрит. Потом разворачивается, в другую сторону идет. И опять на нас глазеет. Потом по рации что-то говорит.

– И что же он от тебя хотел? Ему, как это обычно происходит, не понравились твои черные шмотки?

– Да не в этом дело! Я насторожился! Смотрю, минут через пять с обеих сторон аллеи пути отхода перекрывают полицейские машины, а этот, с рацией, к нам подходит, и просит документы предъявить.

– А у тебя были документы?

– Ну да, даю ему ID, и жду, что будет. А он забрал ID, и не отдает. По рации с кем-то общается, и не отдает. Проходит десять минут, пятнадцать, а воз и ныне там. Я его спрашиваю, может что-то случилось и нужно объяснить? А он гад улыбается, говорит что все в порядке, и дальше по рации треплется.

– И чем закончилось? Что все-таки хотел?

– Да ты оказался во всем виноват!

– Я! Это как же?

– Он минут сорок документы не отдавал, все с кем-то советовался. А потом все-таки отдал, извинился, и ушел, как ни в чем ни бывало.

– И в чем же тут моя вина?

– Ты послушай, не перебивай. А на следующее утро ко мне домой пришли трое в серых костюмах и темных очках.

– Ха! Ха! Ха! – громко засмеялся я. – Ишь какие ретивые! Сразу не забрали, видимо наружку установили, хотели всю, так сказать, банду прощупать. И как по-дурацки, топорно все сделали! Только американцы на такую дурь способны!

– Тебе смешно, а они мне больше сотни фотографий цветных принесли.

– Каких таких фотографий? Неужели порнографических!

– Да, и со мной, и с тобой, и с Гошей, бородатым чертом-моджахедом. Все наши фотографии из «Колледж мола», когда мы тебе чемодан выбирали.

– И чем же ФБР наши невзрачные персоны заинтересовали? – удивился я.

– Спрашивали, зачем мы снимали камерой в магазине и на стоянке.

Я чуть не выскочил от смеха через люк в крыше автомобиля.

– И что ты им рассказал по этому поводу? – спросил я, когда успокоился.

– Рассказал правду, что тебя провожали, и хотели поснимать напоследок.

– И что, поверили?

– Не знаю. Не уверен. У них такие же каменные лица, как в кино.

– Хорошо, что меня дома не было. – неожиданно пробурчал Гоша. – А то у меня паспорт заграничный заканчивается. Могли быть проблемы!

– Да ладно. Думаю, что больше не сунутся. Вижу американским правоохранительным органам заняться нечем! Только ловить ни в чем неповинных посетителей супермаркета.

– Хотя если присмотреться, вы действительно подозрительно выглядите! – продолжал я. – Ты, Гоша, бороду ваххабитскую отрастил, а ты, Серега, так вообще мрачно одеваешься, минорный у тебя образ какой-то!

– Да иди ты! – в один голос отозвались друзья.

Путь домой

В аэропорту я немедленно по прибытии погряз в обычной рутине. Однако уже регистрация багажа стала практически непреодолимым препятствием.

– У вас перевес четыре фунта (около двух килограмм — прим. авт.) – заявила, мило улыбаясь, барышня у стойки. – Необходимо что-то вынуть из чемодана.

Уговоры, как я и ожидал, не увенчались успехом. Поэтому пришлось срочно нарушить гармонию, созданную Теймуром, и разворошить аккуратно, с любовью уложенные мои вещи. Недолго думая, я достал из чемодана кожаную куртку с меховым воротником, и напялил ее на ярко-оранжевую футболку, с гордой надписью Indiana University (университет штата Индиана — прим. авт.), в которой я и собирался прибыть домой.

После второго взвешивания оказалось, что все еще есть пятисотграммовый перевес, и девушка снова была непреклонной. Поэтому пришлось еще вынуть и блок питания от лэптопа, и всунуть его в карман куртки.

В результате образовался просто уникальный образ: футболка под курткой с меховым воротником, из кармана которой торчат провода от блока питания. Снизу картину дополняли белые шорты и кроссовки. Ну чем не террорист?

У меня видимо очень доброе, доверчивое лицо, поэтому меня никто никогда, в отличие от Сережи Черного, в аэропортах не досматривал с пристрастием. Но это было до этого раза, до долгожданного отлета домой. В этот раз меня практически раздевали на каждом из перекладных пунктов. А было их немало! Гениальные организаторы программы купили мне замечательный билет до Киева. Маршрут был следующий: Индианаполис – Вашингтон – Вена – Будапешт – Киев. Просто кругосветное путешествие! Но я готов был на все, лишь бы побыстрее оказаться дома. Там меня ждали, и должны были встречать в аэропорту родственники и друзья.

И вот, облачившись в зимнюю куртку, с проводами, торчащими из кармана, я в последний раз подошел к стойке регистрации аэропорта Индианаполиса.

– У вас слишком большой чемодан для ручной клади. Его также необходимо сдать в багаж. – вот что на этот раз сообщила мне неумолимая девушка у стойки регистрации. Да еще и продемонстрировала, что мой чемодан не входит в специальные контрольные воротики, расположенные у ближайшей из колонн в зале аэропорта, специально для таких измерительных целей.

– И во сколько обойдется дополнительное место багажа? – спросил я.

– Сто пятьдесят долларов. – спокойно сообщила девушка.

– Ну, просто замечательно! Послушай, милая! – любезно сказал я ей, в то время как мои друзья саркастически улыбались, наблюдая за моими злоключениями. – Посмотри на меня внимательно и скажи, что ты видишь? Это гипотетический вопрос! По твоей милости, я теперь через полмира, в тридцатиградусную жару должен лететь в зимней куртке, да еще с этими чертовыми проводами, нелепо торчащими из кармана. А теперь ты хочешь меня разорить еще на сто пятьдесят долларов. Ну разве это справедливо? Сама подумай!

Удивительно, но и у американок есть остатки сердца! Девушка неожиданно смутилась! Между бровей образовалась легкая мыслительная вертикальная складка.

– С другой стороны колонны тоже есть воротики для измерения ручной клади. Я сейчас попробую, может туда войдет?! – неожиданно приободрилась она, и складка на лбу полностью разгладилась.

Девушка схватила мой чемодан, и скрылась за колонной. Через секунду из-за колонны высунулась ее улыбающаяся зубатая мордаха в веснушках.

– Да, все в порядке, сюда входит! Можете взять как ручную кладь. – сообщила она.

Я поблагодарил ее, схватил чемодан, и был таков. А потом мы еще несколько минут смеялись с друзьями, потому что с другой стороны колонны были точно такие же воротики, как и первые, тютелька в тютельку.

И после бурных прощаний и обниманий, я таки отправился к самолету. Перелет был очень сложный. Кроме того, что во время каждой пересадки меня очень внимательно досматривали, по вполне понятным причинам, так еще и рейсы постоянно задерживались. Люди глядели на меня странно. Во время высадки в Вене, когда мы ехали на автобусе от самолета к зданию аэропорта, два русскоязычных американских еврея преднамеренно затеяли разговор между собой о том, из каких это мест интересно люди летят летом в зимних меховых куртках.

– Из США! – развеял я их любопытство. – Ваша замечательная сотрудница аэропорта обнаружила небольшой перевес в моем чемодане, и поэтому я вынужден лететь летом в зимней куртке. Только и всего!

После этого они перестали меня нахально обсуждать. А в Будапеште я вообще опоздал на самолет, и пришлось ждать еще шесть часов следующего рейса. После двадцати одного часа дороги я уже и не чаял увидеть родную землю, но все обошлось благополучно. Только мой багаж потерялся в дороге, чему я от усталости просто уже не мог удивляться. Еще час потратился на оформление документов по утере багажа, и только затем я вышел в зал ожидания. Была глубокая ночь, и я не надеялся, что кто-то здесь меня еще дожидался.

Эпилог

Нет ничего прискорбней правды, на службе у лжи
С.Войтович

И был несказанно рад, что ошибся! Мои любимые родственники караулили меня здесь все семь лишних часов. Друзья, как оказалось, тоже приезжали два раза меня встречать, но им выдержки так и не хватило. С ними мы встретились на следующий день.

А дальше новый культурный шок, длительные безуспешные поиски работы, и как результат, скучная карьера в одной крупной глобальной корпорации, щупальца которой дотянулись и до такой малопривлекательной страны, как Украина. Я никогда не был простым винтиком, даже во враждебных Соединенных Штатах, а тут быстро сдался, и стал самым что ни на есть обыкновенным шурупом в системе глобального управления миром. Да и чего еще ждать от учебы в США? Там именно этому в основном и учат – как всегда оставаться на своем месте, пускай и самом неприглядном.

Ведь по-английски Slave одновременно означает и славянин, и раб. Поэтому мы навсегда будем для них всего лишь рабами, обеспечивающими комфортную жизнь за океаном. А рабство в том и состоит, когда в тебя заливают всю грязь ложных ценностей, принуждают прекратить бороться и думать, а после, в виде поощрения, вкручивают винтом в тело одного из монстров, захвативших мир, оставляя как эфемерную перспективу, и единственную цель в жизни, всего-то некую карьерную лестницу. Это идеальный раб! Добровольный раб! Служащий общему сатанинскому западному мироустройству!

Но все-таки остался какой-то огонь в душе, пускай даже всего лишь искра, а также память, память о том, как прогибались и хрустели иссохшие зловредные западные ценности под нашими ногами, в самом сердце поработителя мира.