Пригибая мыслящий тростник. Очерк международных отношений. Ч. 28. Эксклюзив

25.10.2021 0 By NS.Writer

Роман Сергея Войтовича

Предыдущая часть здесь.

И снова цивилизация

— Ужинать! Я голоден! — заорал я. — Я опять в строю! Мой аппетит снова при мне!

— А колено как? — смеялся Саша.

— К черту колено! На спуске сильно болело, а сейчас нормально! И пива, пива нужно заказать!

— Ну пойдем, пойдем! Поддерживаю!

В ближайшем ресторанчике, а выбор тут невелик, так как вся эта Талкитна состоит из одной-двух улиц, мы заказали по громадному гамбургеру! Когда их принесли, то, надо признаться, никто из нас таких больших сэндвичей в жизни не видел! Гамбургеры были размером с мою, немаленькую голову и носили самое гордое из всех возможных здесь имен: Мак-Кинли!

— Ну, если гора нам не поддалась, то хотя бы съедим ее! — назидательно промолвил я коллегам.

И мы дружно и единодушно принялись реализовывать мою мысль.

Еще по пару бокалов «Гиннеса», и мы были в нужной кондиции. Теперь поход окончательно подошел к концу. Наконец-то я наелся до отвала. Последние пять дней я вообще ничего не мог есть. А тут аппетит удесятерился! Ароматно-горьковатое ирландское пиво еще более усиливало эффект сытости и довольства.

— Мы пошли в сложное путешествие и вернулись! Все живы и здоровы, а теперь еще сыты и пьяны! — говорил я.

— Да, жалко что не дошли до вершины, но путешествие действительно было сумасшедшим! — отвечал Саша.

— Ничего, соберемся с силами, и в следующем году снова попробуем! — закинул я удочку.

Саша внимательно посмотрел мне в глаза и сказал:

— Зачем ты это говоришь? Я сомневаюсь, что ты захочешь пойти со мной в поход? — видимо он понимал, что они с Эриком бывали временами неправы.

— Пойду! Пойду! Не сомневайся! Я абсолютно серьезно! — уверял я. — Это конечно нехорошо, что вы меня бросали самого, но это в прошлом. Мы набрались опыта, и все будет ок.

Что бы там не было, а я пошел бы с ним в поход. Саша все-таки неплохой парень и друг. После этого похода камень на душе конечно остался, и требовалось до конца выяснить отношения. Сейчас мы совсем чуть-чуть не дошли до вершины, а также совсем чуть-чуть недовыяснили отношения. Поэтому требовалась еще одна попытка, которая должна была поставить все на свои места. Что бы там ни было, а Сане я доверял, ну и он мне тоже. А это самое важное, что может быть между друзьями!

Пьяные от двух бокалов, ночевать снова расположились на берегу реки, еще более полноводной и красивой, чем была, когда мы ее видели в первый раз. Перед сном еще долго смотрели на быструю воду и любовались вечным, никогда до конца не дотлевающим в эту пору закатом.

Рано утром возле нашей палатки обнаружилась еще одна, маленькая соседка. За ночь на нашей полянке решил расположиться кто-то еще, а мы и не слышали. Когда начали собираться, так как Саша неожиданно вспомнил о безнадежно запущенной практике и спешил вернуться домой в Блумингтон, из соседней палатки, видимо разбуженная нашим шумом и разговорами, появилась красноносая голова в бейсболке. Внимательно оглядев нашу троицу, голова скрылась, послышался непонятный перезвон, и уже через момент показалась задница, а за ней и все остальное. В руках соседа были три бутылки пива, коими он намеревался нас угостить.

Отказаться было неудобно, да в общем-то было приятно, ведь в США редко когда кто-то угощает другого пивом прямо на улице, и мы с удовольствием составили соседу компанию. Свою, четвертую, уже початую бутылку, он достал из бездонного кармана. Когда пиво допили, сосед снова слазил в палатку, и вернулся с большой коробкой черешен, как я понял, единственной имеющейся в его распоряжении закуской.

К сожалению, нам нечем было его отблагодарить. Поэтому, мы просто жали ему руку. Жители Аляски снова проявили себя крайне позитивно.

Перед отъездом пошли на станцию рейнджеров, сообщить о завершении своих подвигов и отметить достигнутые высоты. Саша пошел внутрь, а мы ждали его у порога.

— Здравствуйте! Можно с вами сфотографироваться? — неожиданно спросила меня старушка, проходящая мимо.

— Не вопрос! — с гордостью согласился я. — Пойдемте!

Видимо, хотя бы в глазах бабушек в кедах я выглядел настоящим альпинистом! Мое обгоревшее шелушащееся лицо с белой маской вокруг глаз, оставленной солнцезащитными очками, грязные короткие волосы и многодневная щетина, неожиданная для меня худоба и спортивность фигуры, явившиеся еще одним позитивным результатом похода, явно производило впечатление на неподготовленного обывателя.

А когда через пару часов мы поймали попутку и ехали в кузове пикапа в Анкоридж, я зауважал себя еще больше! Из зеркала заднего вида на меня смотрело волевое лицо какого-то злобного, презирающего всех окружающих боевика. И это было мое лицо!

— Ну и рожа! — рассматривал я себя. — И мужественная какая?! Просто поразительно! Загорелая и грязная, только зубы, как кораллы, сверкают!

Билеты на самолет, за небольшой штраф, перебили на этот же день. Рюкзаки сдали в багаж, зарегистрировались и подошли к проверке на безопасность ручной клади.

— Откройте пожалуйста ваш рюкзак! — обратился сотрудник безопасности полетов к Сане, который нес на плече небольшой рюкзак.

— А в чем собственно проблема? — слегка озадачился Саша.

— У вас там что-то такое странное, какая-то подошва, но с острыми зубцами! — ответил работник аэропорта.

— А, это я наверное кошки в багаж забыл спрятать! — вспомнил Саша. — Это чтобы по льду ходить!

Саша порылся в рюкзаке и действительно достал свои кошки, затерявшиеся среди хлама и грязной одежды.

— А можно мне их с собой в самолет взять, ведь вы видите, это же не оружие? — попытался упросить чиновника Саша.

Агент безопасности крутил и вертел кошки в руках, сомневаясь в своих возможностях решить вопрос. Вроде как острые шипы были небольшие, выглядели не особо грозно, и нужно иметь нездоровую фантазию, чтобы представить, как с их помощью можно атаковать экипаж.

— Я сейчас старшего позову! — услышали мы уже набивший оскомину типичный американский ответ.

— Ну где же пресловутая американская инициативность! Просто культ бюрократии какой-то! — прокомментировал я, а Саша как обычно просто махнул рукой.

— Вот, пассажир спрашивает, можно ли вот это в ручную кладь взять? — докладывал сотрудник безопасности полетов своей старшей, тетке лет пятидесяти, более подходящей, чтобы разрешить наш вопрос.

— Так, что тут у вас? — спросила женщина, так же внимательно осматривая кошку с разных ракурсов.

— Наверное, нельзя?! — с сомнением покачала она головой, затем взглянула на экран монитора, изображавшего результаты просвета багажа, и неожиданно, как волк на добычу, сама накинулась на Сашин рюкзак.

Порылась несколько секунд и извлекла оттуда, на удивление всем, топор.

— Точно нет! — отрезала тетка, и зло посмотрела на своего малоопытного, удивленно-понурившегося коллегу, переминающегося с ноги на ногу в стороне.

Тетка оказалась нормальной. Не стала нас задерживать. Мы настолько очевидно сами удивились, что она, абсолютно справедливо, расценила происшествие как недосмотр и прискорбную случайность. Саша сдал и маленький рюкзак в багаж, после чего мы успешно вылетели в Индианаполис через Сиэтл. На этом завершился наш Аляскинский блицкриг!

Мы с Сашей спешили приступить к стажировке, а Эрик летел к себе, готовиться к ежегодному городскому марафону по улицам Бостона. По идее, в результате восхождения, количество эритроцитов в его крови должно было значительно возрасти, что давало ему дополнительный шанс хорошо выступить. Хотя о победителе марафона с именем Эрик я потом не слышал. Может, пропустил! Хотя вряд ли! Наверное, все-таки недостаточное количество эритроцитов для победы в марафоне выдал его организм. А может у него кто-нибудь любимый мусорник с едой отобрал. Вот он расстроился, и не добежал!

Глава 9. Снова в поход

Пещеры

Вертилкин подтвердил свою природную доброту. За неделю мы поверхностно изучили необходимые материалы, прочитали парочку брошюр и сварганили по небольшому реферату. В общем, стажировка прошла результативно. Преподавателя мы не обманывали — отношения были добрыми, искренними и честными. Мы сразу сознались что ходили в поход на Аляску, и как свидетельство предъявили соответствующие фотографии и видеозаписи. И в результате получили крайне высокую оценку нашей стажировки!

Хотя мы и вернулись успешно с горы, однако отношения с Сашей несколько охладились. Мы конечно оставались добрыми друзьями, но нужно было время. Я все никак не мог забыть, что они меня постоянно бросали одного в джунглях. Саша это понимал и злился. Возможно, что даже больше на себя, чем на меня, однако не признавался, он ведь был гордым субъектом.

Прошло две недели, и нам удалось усилить впечатления от похода.

— Как ты смотришь, чтобы отправиться под землю? — однажды спросил Саша, когда вернулся со своей секции айкидо.

— На совсем? Не рановато ли? — поинтересовался я. — Я думал, что все опасности позади остались?

— Да тут один китаец из нашей секции предложил по пещерам карстовым полазить. Я ему про поход рассказывал, вот он и предложил.

— Хм! Ну, давай пойдем! В пещерах я тоже еще никогда не бывал. Типа из огня, да в полымя!

— Да мне тоже как-то не по себе. — сознался Саша. — На гору одно дело, там светло, воздух, а под землю как-то неуверенно себя чувствую.

— Так ненадолго же? Думаю, что нужно слазить! Интересно! А когда он предлагает?

— Да хоть в ближайшие выходные.

— А он сам хоть лазил по этим пещерам?

— Говорит, что да! Уверяет, что тут рядом есть подходящая система подземелий.

— Ладно, тогда я за!

И в ближайшую субботу мы поехали. Пещеры действительно были недалеко, в соседнем районе (County), доехали на машине китайца минут за сорок. Даже пещера была частной собственностью, но пускали туда почему-то все-таки бесплатно. И только обезумевший от лет и пьянства пожилой сторож преграждал наш путь ко входу в пасть огромного подземелья.

Всех этих дядечек как будто из одних форм отливали. Тот же чернозем под ногтями, косматая борода с сединой, рыхлый бордовый нос, защищенный от солнечных лучей и позора замасленным козырьком бейсболки. Выцветшие от лет и градуса мутные очи злобно струились свинцовым недобрым взглядом.

— В пещеру пожаловали? — подозрительно спросил дед.

— Здравствуйте! Да, хотелось бы посетить! — миролюбиво доложил китаец.

— Для прохода в пещеру необходимо иметь при себе каски, наколенники и налокотники, а также три независимых источника света на каждого. Прошу продемонстрировать? — вопрошал хранитель входа.

Каски, налокотники и наколенники, а также налобные фонарики, мы конечно приобрели, по рекомендации китайца. А вот по три фонарика как-то не сложилось.

— А с одним фонариком никак не получится? — поинтересовался Саша.

— Ну я же уже сказал! Повторять не буду! — злобно прорычал дед. — Тут только сегодня спасатели выбрались. Три дня таких же идиотов как вы искали в пещере. Заблудились, остались без света, и все! Сидели, мерзли без еды!

Как только я начал обсуждать возникшую сложность с Сашей, вредный дряхлеющий цербер сразу взвился, как молодой.

— Это на каком языке вы разговариваете?

— Мы русские, по-русски и говорим! — ответил Саша.

— А где вы находитесь, позвольте спросить? — разгорячался старик, обдавая нас густым перегаром.

— А в чем собственно дело, на каком языке хотим, на таком и говорим! Это на самом деле не совсем ваше дело! — начал заводиться и Саша.

— Да я на вас сейчас собак спущу! — неожиданно заорал дед, призывая двух своих таких же нелепых, как он сам, хотя и довольно мощных уродливых дворняг. — Моя фамилия Солнцев! И я никому не позволю в моем присутствии, прямо возле моей пещеры, в моей собственной стране говорить не по-английски, а на какой-то тарабарщине!

— Не на тарабарщине, а по-русски! Мы о своем говорим, тебя оно никак не касается. Имя русское, а такую чепуху несешь! Не стыдно? — спросил Саша.

— Что ты сказал, идиот! Я иду за винтовкой! — развернулся и направился к какому-то полуразрушенному сараю, видимо своему месту жительства, дедок.

— Может, давай ему по сопатке дадим? Чтобы больше не хамил. — спросил я Сашу снова по-русски. — А собак палками разгоним. Такая светлая у этого деда фамилия, а такой уж прямо кретин из кретинов!

Однако Саша не успел отреагировать на мою реплику.

— Вы опять за свое? — еще яростнее заорал Солнцев, потрясая руками и мощным корпусом. — Снова тарабарщина? Я вас точно пристрелю!

Дед пошел за винтовкой, а злобные волохатые монстры сразу же оценили долгожданную перспективу кого-нибудь искусать, а возможно, что и съесть, ведь Солнцев вряд ли часто баловал их деликатесами. Они моментально крайне злобно оскалились и зарычали. Я молча нагнулся и взял палку, благо вход в пещеру находился в лесу, и кругом было немало толстых сухих веток.

— Погодите! — воскликнул китаец, двигаясь следом за Солнцевым, пытаясь разрядить ситуацию. — Они ничего плохого не имели в виду! Просто обсуждали отсутствие фонариков! Вы их простите, пожалуйста?!

— Не буду я Солнцевым, если разрешу каким-то русским у нас по-своему разговаривать! Пускай они пообещают, что больше не будут в Америке по-русски говорить? — обратился дед к китайцу. — И пускай попросят прощения, что хамили мне тут?

Мне очень хотелось наплевать на поход в пещеру и приложиться дубиной не к хребту злобного пса, а заехать прямиком по глупому черепу его хозяина. Однако желание все-таки посетить пещеру перевесило. Я бросил дубину, плюнул в сердцах перед собой на землю, и все-таки по-аглицки сказал своим приятелям:

— Поехали покупать дополнительные фонарики!

Солнцев остался рычать вместе со своими цепными псами капитализма, а мы отправились в ближайший супермаркет, после возвращения из которого к пещере мы с Сашей гордо молчали, игнорируя обезумевшего старого придурка, а китаец миролюбиво улыбался и все время увещевал Солнцева, подозрительно осматривающего наш инвентарь, при этом грязно обзывая нашего миролюбивого восточного коллегу.

Однако хорошо, что нас не обзывал, и сосредоточил свое нездоровое внимание исключительно на мягкотелом китайце. Каким тупым не был, но видимо понимал, что, несмотря на своих собак, можно-таки попасть под раздачу в собственной пещере. В конце концов, скрепя сердцем, злобный тролль Солнцев таки пустил нас внутрь.

Я и представить себе не мог, что за таким узким входом в пещеру и тесным длинным коридором, по которому едва возможно протиснуться ползком, скрываются такие огромные красивые залы, галереи, многоуровневые проходы, подземные реки, пороги, озерца. Когда чувство букашки, ничтожества, стиснутого со всех сторон скользкими грязными глыбами колоссальных размеров, по сравнению с которыми человеческая воля, сжатая замкнутым мрачным пространством узкого коридора до размеров булавочной головки неожиданно расправляется, растет и расширяется до колоссальных размеров огромного подземного зала, вымытого в глубине земли матушки многолетней работой неутомимых подземных потоков. Когда скрюченное, ползущее по-пластунски из последних сил по нескончаемому коридору тело наконец-то распрямится и примет законное вертикальное положение, когда каска перестанет с глухим цокающим звуком биться о своды и крышу узкого туннеля, понимаешь, что полез сюда совсем не зря. В темном, скрытом под поверхностью земли мире есть своя прелесть. Природа и здесь полна загадок, строгой мрачной красоты и своеобразной привлекательности.

Лезть по пещерам тяжело, иногда страшно, когда места попадаются особенно узкие, или приходится спускаться с верхнего яруса пещеры на нижний и при этом осознаешь, как глубоко под землей ты находишься, а придется лезешь еще ниже. Неприятно постоянное присутствие влаги и воды, благодаря которым и возникли эти красивые заманчивые пустоты между глыбами.

Лазили мы по пещере часов пять. Устали неимоверно, хотя узнали и увидели много нового. Но самое забавное приключилось на обратном пути, когда уже был виден свет в конце тоннеля. Я застрял! Лез, лез, и застрял между двумя глыбами, крепко сдавившими мою грудь и спину.

Поначалу я даже слегка запаниковал, и попытался все-таки протиснуться вперед. Внутри моего организма что-то захрустело и затрещало, однако это не очень-то помогло. Я только еще больше засел в бутылочном горлышке, и начал сомневаться, смогу ли самостоятельно выскочить назад в пещеру. Я даже за секунду промотал в голове трагическую историю Винни Пуха у порога домика кролика.

— Нужно меньше есть! — ругал я себя про себя. — Это же надо так растолстеть без еды, за какие-то пять часов. Ведь внутрь пещеры я как-то пролез? А вот назад никак! Мои коллеги уже снаружи, а я остался, как затычка, в этом пещерном узком горлышке. Какой кошмар! Это злобный тролль Солнцев меня проклял, и теперь не выпустит из мрака! Может что-то успело за время похода незаметно сдвинуться при входе под землю, и я здесь застрял навсегда?

Ответов на эти вопросы не было! Пот градом лился из-под моей исцарапанной о камни каски. Паника парализовала тело и горло. Хотелось орать, однако ужас абсолютно лишил меня голоса.

Я прилег на несколько секунд, и все-таки заставил себя сосредоточиться и мыслить логично. Если не получается вперед, то необходимо хотя бы вернуться в исходное положение. Это было не просто, так как я все-таки прилично подстрял между валунов, однако после серьезных усилий, а извивался я всеми имеющимися в наличии частями тела, мне все-таки удалось высвободиться, и снова оказаться в пещере.

Ух! Это был уже большой успех! Я оказался наполовину более удачливым чем Винни Пух в гостях у кролика! Через несколько минут я нашел параллельный проход с другой стороны валуна, нависшего сверху, и успешно выбрался на поверхность. Оказалось, что мои худые друзья смогли вылезти и в более узком месте чем то, через которое мы забирались в пещеру, а вот мне пришлось несладко. Добавила пещера мне пару-тройку седых волос! Выбраться смог только через ту же дырку, через которую и заползал в пещеру.

Когда оказались на поверхности, уже смеркалось. Два больших фонаря, которые мы не хотели тащить внутрь и все-таки припрятали у входа в пещеру, исчезли. Видимо Солнцев за нами следил, и прикарманил. Хотя на расспросы китайца сказал, что ничего не брал, и нечего было оставлять инвентарь без присмотра. Ну и черт с этими фонарями и вредным дедом! Пускай служат этому идиоту верой и правдой! Мы не в обиде!

Снова в поход

Практика была сдана, горы и пещеры покорены, а до начала второго года учебы оставалось еще целых два месяца! Мы были свободны, как ветер, и решили посетить своих соучеников, проходящих практику в государственных структурах Вашингтона и Нью-Йорка. Железный конь был в полной боевой готовности и, весело мурча клапанами, понес нас навстречу большим городам.

Несколько дней провели в Вашингтоне, наслаждаясь музеями и зеленью тенистых красивых улиц и парков. Этот город, без давящих на сознание и личность громад небоскребов, всегда был мне близок духовно и напоминал родной Киев. Я с удовольствием бродил по центру, когда уставал, устраивался на лавочке в парке или заходил в какую-нибудь недорогую забегаловку перекусить, а вечером устраивали поседелки с друзьями, соучениками, многие из которых стажировались именно в столице.

Остановились мы у моих соотечественников, Наталки с Назаром. Они оба стажировались в Мировом Банке и планировали там со временем пристроиться на постоянной основе и закрепиться.

Эльчин также пристроился стажироваться в какой-то негосударственной организации Вашингтона. Так что с ним мы также виделись, чуть не каждый день.

Прилетела Сашина жена Лена, маленькая пузатенькая болезненная девушка, с слабым тоненьким голоском и большими синяками вокруг слегка запавших глаз. Вид у нее был конечно не самый здоровый, однако в глаза сразу бросалось что она по-женски хитренькая, хорошо знает все возможности своего мужа, и умело управляет рычагами и кнопками их семейной жизни. И что удивительно, даже при Сашиной абсолютной безбашенности, это ей вполне успешно удавалось. Через неделю Наталке, Назару и Эльчину удалось временно расправиться со стажировкой, и мы дружно отправились на несколько дней к океану.

Вирджиния Бич порадовал нас отличной погодой, пустыми просторными пляжами, теплым океаном. Поселились мы просто под открытым небом на пляже, практически под уже знакомыми дюнами, подальше от океана, помня горький опыт подтопления во время прилива в прошлый раз. На пляже встретили и четвертое июля, день независимости США.

Зрелище было грандиозное! Вечером народ вывалил на пляж пускать фейерверки и салюты. Со всех сторон на десятки километров влево и вправо на протяжении часа гремели разрывы и в небе происходили удивительные огненно-блестящие представления, поражающие самое изысканное воображение.

После пляжного отдыха поехали посмотреть Ниагарский водопад, по дороге останавливаясь на пару дней в разных национальных парках, обильно раскиданных по стране. Так что в этот раз я увидел величественный водопад с американской стороны. Нужно отметить, что с канадской он мне все-таки показался красивее. Так что советую переезжать через мост и глядеть на водопад именно с канадской стороны.

А после Ниагары отправились в Нью-Йорк, к возлюбленной Эльчина, юристу Марине, которая стажировалась в Нью-Йорке. Нужно же было и этот громадный человеческий муравейник оценить по достоинству.

Город мне не понравился сразу. Это явный перебор! Столько людей не должно жить в одном месте! Просто какой-то новый Вавилон — вот где настоящий плавильный котел, в котором заваривается и бурлит будущее американской разноцветной разношерстной нации. Кого тут только не встретишь?! Негры, белые, мулаты, метисы, мексиканцы, китайцы. Темп жизни сумасшедший! Миллионы людей и такси носятся по улицам Манхеттена. По центру не протолпиться, на знаменитую Таймс Сквер едва удалось вечером втиснуться. Город гудит, шуршит, щетинится колоссальными небоскребами, растущими в центре города как грибы после дождя, подпирая небеса, являясь наглядной рекламой всего величия западной многогрешной цивилизации.

В больших городах всегда присутствует ощущение, что тут на тебя всем абсолютно наплевать, никому нет никакого дела до проблем ближнего. Жертвы иллюзорных надежд продолжают стекаться в этот рукотворный ад с завидным постоянством, прямо как мотыльки штурмуют яркую лампу, в ослеплении ярким блеском ломая хрупкие конечности и опаляя крылышки, не замечая в бешеном темпе водоворота мегаполиса, в погоне за сверхдоходами, действительно более высокими, чем в других, менее беспокойных местах, полное отсутствие счастья и реальной цели этого бега в колесе, выродившегося в простое стяжательство.

Золотой телец проник в самые глубины жителя мегаполиса. Даже художник, служитель муз, разместился в непосредственной близости от забора, ограждающего руины пресловутых, атакованных самолетами башен-близнецов, набрасывает за пять минут халтурки — как будто еще стоящие башни, на фоне непонятного космического пейзажа. Выглядит конечно величественно и необычно, да и стоит недорого, всего тридцать долларов. Хотя за пять минут работы неплохо! Вокруг художника собралась толпа. Он ваяет, а покупатель уже соблазнился, и ждет завершения процесса. При этом негр тихонько выманивает меня из толпы и предлагает из-под полы своего длинного плаща точную копию, исполненную той же уверенной рукой, но за пятнадцать. Так что деньга выжимается из всего, и многократно, и даже из недавней трагедии, так поразившей самолюбие неприступных в своей уверенности в абсолютной правоте и безопасности американцев. Картинку я конечно не стал покупать даже за пятнадцать долларов.

Брайтон Бич

Однако больше всего впечатлений оставило посещение Брайтон Бич! Шумное грязное метро несло нас по эстакаде на край острова, в место, облюбованное нашими бывшими соотечественниками. Ветка резала жилые кварталы, проходя практически вплотную, на расстоянии не более метра от ординарных картонных американских домиков. Мне было искренне жаль их обитателей, и вызывал сильное любопытство вопрос, как они там спят под звуки проносящихся составов?

На Брайтон Бич приветствовали нас знакомые родные вывески на любимом языке. Набережную украшали кафе, с незамысловатыми названиями «Волна» и «Прибой». Шахматисты-любители расположились на пляже за столиками. Игра видимо была нервной, так как участники и болельщики периодически ненадолго перемещались из игровой зоны в кафе, и возвращались оттуда с несколькими рюмками, наполненными прозрачной жидкостью.

— Неужели водка? — спросил я Сашу. — Ведь в США не продают в воскресенье?

— Видимо на Брайтоне это правило не действует! — предположил Саша.

— Похоже на то! Может в кафе зайдем? — предложил я. — Тоже по пятьдесят грамм хлопнем?

— Предложение заманчивое! Пойдем! — поддержал Саша.

По пути к цели внимательно изучали публику. А посмотреть было на что! Многочисленные бывшие сограждане явно морально застряли в начале девяностых годов прошлого века, и решили выстроить в Америке кооперативный мир периода распада СССР. Пыль, хамство, зазывалы, пьяницы, уснувшие под деревом, были их визитной картой. Пожилые евреи в спортивных штанах с вытянутыми колоколами коленей, мирно прогуливающиеся по набережной, отлично дополняли картину.

— А квас у вас есть? — спросил я пожилого, плешивого, покрытого многочисленными тюремными татуировками, выставленными на широкое обозрение из—под нахальной дырявой белой майки, шаром натянувшейся на плотном круглом животике еврея в очках, обрамленных старой невзрачной широкой оправой советского образца, когда мы подошли к бару летней площадки кафе «Волна».

— Пять долларов стакан?! — вопросительно и одновременно выжидательно посмотрел на меня еврей, видимо внутренне сомневаясь, не сильно ли перегнул палку с ценой. Он сразу же оценил опытным глазом, что мы хоть и русские, однако не местные, и нас не мешало бы слегка нагреть.

— Давай! — махнул я рукой на дороговизну, уже представляя как я сейчас волью в себя такой любимый напиток, которого я был лишен целый год, и выложил на прилавок деньги.

— Ну как? — поинтересовался хозяин прилавка, наблюдая за моими первым глотками.

— Замечательно! — только и смог сказать я, после того, как зажмурив глаза, сделал несколько больших жадных глотков. — Вы нам еще по пятьдесят грамм налейте?!

И мы с Сашей пили водку прямо на набережной у американского пляжа в воскресенье. А Лена в это время гладила котенка, подлизывающегося к нам тут же, в надежде урвать какой-нибудь кусок.

— Вы чего моего кота гладите? — неожиданно обратился к нам на чисто русском языке местный житель в рубашке, явно сшитой из старого американского флага. — Это услуга платная!

Мы напряглись, искренне удивившись местным нравам, а абориген неожиданно заулыбался и сообщил.

— Шутка! Можете спокойно гладить кота! Вы откуда?

— Студенты мы! Приехали на кусочек родины посмотреть, узнать, как диаспора местная обитает! — ответил я.

— А! — разочарованно вздохнул американский флаг, быстро сообразив, что со студентов ничего особенно поиметь не получится, и тут же по инерции, быстро теряя к нам интерес спросил. — Ну и как вам Брайтон?

— Знаете, просто замечательно! — продолжал я, хотя по лицам своих товарищей понимал, что далеко не все разделяют мой оптимизм. — Как будто в начало девяностых попал! Прямо ностальгию какую-то ощутил! Вы счастливые люди!

— Да уж, очень счастливые! — как-то грустно, потупившись, уже без того начального задора ответил собеседник, и начал поспешно ретироваться. — Пойду я! Дел невпроворот! Успехов вам!

— И вам того же! Счастья и процветания Брайтону! — сказал я напоследок, не задерживая подозрительного субъекта, быстро удаляющегося от нас.

— Чего это ты так эту клоаку расхваливаешь? — неожиданно спросил Саша. — Вот мне здесь совсем не нравится, да и Лене я вижу, тоже! Посмотри, и Эльчин особой радости не испытывает.

— Да, я вот только что в рыбный магазин заходил, — решил и Эльчин вставить свои пять копеек, — подхожу к продавщицам. Вроде приличные! Груди здоровые, как азербайджанские дыни, в белых халатах и чепчиках, точно, как в центральном гастрономе Баку в советские времена! Что-то из своей личной жизни активно обсуждают. Я подхожу, спрашиваю почем рыба, а она ко мне разворачивается, всем своим массивным корпусом, уничтожает презрительным долгим взглядом сверху донизу и неожиданно спрашивает:

— Вы что, не видите, что я занята?

— Ну а ты что ответил? — спрашиваю я Эльчина.

— Да ничего не ответил! Она отвернулась, и снова за свое принялась, языком с коллегами трещать.

— Вот, об этом я и говорю! Ну где же еще встретишь родное хамство? Даже в наших странах это уже стало редкостью. Вытравливают из нас вот это вот своеволие американские подлецы, навязывая нам и всему миру свою лицемерную культуру. А здесь, в самом тылу врага, цветет свобода буйным цветом! Не хочет тебе рыбу продавать, и не продаст! Пока с коллегами не наговорится! Она ведь тоже человек, женщина, натура тонкая, понимать нужно! Ты же ведь восточный человек, Эльчин, я тебе просто удивляюсь?!

— Да нет, я ничего! Просто отвык маленько, с непривычки!

— Я же и говорю, что здесь прекрасное место! Таких динозавров перестройки откопать можно, просто закачаешься! Вон луноликий узбек за прилавком манты рекламирует, а вон твой бывший соотечественник с круглым животиком чебуреки в киоске предлагает, а там, на набережной, русские шахматисты-любители исподнее в интеллектуальную игру проигрывают за рюмкой водки. Ну разве это не прекрасно? — с восторгом подытожил я. — Пойдемте лучше в вино-водочный. Затаримся родными напитками. Подозреваю, что если на пляже наливают, то и магазины в воскресенье отпускают.

Судя по растерянным лицам Эльчина и Лены, и недовольном Саши, ребята мою бурную радость от встречи с родным бытом и состоянием души разделяли не полностью, однако в вино-водочный пошли. Только мы успели переступить порог, как стали свидетелями интересного диалога. Мы подбирали правильные бутылки, в то время как за прилавком разворачивалась маленькая драмка.

— Ну дай мне бутылку в долг? — уговаривал дородную продавщицу типичный русский небритый красноносый алкаш, желающий удовлетворить свою последнюю страсть, вожделение полного стакана огненной, обжигающей подгнившее нутро жидкости.

— Не дам! — отрезала продавщица и пояснила. — Ты мне уже за три бутылки должен!

— Я отдам! Клянусь! Обязательно за все отдам! Сегодня банки не работают! Вот завтра откроются, я деньги сниму, и сразу за все рассчитаюсь!

— Вот завтра и приходи с деньгами! А сегодня не дам! — стояла на своем продавщица, мотая крупной крашеной шевелюрой из стороны в сторону, однако по голосу и доброжелательной позе чувствовалось, что она искренне жалеет собеседника и в душе уже сдалась.

— Ну дай в последний раз, будь человеком! Очень нужно сегодня! А завтра я как штык! Ты же меня знаешь?

— Да, очень хорошо, к сожалению, знаю! Ну что вы все ходите да ходите! Я вам не касса взаимопомощи! Приноси деньги, получишь бутылку!

— Да я же говорю, нету денег! Банки закрыты! А завтра, как штык! Выручай! Трубы горят!

— Навязался на мою голову! На! Но это точно в последний раз! — ответила в сердцах якобы недовольная продавщица, громко припечатав донышком бутылки о прилавок. — Без денег больше не приходи! Не дам! Разорить меня хотите?

— Ой! Спасибо! Ты человек! А завтра я, как штык! — радостно залопотал алкоголик, пихая заветный приз в карман брюк и быстро ретируясь к выходу из магазина.

Продавщица только махнула рукой вслед удаляющейся несчастной фигуре, даря свое лавочное внимание уже мне.

— А вам чего?

— Не беспокойтесь, у нас деньги есть, и выторг мы вам сделаем неплохой! — сразу успокоил я женщину.

Мы взяли сразу несколько бутылок водки, портвейна и шампанского украинского производства. С запасом, как память о Брайтоне. Так что продавщица действительно осталась довольна. Да и мы тоже, потому что алкоголь был действительно родным, за которым успели соскучиться, и обошелся нам значительно дешевле чем аналоги, представленные в местных магазинах.

— Ну что, слопали?! — победоносно воскликнул я, когда мы покинули алкогольный рай русского квартала Нью-Йорка.

— Что слопали? Не понимаю! — спросил Эльчин.

— Как это что? — удивился я. — Вот ты хотя бы можешь себе во сне представить, чтобы в американском магазине тебе продали бутылку в долг, под честное слово, заведомо сомневаясь в твоей кредитоспособности?

— Не представляю! — искренне сознался Эльчин.

— А вот на Брайтоне дают! Хоть и хамят, а нужду понимают! Хоть жить тут и опасно, кругом явно одни мошенники, однако рюмку, когда сильно прижмет, все-таки нальют! Молодцы! Никакие они не американцы, которые каждый доллар считают! Только одного не пойму, зачем нужно было пересекать океан, чтобы в результате застрять вот на этом острове в перестройке, да еще и хвастаться, что негров отсюда сумели выжить, чего до сих пор в Америке никому не удавалось.

Этим монологом и закончилось наше пребывание на Брайтоне. И мы медленно, позвякивая тяжелым уловом в стеклянных бутылках, двинулись по направлению к метро. На сегодня впечатлений было довольно. Чувства нашей компании были смешанные — я радовался, что наши соотечественники нигде не пропадут, и никакие американцы не смогут их до конца перековать, а ребята грустили, стыдясь своего перестроечного прошлого, в лице соотечественников-неандертальцев. А стыдиться было абсолютно нечего! Ведь на самом деле, мы совсем недалеко от них ушли в своем развитии, и ведем себя подчас не менее одиозно, принимая, например, во внимание, что нас с Сашей, больше не пускали ни в один ночной клуб Блумингтона.

А вот статуя Свободы не впечатлила! Мы поплавали вокруг нее на пароме, высадились на остров сфотографироваться. Она какая-то маленькая и зелененькая. Какой-то худенький безгрудый карлик, по сравнению с нашими матерями Родинами, установленными в городах-героях, например, в моем родном Киеве.

На этом окончилось наше знакомство с Нью-Йорком, американским Вавилоном, своими финансовыми пирамидами и небоскребами упирающемся в самые небеса, щекоча Господа за пятки.

Конечно, мы еще походили по местным музеям, художественным галереям, городскому парку, поднялись за двадцать долларов на самый высокий небоскреб, однако это было уже менее захватывающим. Хотя картины, оборудование и оснащение местных достопримечательностей и были на самом высоком художественном и достойном современном уровне.

Лена

Домой вернулись через несколько дней, чтобы подготовить Лену к нашим неприхотливым условиям жизни в старом, скрипучем домишке, с трещинами в полу и стенах. Да, в стенах теперь также были дыры! Я как-то поспорил с Сашей что смогу пробить стену нашего дома насквозь кулаком, и это мне практически удалось. По крайней мере, даже снаружи была серьезная выпуклость, а о том что было внутри, даже говорить не хочется!

Лена действительно оказалась хитренькой артисткой.

— Представляешь? Выяснилось, что Саша мне изменял! Что ты на это скажешь? — сразу взяла быка за рога Лена, как только успела осмотреть дом. Она, как опытный педагог, смотрела мне прямо в глаза, ожидая, что я чем-то выдам друга. Перепуганный Саша скрывался от неожиданной атаки за ее спиной. В его глазах светился ужас! Тигр обернулся в один момент дрожащим зайцем!

— Конечно изменял! — ни на миг не задумываясь ответил я, уверенно сообщив ей правду и широко улыбнулся. — А что, год тебя ждать было нужно? Видишь, сколько американок кругом хорошеньких? Одна стройнее и краше другой!

На этом она и успокоилась, а к Сане начала потихоньку возвращаться былая уверенность. Чего не сделаешь ради семейного счастья друга. Дружбой с Джиной я уже пожертвовал, а теперь просто нужно было сказать чистую правду, тем самым жестоко обманывая опытную Сашину супругу. Женщину, даже очень хитренькую, обмануть несложно. Важно только понимать, как она думает. Ведь большинство женщин даже не догадываются, что все те ужасы и кошмары похождений, которыми хвастаются их избранники на этапе завоевания сердца любимой, вполне могут оказаться правдой, по крайней мере, на какой-то процент. Сама же женщина никогда, ни под какими пытками не станет сообщать о своих похождениях в открытую, так уж устроена ее голова. Вот этим нехитрым ходом мы и победили Лену. Все, нужно отметить небеспочвенные подозрения, были мастерски отведены. Моментальная психологическая атака Лены потерпела полное фиаско. Брачные узы не дали слабину. Мир удалось сохранить.

Через неделю довольные Саша с Леной уехали отдыхать в Европу, а я остался один на хозяйстве, ждать августа и следующее поколение студентов, которые должны были начать прибывать во второй половине августа.

Продолжение здесь.


Підтримати проект:

Підписатись на новини:




В тему: