Пригибая мыслящий тростник. Очерк международных отношений. Ч. 13. Эксклюзив

25.09.2021 0 By NS.Writer

Роман Сергея Войтовича

Предыдущая часть здесь

I. За океаном

Всегда выбирайте самый трудный путь — на нем вы не встретите конкурентов

Шарль де Голль

Страшно, когда вынужден общаться с животным, считающим себя человеком

С.Войтович

Глава 5. Салаги

Наталка

Я с любопытством гулял по залу ожиданий оглядываясь по сторонам, когда в какой-то момент мой взгляд оставил евреев в покое и остановился на скромной, тоненькой девушке, одиноко стоящей возле одной из колонн обширного зала ожидания аэропорта — все сидячие места были заняты хасидскими паломниками. Я как-то сразу понял, что это и есть Наташа, на одном факультете с которой нам предстояло провести следующие два года.

— Привет! Ты Наташа? — в лоб спросил я.

— Привет! Да, это я. Наталка. — ответила по-украински девушка с аскетическим лицом и огромными серыми добрыми глазами. Противного галицкого акцента у нее не было.

— А я Сергей. Будем вместе учиться в университете штата Индиана.

— Я знаю. Приятно познакомиться.

— Посторожи сумку, пожалуйста, я отлучусь на минутку. — сказал я, и в первую же минуту нашего знакомства бросился в уборную. Крайне необходимо было туда заскочить, но с сумкой было как-то неудобно.

Так состоялось наше первое знакомство. Наталка оказалась очень милой украиноязычной девушкой. И в отличие от остальных жителей города Львова, с которыми мне доводилось общаться до того, она была мягкой и толерантной, при общении со мной старалась перейти на русский язык, что давалось ей с большим трудом.

Мне она сразу очень понравилась, и мы быстро подружились во время длительного перелета через Англию в Вашингтон, а потом уже в Индианаполис.

Умница и отличница недавно окончила Киево-Могилянскую Академию, прошла по программе Маски, а теперь летела учиться государственному управлению в Блумингтон. Она целенаправленно попросилась в университет штата Индиана, где уже год по той же самой специальности учился ее молодой муж — Назар. Очень жаль, но, как показывает практика, всех хороших девушек моментально разбирают, поэтому на женское внимание Наталки рассчитывать не приходилось. А вот на дружеское вполне. Сразу было видно, что друг из нее получится хороший, к тому же девушка она была явно серьезная и старательная. Поэтому и в учебе, которая, судя по общению с выпускниками программы, уже вернувшимися домой в Украину, предстояла сложная, можно было вполне рассчитывать на взаимопомощь и кооперацию.

Я не зря ел хлеб, работая дипломатом. У меня просто дар какой-то вызывать доверие.

Уже через пару часов Наталка созналась, что у нее в США не только муж, но и родители, которые уехали пять лет назад по туристической визе, остались нелегально, и до сих пор проживали в Детройте, перебиваясь на различных неофициальных работах, при этом регулярно помогая дочери-студентке в Украине. Она очень за ними соскучилась и хотела наконец-то повидать, после пяти лет разлуки. Когда заполняла анкету на американскую визу для посольства, естественно не указывала в ней о своих родителях-нелегалах, поэтому очень боялась, что американцы проверят, и визу не дадут. Но сейчас она носила фамилию мужа, за которого вышла незадолго до его отъезда в США — поэтому пронесло, визу дали, и Наталка с нетерпением ждала воссоединения семьи.

В ответ я с ней поделился собственным секретом, что тоже не указал в анкете своей военной специальности, приобретенной на военной кафедре. Я был инженером-подрывником, что тоже опасно было указывать в анкете на визу, на следующий год после нашумевшего одиннадцатого сентября, когда мы и стали участниками программы Маски, и, как результат, студентами факультета государственного управления и экологии университета штата Индиана.

Летели мы долго, с двумя пересадками, в общей сложности более 15 часов. Так что на земле штата Индиана высадились хорошими, добрыми друзьями. Пограничный и таможенный досмотр проблем не вызывал, сала мы с собой не везли, поэтому и скрывать было нечего. До Индианаполиса летели без проблем. Город встретил нас яркими вечерними огнями, прекрасного качества дорогами и множеством ярких вывесок на английском языке.

От Индианаполиса до Блумингтона, где и располагается основной кампус университета штата Индиана, ехать автомобилем примерно час, поэтому из аэропорта Индианаполиса нас должен был забрать шикарный лимузин, благоразумно заказанный организаторами нашего обучения. Надо отметить, что лимузин с шофером в красивой униформе, это обычное средство передвижение не только из аэропорта, за время ожидания на автостоянке мы наблюдали, как все экипажи самолетов развозили по домам именно лимузины, но и очень распространенный вид транспорта при передвижении по городу. Я не раз видел летящие по центрам крупных городов лимузины, полные пищащих малолеток, высунувшихся их всех окон и люков. Как поведали знатоки, оплата лимузинов почасовая — примерно сто долларов час. Поэтому, малолетки скидываются, набиваются в лимузин до отказа, и носятся с криками по городу — один из распространенных видов развлечения местной молодежи.

Предпоследний герой

Долго ждали мы свой лимузин не потому, что водитель опаздывал, просто с нами до Блумингтона должен был ехать еще один будущий ученик университета штата Индиана, эколог, а это тоже почему-то относилось к нашему факультету, из Узбекистана. Его рейс должен был прибыть через полчаса после нашего. Так как мы не знали, как будет выглядеть наш узбекский коллега, то решили ловить его не возле выхода из терминала аэропорта, а непосредственно при посадке в лимузин на автостоянке. Хорошо, что у меня почти не было с собой вещей, я смог проявить себя истинным джентльменом и помог худенькой Наталке с тоненькими ручками дотащить ее два больших чемодана. Женщина, даже такая непритязательная, какой оказалась Наталка, просто не может обойтись без громадных чемоданов. Видимо специально, чтобы у мужчин был повод проявить свою галантность.

Был поздний вечер. Сидя на стоянке, мы с Наталкой хоть и сильно устали, мечтали побыстрей добраться до места и завалиться поскорее спать, однако под влиянием абсолютно незнакомой обстановки, ночи, сияющей миллионами неоновых огней большого города, продолжали мило болтать, с любопытством разглядывали окружающих, с интересом наблюдали за многочисленными экипажами недавно приземлившихся самолетов, один за другим загружающихся в подъезжающие на стоянку лимузины.

Мы с нетерпением ожидали узбекского эколога, теряясь в догадках, что за узбек скрывается под именем Александр Соколов. Вряд ли это монголоидный тип в халате и тюбетейке, с характерно тягучей, как патока, национальной речью. Но почему американцы отобрали русского из Узбекистана, было для нас загадкой.

Как потом оказалось, русская диаспора в Ташкенте отличается, в отличие от большинства коренного населения, спрессованного жесткой местной действительностью, замкнутой вокруг бюджетообразующего для страны хлопкового производства, а также сельскохозяйственной и торгашеской деятельностью, высоким уровнем культуры и образованности. Поэтому русские, будучи гражданами Узбекистана, составляли очень серьезную конкуренцию представителям титульной нации. Даже при большом конкурсе для участия в программе, американцы просто вынуждены были, ввиду несоответствующего образовательного уровня, выбирать половину узбекских участников программы из российской диаспоры.

Саша Соколов был одним из таких русских узбеков. Узкое открытое славянское лицо пряталось в бородке с усами а-ля Иисус Христос, на высоком лбе среднего размера сидела густая шапка светло-русых волос до плеч, в мелкую кудряшку. Весь облик дополнял пронзительный взгляд светлых голубых глаз с бесинкой, характерной для людей, фанатично исповедующих какую-то идею. Высокий, но тощий, скроенный несколько нескладно, может потому, что излишне длинноногий, двигался Саша быстро и порывисто, в полном соответствии своему холерическому темпераменту. Одет был в простую рубашку и летние джинсы, которые дополняли очень модные по тем временам туфли с квадратными носками.

— Настоящий эколог! Прямо гринписовский персонаж какой-то! — тихонько сообщил я свое мнение Наташе, в то время как Алексей перетаскивал свои пожитки.

— Привет! Я Сергей, учиться, как я понимаю, будем вместе. Да и первую неделю, жить в одном номере придется.

— Привет! А я Саня. Рад знакомству. — с открытой улыбкой и душой приветствовал нас Саша, крепко пожимая руку мне, а затем слегка наклонил буйную голову в знак приветствия нашей дамы.

— Привет! Я Наталка. — кротко промурлыкала моя новая подруга.

— Будем грузиться? Невероятно долго летел, жутко спать хочется. — моментально взял быка за рога Саша.

Если я думал что у Наталки большие чемоданы, то я сильно ошибался. Оказалось, что я просто еще не представлял себе, что такое большие чемоданы! Если у нее они были большие, то у Саши просто какие-то колоссальные. Несчастный старательный водитель лимузина никак не мог запихнуть все сумки и чемоданы в просторный багажник «Линкольна». Он суетился вокруг багажника, потел, все вынимал и перекладывал снова. Саша и я сразу же попытались оказать ему деятельную помощь, чемоданы и сумки все-таки удалось общими усилиями впихнуть, однако потратили мы на это не менее десяти минут.

И наконец-то, после всех дорожно-погрузочных перипетий, мы расселись, раскинулись на широких кожаных сидениях, и тронулись в путь в город Блумингтон, который должен был нам стать родным на ближайшие два года.

Лимузин проехал по окраинам Индианаполиса, и вышел на курс к цели. Дорога была прямая, ровная, широкая, мягкие покачивания подвески автомобиля убаюкивали, но мозг отказывался спать, впитывая сотни новых впечатлений, проникающих в нас прямо сквозь слегка тонированные окна лимузина.

Прибытие в Блумингтон

Наш, уже недолгий по сравнению с перелетом путь, лежал в отель «Хемптон Инн», на окраине Блумингтона. Координаторы программы сняли для нас там номера сроком на неделю. Это срок, за который необходимо было найти и арендовать жилье за счет стипендии на более длительное время. Я должен был делить номер с Сашей Соколовым, а Наталка с девушкой из Азербайджана, Лейлой Саламовой, которая за несколько часов до нас, также прилетела по той же программе что и мы учиться на магистра экологии. Однако, в отличие от Саши, который специализировался в сфере экологической политики, ее специализация была больше связана с технической стороной вопроса, требующей углубленных знаний химии и биологии.

Подъехали к отелю, вырвали огромные чемоданы и сумки из пасти бездонного багажника лимузина, отпустили автомобиль. При этом Саша проявлял поразительную живость, как для человека, не спавшего более суток. Как я отметил для себя уже потом, это было его отличительной чертой — бурно и напряженно, отдавая все свои силы и энергию до последней капли работать над достижением какой-либо цели без всякого отдыха, а когда силы все-таки иссякнут совсем, вырубиться, например, на сутки. Иногда это очень полезная черта, которая, впрочем, может и серьезно обернуться боком.

Например, случалось впоследствии не один раз, что Саша не спал трое суток, выполняя очередное хитрое задание американского профессора, а когда все было готово, засыпал, и просыпал время сдачи работы или защиты проекта, что абсолютно недопустимо по местным стандартам — если сдаешь позже хоть на день, то оценка на балл ниже. Просить и умолять бесполезно, уровень местного бюрократического педантизма зашкаливает, души местных людей очерствели еще несколько поколений назад и полностью выветрились за ненадобностью.

Когда все вещи были наконец-то выгружены и лимузин помахал нам на прощанье гордо треплющимся на ветру звездно-полосатым флажком, обычным аксессуаром на большинстве местных автомобилей после непонятной трагедии одиннадцатого сентября, мы пошли заселяться в отель.

В просторных однокомнатных номерах был стандартный американский набор: одежный шкаф, стол, два стула и две огромные кровати «кинг сайз» — спи хоть вдоль, хоть поперек.

Когда мы с Сашей впихнули его чемодан и сумку в номер, я не смог-таки сдержать своего любопытства.

— Саша, ты конечно извини, но все-таки крайне любопытно — что ты привез в штаты в такой огромной сумке?

— Да параплан! — ни капли не смущаясь ответил эколог, и видя мое замешательство пояснил более подробно. — Это такой парашют прямоугольной формы, в виде крыла, чтобы можно было управлять в воздухе.

— Хм…

— У нас в Узбекистане местность в основном горная, без растительности, высотой от одной до трех с половиной тысяч метров, идеальная для полетов. — продолжал краткий ликбез эколог. — Забираешься на вершину, разбегаешься, и летишь, как Икар. Ничего лучше в жизни не пробовал!

— Да. Занятно! — прокомментировал я, а про себя подумал. — Действительно, поразительнейший тип этот Саша. Поехал учиться в штаты, и припер с собой в огромнейшей тяжелой сумке парашют. Это же надо такое!

— Не сомневайся, я тебя тоже запущу! Чтобы понять как это классно, нужно обязательно самому попробовать. — продолжал Саша, не замечая моих внезапно округлившихся ввиду такой неожиданной перспективы глаз. — Я даже свою тещу запускал, и ничего, ей очень-очень понравилось! Сначала правда плакала, а потом полетела. Летела долго, и приземлилась вполне удачно. Даже ничего не сломала!

Он показал мне фотокарточку жены с тещей. На меня смотрело доброе лицо полной женщины в очках, слегка за пятьдесят.

— Теща у меня вообще молодец! — не унимался сумасшедший любитель природы. — Я ее как-то на скалу заманил, убедил, что классно будет со скалы в озеро прыгнуть.

Из дальнейшего повествования следовало, что когда тучная женщина забралась-таки на скалу и взглянула вниз, то прыгать с десятиметровой высоты сразу передумала — высоко. Но у скалы была одна особенность. Залезть туда, хоть и пыхтя, жертва с трудом смогла, а вот спуститься вниз тем же путем уже не представлялось возможным. Было еще страшней, чем прыгать в озеро. Так продолжалось больше часа. Бедная женщина сидела на вершине, и горько плакала, вспоминая всю свою жизнь и кляня злую судьбу, которая подарила такого неуемного зятя.

При этом Саша многократно забирался наверх, насмехался над трусостью тещи, и смело прыгал вниз разными способами — и головой вниз, и солдатиком, и бомбочкой. Морально раздавленная женщина периодически подходила к краю обрыва, смотрела на водную гладь, начинала плакать еще больше и отходила назад, в тыл. А Саша все не унимался — забирался и прыгал, забирался и прыгал, так своеобразно боролся со страхами слабовольной женщины. При этом ее дочь, хорошо зная своего мужа, Сашу, наверх не полезла, но мать зятю убедить позволила. Теперь стояла внизу и своим слабым голоском иезуитски призывала мать к подвигу — прыжку в воду.

Так как возможный путь вниз оставался только один, не считая варианта повторить опыт отца Федора (один из героев романа Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев» — прим. ред.), то часа через полтора женщина в слезах совершила шаг в свое, тогда еще неизвестное, туманное будущее. Уверенно, с брызгами и криками отчаяния вошла в воду, а через секунду вполне благополучно вынырнула, и громко фыркая и охая выбралась на берег.

— Я же говорил ей, что все будет нормально, а она боялась. Зря! Все обошлось благополучно. — закончил свое интересное повествование Саша. — Потом благодарила меня, и сказала, что ей очень понравилось. Никогда в жизни таких острых эмоций не получала.

— Так могло же и плохо закончится-то?! — удивился я крайне однобокому подходу эколога к проблеме. — Могла покалечиться! Утонуть, в конце концов! Ты сам-то падал когда-нибудь со своим парапланом?

— Да, несколько раз бывало. Но мне всегда везет! — беззаботно отвечал маньяк-парапланерист. — Один раз, в прошлом году, параплан «схлопнулся» очень низко, не успел снова развернуться, и я упал метров с десяти на скалы.

— Как я понимаю, параплан может свернуться в воздухе, и если это происходит высоко, сконструирован так, чтобы успеть снова развернуться, и не дать летящему упасть? — уточнил я.

— Точно! А тут слишком низко было. Не успел снова развернуться. — ответил Саша.

— И что? Вижу что живой. Ничего не повредил? — спросил я.

— Не, почти ничего. Я успел в параплан завернутся, только руку сломал. Ничего — срослась быстро! — продолжал Саша. — Тут главное ничего не бояться, и не сомневаться. Вот когда я своего отца запустил, уговорил-таки попробовать полетать, то он на высоте испугался, начал неправильно дергать за веревки, ну, такие специальные органы управления парапланом, и грохнулся.

— Выжил? — поразился я обыденности тона собеседника.

— Да, только ногу сильно сломал, теперь она несколько короче другой, с палочкой ходит. — назидательно-равнодушно ответил Саша. — Вот они последствия страха!

— Так может лучше не надо было его вовсе запускать? — поинтересовался я.

— Так он же сам виноват! Говорю же, если бы не дергал стропы почем зря, нога была бы цела. — такой был ответ. — Я за ним бежал и кричал что делать. А он не слушал. Всего-то метров двести пролетел, и с невысокой горы. Но зато все-таки полетал! Когда я тебя запущу, сам увидишь, какие это незабываемые ощущения.

— Ну, там посмотрим. — неопределенно, дипломатично ответил я. — Здесь еще горы найти нужно. По дороге от аэропорта я видел только леса на абсолютно ровной поверхности.

— Ничего, обязательно найдем! — с уверенностью отвечал Саня.

— Пойдем лучше к Наташе, знакомиться с остальными. — закончил я разговор, и мы пошли к девочкам, знакомиться с Лейлой, и остальными азербайджанками.

Азербайджанцы

На самом деле их было три — Лейла, Вафа и Наида.

Лейла — настоящая восточная красавица и умница. Маленькая, кукольная девушка, построенная при помощи мягких плавных линий, с полненькими детскими ручками, красивым лицом овальной формы с маленьким носиком, большими темными выразительными глазами и блестящими, черными, как смоль, длинными волосами. Когда она шла, отчего-то создавалось впечатление что она не идет, а плывет, как черный лебедь.

Лейла жила в номере с Наталкой, поэтому с ней мы познакомились первой. И снова, как только симпатичная девушка, сразу же возник жених — горец лет тридцати пяти, Теймур. Он уже четыре года нелегально жил в США, занимался мелким строительством и ремонтом в Нью-Йорке, среди таких же счастливых эмигрантов с востока, как и сам. Как только невеста прибыла, он тут же отвез все свои вещи сестре, которая лет десять до описываемых событий вышла замуж за американца персидского происхождения и переехала в США, все бросил, и моментально перебрался в Блумингтон. Так как нелегальные эмигранты необходимы США как раз чтобы работать побольше, чем ленивое местное население и за меньшие деньги, или прозябать на непрестижных работах, куда коренного жителя калачом не заманишь, то денег за четыре года Теймур скопил не много, но рассчитывал после приезда Лейлы окончательно осесть в Блумингтоне, работать честно и много, и со временем обзавестись своим домом и хозяйством. Так как Лейла приехала в США абсолютно легально, то на нее можно было вполне официально оформить и собственность, и кредиты. Первую ночь Теймур ночевал в номере Лейлы и Наталки, но рассчитывал быстро снять квартиру и переехать в отдельные апартаменты. Внешне он был настоящим азербайджанцем — смуглым, волосатым, щетинистым, говорил по-русски с сильно заметным восточным акцентом. Сразу же стало понятно, что Теймур очень религиозный мусульманин, и при первой встрече мы с Сашей, славянские шумные шалопаи, не понравились серьезному взрослому основательному джигиту, уже прилично потрепанному жизнью. Он был старше нас и солидней, хоть и простой строитель, которому очень повезло с невестой, прибывшей для воссоединения четы после четырех лет долгой разлуки.

Вторая азербайджанка, Вафа, была тоже молодой и маленькой, но бесформенной и некрасивой, с легкими черными усиками. При этом, в отличие от мягкосердой Лейлы, она отличалась крайне жестким характером красного комиссара. Но у нее, как это ни странно при такой неяркой внешности, тоже был жених — маленький, толстенький, рыжий, бородатый, смешной, бесхребетный американский очкарик-интеллигент. Он прибыл на следующий день, помочь Вафе искать квартиру. Этот жених вместе с Вафой работал в Баку в офисе «Бритиш Петролеум», там они и спелись, а потом он уехал назад в США, работал на какую-то негосударственную организацию в Вашингтоне, а теперь к нему и невеста приехала. Однако, в отличие от Теймура, которого ничего особенного в Нью-Йорке не держало, он должен был вернуться в Вашингтон на работу, как минимум до окончания контракта. Поэтому у Вафы со своим «ботаном» воссоединение было пока половинчатым.

Третья азербайджанка, Наида, была просто ходячая катастрофа! Молодая видная разведенная женщина с характерным бакинским вязким акцентом, у которой дома с мамой остался трехлетний сын, прилетела в Блумингтон не столько учиться, сколько искать своего женского счастья со второй попытки. Она просто ни на минуту не умолкала, всеми повадками, словами, движениями демонстрируя свою излишнюю женственность и необузданную сексуальность.

Чем Вафа и Наида прогневили Бога, что он свел их в одном гостиничном номере загадка, но факт остается фактом, два человека с абсолютно разных полюсов поселились вместе. Вафа периодически поглядывала на сокамерницу недобрым презрительным взглядом, а Наида как будто и не замечала некоторого, с первых минут возникшего накала, и все продолжала без умолку болтать со своим мелодичным акцентом.

Так раззнакомившись и коротко обменявшись первыми впечатлениями очень насыщенного первого дня на чужбине, мы потихоньку разбрелись по своим номерам и моментально погрузились в спокойное глубокое царство Морфея.

Проспав часов пятнадцать и пробудившись сразу же с сильной головной болью, начала сказываться смена часового пояса, пришлось вплотную задуматься о решении очень важных насущных проблем.

Первые впечатления

Во-первых, очень хотелось кушать! Во-вторых, было крайне интересно узнать, где мы на самом деле находимся, и что собой представляет университет и сам городок. В-третьих, хотелось бы понимать, как нам действовать по прибытию, и где бы получить стипендию, потому что на двадцать долларов вряд ли долго протянешь, даже в небольшом американском городке. Ну и последнее, хоть впереди еще было шесть оплаченных организаторами в отеле дней, необходимо было все-таки начинать искать постоянное жилье.

Оказалось, что те же естественные потребности мучили и моего сожителя, пробудившегося практически одновременно со мной, на соседней безразмерной кровати. Но его колоссальным преимуществом передо мной было то, что Саша из нищего Узбекистана взял с собой, в отличие от меня, долларов семьсот. Так что мы были как миллиардер и нищий. К тому же, насколько я успел разобраться в характере своего нового соседа, его все-таки больше всего интересовало, есть ли здесь лысые горы, с которых можно стартовать с парапланом.

Я проглотил таблетку анальгина, и когда голова немного успокоилась, мы быстро собрались и выдвинулись на первую разведку.

Куда продвигаться было более-менее понятно. Все американские города, в отличие от наших шедевров муниципальной архитектуры, когда ты можешь идти по многократно ужом извивающейся улице и в конце концов неожиданно для себя оказаться в исходной точке, устроены очень просто, по плоско-параллельной системе, когда практически все улицы пересекаются под прямым углом. Улицы, направленные в одну сторону называются «Стрит», а перпендикулярные к ним «Авеню». Так как мы находились на окраине города, оставалось спросить у портье в гостинице, в какой стороне находится центр города, и двинуться в этом направлении. Так мы в результате и поступили.

Смущало три факта: было ужасно жарко и влажно, минуты не прошло, как футболку можно было уже выжимать, у дороги не было пешеходных тротуаров, поэтому приходилось создавать конкуренцию автомобилям, из которых на нас с интересом поглядывали местные обыватели, а номера домов значились в каких-то страшных тысячах, поэтому сколько нам таким небезопасным образом под жестокими лучами августовского солнца придется двигаться к центру города, оставалось неочевидным. Однако вскоре выяснилось, что нумерация домов в пределах квартала ведется в десятках, а между кварталами почему-то в сотнях. Так что одна из проблем разрешилась быстро. До центра нас отделяли не тысячи домов, а всего лишь около сотни. Бедные наши ножки!

Под ложечкой сосало, поэтому перекусить остановились в первом же фастфуде — «Бургер Кинг». Я сразу же влюбился в это заведение, где сходу оставил половину всех своих скудных сбережений. Гамбургеры из Макдоналдса казались детьми больших, объемистых гамбургеров из «Бургер Кинга», а жирненькие продавщицы казались живой рекламой их питательности. К тому же, очень понравилась отличительная особенность местных заведений общепита — напитки можно было «рефилить», то есть, например, можно выпить кока-колу, а потом подойти, и наполнить бесплатно снова, и так до бесконечности. При этом, конечно, не без ложки дегтя! Костяной, ороговевший американский ум никак не мог поверить, как я не раз имел честь убедиться, что напитки можно пить без льда. Просишь безо льда, улыбнется своей дежурной улыбкой-маской, скажет «ок», и на тебе, тут же сыплет половину стакана льда и тянет тебе с тем же обезоруживающим выражением на лице стакан. А злиться бесполезно, ну чего на живой ходячий компьютер обижаться! Безо льда в программу мозга не входит. Ты ему высказываешь свои законные возражения, он невинно клипает глазками, улыбается, говорит дежурное «сорри» и в конце сообщает, что со льдом все-таки лучше. Также меня всегда поражало, почему при возможности бесплатного перенаполнения напитков, стаканы разного объема стоят по-разному, чем больше стакан, тем дороже. Особенно это удивительно в кинотеатрах, где напитки стоят дорого, разница в стоимости стаканов разного объема значительная, а бесплатно перенаполнять стаканы все равно можно. Это насколько нужно быть ленивым, или считать не уметь, что сомнительно при зашкаливающем уровне американской жадности, чтобы не взять самый маленький стакан, и не ходить его «рефилить» сколько захочется.

Спасенные в «Бургер Кинг», мы удовлетворенно двинулись дальше к центру, ведь еще одна проблема, хоть и на время, отошла на второй план. И вскоре, вперемежку с традиционными местными картонными беленькими домиками, выглядящими как близнецы братья, начали появляться двух- и трехэтажные корпуса университета, облицованные светло-коричневым песчаником. Каждый корпус кроме названия факультета, значащегося на специальной табличке темно-коричневого цвета, расположенного перед ним, носил еще чье-то имя, в большинстве своем меценатов, на деньги которых возводилось здание. Все корпуса были задуманы в одном стиле, и очень походили один на другой. На большинстве зданий развивались звездно-полосатые знамена. Как я уже упоминал, после атаки одиннадцатого сентября, повсеместное размещение американских флагов на зданиях и автомобилях, ознаменовало и стало символом американского патриотического бума.

Городок оказался маленьким, без высоких зданий, но симпатичным, со множеством традиционных зеленых, коротко стриженых лужаек, густых лиственных лесов, строгих корпусов университета, чем-то напоминающих военные форты. На многих университетских зданиях красовались странные латинские буквенные сочетания. Это оказались студенческие братства, в которых, как я понял, периодически происходили разные посвящения, полумасонские церемонии и оргии. Учебные корпуса были невысокими. Самыми высокими зданиями была местная больница, одновременно медицинский факультет, библиотека и общежития, расположенные в непосредственной близости к студенческому городку. Также радовало глаз большое количество спортивных сооружений — стадионов, футбольных, баскетбольных площадок, теннисных кортов, бассейна, которыми все студенты могли пользоваться без дополнительной платы.

Продолжение следует здесь


Підтримати проект:

Підписатись на новини:




В тему: