Пригибая мыслящий тростник. Очерк международных отношений. Ч. 29. Эксклюзив

Роман Сергея Войтовича

Предыдущая часть здесь.

Глава 10. Новая смена

Последний герой

И дождался! В один прекрасный день на мою университетскую почту, да не только на мою, а всем учащимся факультета по нашей программе, пришло письмо с просьбой приютить новоприбывшего студента из России на несколько дней. Оплаченная организаторами неделя в отеле подходила к концу, а денег на дальнейшее проживание там у него не было. Постоянное жилье, по всей видимости, он так за неделю и не нашел. Выселить его из отеля должны были уже на следующий день, так что приют требовался срочно.

Не успел я отправить уведомление в деканат, что заберу парня к себе, ведь Сашина комната пока пустовала, как получил подтверждение и от Саши, который тоже прочитал зов о помощи, что он будет только за, если новобранец поживет в его комнате. Так проблема и решилась. На следующее утро мы на бусике Теймура, с которым я предварительно договорился, ехали на окраину городка забирать Виктора, а новоиспеченного студента звали именно так, из отеля Hampton Inn, который я не видел целый год, с момента моего прибытия. Вид аккуратного уютного отеля, расположенного на отшибе, вызвал смешанные чувства, с легким оттенком ностальгии. Ведь за этот год столько всего произошло! И эта ностальгия только усилилась, когда у входа мы заметили высокого неулыбчивого худощавого, хотя и довольно крепкого парня, в таком необычном для этих мест, в отличие от тех откуда он приехал, спортивном костюме фирмы «Адидас» и кроссовках. Сразу было понятно, что это его обычный прикид.

— Привет, я Сергей! — поприветствовал я парня, когда мы остановились у входа и вышли из автомобиля, протягивая руку. — А это Теймур.

— А меня Витя зовут! — ответил парень, крепко сжимая наши ладони. — Никак жилье не найду, а из гостиницы гонят.

Он был крайне серьезен и озабочен, в глазах сверкала тревога, хотя он и пытался этого нам не показать. Улыбаться же он видимо не умел от природы. В его растерянности я как в зеркале видел собственную неуверенность годичной давности, когда впервые ступил на поверхность чужой, абсолютно незнакомой мне страны.

— Да понятно все! Грузись давай! — не мог не рассмеяться я. — Все будет хорошо!

— Да, у ребят поживешь, мы тебе поможем, не волнуйся. — добавил Теймур, тоже улыбаясь.

Но парень, видимо не особо привыкший к милостям судьбы, все еще не верил в свое счастье.

— Да мне только на несколько дней, а потом я что-нибудь найду. Я сколько не искал, все очень дорого. На стипендию не проживешь! А сколько вы с меня возьмете? — тут же насторожился он.

— Ничего не возьмем, не бойся. «Русские своих на войне не бросают!». И платить ничего не нужно, так живи. Сколько будет нужно, столько и живи. Сейчас второго парня, с которым мы дом снимаем нет, он с женой в Европу поехал. Так разместишься в его комнате. А если не найдешь жилье до того момента когда он вернется, тоже не беда, переедешь в гостиную. Не пропадем, одним словом!

— Да, ты не переживай! — добавил Теймур. — Мы тут как одна семья. Друг за друга держимся. Ребята вот летом на Аляску ездили почти на месяц, так в их доме за это время несколько человек успело пожить, у которых срок аренды жилья вышел, а билеты на самолет были на более поздний срок. Так что помогаем друг другу, как можем.

— А насчет жилья не переживай. Найдем тебе что-нибудь. Одному снимать действительно дорого. В ближайшие дни поездим, посмотрим варианты. Теймур нам поможет с транспортом, а когда через неделю приедет основная масса новобранцев, пойдем на мероприятия международного центра, и найдем тебе там какого-нибудь сожителя.

— А с американцами нельзя поселиться? — поинтересовался Витя. — Я язык хочу учить!

— Наверное можно, но не советую! — наставлял я. — Язык конечно дело хорошее, но тебе общения хватит вполне и в университете. А с американцами жить непросто. Не наши это люди, одним словом — враги! Со временем все поймешь. Очень разные культуры, ужиться почти невозможно. Не зря же мы друг друга чуть ядерными ракетами поливать не стали! И еще один совет, ты при американцах особенно не трепись! Тут у них тридцать седьмой год. Все стучат друг на друга. Что-то лишнее скажешь, сразу доложат куда следует.

— Да я вообще неразговорчивый. — слегка обиделся угрюмый Витя. — У нас на родине мужики суровые.

— А ты откуда? Где это мужики суровые? — тут же полюбопытствовал Теймур.

— Я из Якутска. У нас самая тяжелая криминогенная обстановка в России! — тут же с гордостью сообщил Витя. — Я вам городской сайт покажу. Убийств больше чем в Москве!

— Да, есть чем похвастаться! — улыбнулся Теймур, ловко виляя бусиком по системе плоско-параллельных дорог Блумингтона.

— Ничего смешного! — парировал излишне серьезный Витя. — Климат у нас суровый. Зимой до минус шестидесяти доходит. При такой температуре волком взвоешь. Весь городской смог не улетучивается, а под действием мороза садится на город. Так и зимуешь в тумане на морозе, лета короткого ждешь, а потом снова. Минус сорок, это уже оттепель считается. На психику это все сильно давит. Я в городской администрации работал, так разного повидал! Я по городу только на машине езжу, а с газовым пистолетом вообще не расстаюсь. Два раза стрелял, да и то в подъезде собственного дома.

— Это как, по улицам совсем ходить опасно? — удивился я.

— Да нет, ходить можно. Но в любой момент может неприятность приключиться. Вот, например, ты идешь, а тебе какой-то пьяный «Эй ты!» вдогонку крикнет. Так сделать вид что ты не услышал и мимо пройти нельзя.

— Это почему еще?

— Да потому! Если почувствует твою слабость, то следом в голову обязательно бутылка полетит!

— А что же тогда делать нужно, просвети? Вдруг судьба когда-нибудь в Якутск занесет.

— Да что тут делать! Нужно брать арматурину или кирпич ближайший, и бежать навстречу с криками: «Ты кому эй ты сказал!».

— Да, весело однако у вас! — засмеялся я. — Как вы так живете? Не поеду в Якутск!

— И не надо! Я сам после учебы здесь, планирую в Москве обосноваться. У меня там брат. Устал я от севера. Вот продадим с мамой квартиру в Якутске, подкопим денег, и переедем. До кризиса у нас цены на квартиры были такие же, как в Москве.

— Это как, ведь по твоим рассказам выходит, что Якутск не очень привлекательное место для обитания?

— Так-то оно так, но у нас алмазы! Много людей богатых. Поэтому и недвижимость дорогая. Особенно в поселке Мирный, неподалеку от Якутска.

— Да, удивительные вещи на свете происходят! А сюда тебя как занесло?

— Так говорю же, в администрации работаю. Решили у нас новый мусороперерабатывающий завод в Якутске строить. Вот меня и прислали на год учиться на факультет экологии, чтобы потом на этом новом заводе работать, американский опыт внедрять.

— А ты в Москву намылился?

— Да была возможность, и поехал на год учиться за американские деньги. А завод, я думаю, все равно очень нескоро у нас построят.

— Понятно! Значит, ты вольный слушатель? За год учебы ведь диплом не дадут?

— Получается, что так! Да я хочу попутешествовать, страну посмотреть, когда еще доведется! Вот и решил приехать.

— Отлично! Мы тоже любим путешествовать. Так что подружимся!

Так мы встретились с Витей, которого я определил в большую спальню, планировавшуюся для Саши с Леной, так как сам я уже успел переместиться в маленькую. Мы отлично поладили. Я учил Витю американскому уму разуму, и в его открытом, детском, хотя и каком-то одновременно хмуром русском взгляде светилась искренняя признательность.

Свежая поросль

Через неделю начали прибывать новобранцы, и мы пошли с ними знакомиться. И снова абсолютно разношерстная компания. Тут были и узбеки, и азербайджанцы, и таджики, и киргизы, ну и без русских с украинцами конечно не обошлось. Чтобы лучше познакомиться, мы конечно же устроили одну из своих фирменных вечеринок, на которой присутствовали новички и те из второгодников, которые были в городе и уже успели вернуться со стажировки. Жаль только Саши не было, он все еще путешествовал с женой по Европе, поэтому обошлось без традиционной изюминки, без взятия на абордаж какого-нибудь из Блумингтонских ночных клубов.

Новички схватывали все налету! А некоторые даже слишком хорошо усваивали науку американской жизни.

Вечно голодному культуристу Паше из Владивостока я открыл месторасположение стратегически важного объекта — дешевого китайского буфета, куда можно было войти за семь долларов, и уже никогда не выходить, наедаясь до отвала вычурной питательной китайской едой. Паша жал мне руки и многократно благодарил за то, что я открыл ему этот Клондайк! Впоследствии, проходя мимо «Колледж мола» я не раз замечал его могучую фигуру атлета, склонившуюся над учебником, в этом буфете.

— Ты чего, из китайского буфета вижу не вылезаешь? — как-то при встрече спросил его я.

— Да, практически там живу! — ответил он. — Беру учебники, лэптоп, прихожу туда утром к открытию, плачу семь долларов за вход, и так до ужина, учусь одним словом, ну и закусываю конечно.

— А китайцы что, не обижаются?

— Да какая мне разница, я же плачу за вход. Значит, все в порядке! Яду пока не подсыпали! Наемся до отвала за день, а вечером в спортзал.

— Ну, успехов тебе! Так держать! — удивлялся я сноровке культуриста, качая головой.

А вот Витя в китайский ресторан идти отказывался.

— Да чего, еда хоть и своеобразная, но дешевая, питательная, и можно сказать, что вкусная! Пойдем, попробуешь! — уговаривал я Витю.

— Нет, не пойду! Не люблю я китайцев! — кривился в ответ Витя. — Они как у нас в Якутске появились, так первым делом повырывали все одуванчики у могилы неизвестному солдату. А мы дураки только стояли, смотрели и смеялись. Теперь там цветы больше не растут. А у нас лето короткое, без цветов — тоска!

— А зачем им одуванчики-то? — удивился я.

— Съели, козлы! Грязный народ, гадость всякую в рот тянут! И в буфете вашем тоже неизвестно чем кормят.

Излишняя опрятность, стерильная чистота и правильное питание, как это ни удивительно для сурового сибирского парня, оказались Витиной ахиллесовой пятой.

— Ну, как хочешь! — махнул я рукой. — А китайцы что, так никто им ничего и не сказал?

— Нет, так с рук им это и сошло. Но лучше бы их сразу наказали.

— Почему? — удивился я.

— Стало их прибывать все больше. На рынке начали торговать барахлом своим. А годы лихие, девяностые. Наши якуты их данью решили обложить. Китайцы подумали, что их много, а тут такие же монголоиды как они сами, денег хотят. Ну и отказались платить. А зря! В один день приехали верхневилюйские, это группировка такая, окружили рынок джипами. Русских и якутов выпустили, ну а после китайцев потом неделю кровь отмывали.

— Да, нравы у вас таки жесткие, нечего сказать. А русские как с якутами уживаются?

— Да вполне нормально. Если глава республики русский, то первый заместитель якут, а если якут, то наоборот. Дружно живем, не ссоримся, все привыкли. Смешанных браков много. Девки от них очень красивые получаются! При этом большинство якутов язычники. Кладбища у них интересные, они там вместо крестов домики такие ставят. Но это их дело, никого это не трогает.

Еще больше удивил Ширзот, будущий юрист из Узбекистана. На коротком пузатом корпусе сидела большая, коротко остриженная голова, лицо отражало некую долю слабоумия, видимо потому, что глаза Ширзота сидели в глазницах так близко друг к другу, что казалось, что если тыкнуть одним пальцем, то можно выдавить сразу оба. Но это совсем не помешало ему быстро освоиться в новых американских реалиях. Он гениально усвоил практичную науку о том, что в американские супермаркеты в течение двух недель можно сдавать любую вещь, которую ты купил, и никто даже не поинтересуется причиной, почему ты решил эту вещь вернуть. Не понравилась, и все! Таких вещей в американских магазинах масса — их обычно потом предлагают за полцены.

Так вот, Ширзот впоследствии не раз хвастался, что постоянно покупает в «Волмарте» трусы, а потом сдает их назад через неделю, естественно не стирая, а глупые американцы молча принимают их назад.

— Да, и кто-то потом купит грязные ношеные узбекские трусы за полцены, — думал я про себя. — и будет рад удачной дешевой покупке. А ведь по слухам, отец этого Ширзота председатель одного из комитетов ихнего парламента. А сын тут в штатах трусами балуется! Не покупайте в США трусы за полцены! Вполне возможно, что их уже носил Ширзот.

Хотя узбеки вообще отличаются редкой самобытностью. Традиционалист каракалпак Куатбай привез в Блумингтон на второй год свою жену и четверых дочерей, которые теперь выхаживали по городу в шароварах и тюбетейках, а вот Оскар, который заворачивал свой модный дорогой лэптоп в материнский платок и носился с ним как с писаной торбой, поведал вообще удивительную историю, когда вернулся из Техаса, где он проходил летнюю стажировку.

— Представляешь, мои американские коллеги предложили поехать на несколько дней в Мексику, посмотреть страну и покупаться. — рассказывал он. — Ну я, разумеется, согласился. Время провели замечательно! Пляжи, смуглые девушки, фрукты. Несколько дней пролетели, как один, и пришла пора возвращаться домой. И когда мы уже подъезжали к границе, я понял, что не взял с собой паспорт.

— А в Мексику тебя как без паспорта пустили? — удивился я.

— У меня был американский ID, а больше никто ничего не спрашивал. — ответил Оскар.

— А как же тебя назад пустили? Вот мне, например, твое узбекское лицо очень напоминает мексиканское, да и американцы вряд ли отличат.

— Ой! Ты абсолютно прав! Как она на меня кричала, как ругала! Вай-вай-вай!

— Кто кричал?

— Пограничница, когда попросила паспорт, а я ей только ID дал.

— А откуда она узнала, что ты не американец? Ведь ID американское?

— Не знаю. Она что-то в компьютере смотрела, наверное, номер ID ввела, а там сказано, что я простой узбек.

— Наверное, не такой уж простой, если ты все-таки здесь, и пересек границу без паспорта с визой?

— Да нет, что ты! Она кричит, она ругается, учит, что без визы нельзя. А я хитрый! Понимаю, что она ждет что я обижаться начну, в ответ ругаться начну, руками махать начну. А я стою, головой киваю, киваю и улыбаюсь.

При этом Оскар улыбался и мне своей смуглой, широкой, восточной улыбкой, прячущей за массивными щеками его раскосые хитрые глаза.

— Вот так кричала она, кричала, а потом успокоилась. Махнула рукой, и пропустила.

— Да уж, чего только на свете не бывает! Но тебе очень повезло! — подытожил я. — Ты паспорт больше не забывай!

— Нет, больше никогда! Обижаешь брат! — все улыбался смешной узбек.

Однако первое место в этом списке конечно же принадлежит Зауру, земляку Эльчина. Смуглый симпатичный парень с выразительными глазами-углями, вмонтированными в лицо с идеальными пропорциями сразу держался особняком, и попытался влиться не в советскую русскоязычную диаспору, а приобщиться к зловредной американской культуре. Он старался подражать американским манерам, копировал акцент, вздымал руку на лекциях, чтобы побольше вопросов задать, часто невпопад. При этом все выходило как-то по-дурацки и вычурно. Манеры больше походили на пародию американских, акцент больше смахивал на английский, а вопросы были настолько неуместны и несвоевременны, что фиаско Заура было неизбежным, даже несмотря на то, что он поселился с американцами. Оставалось только ждать блудного сына. Ведь мы всегда были открыты к диалогу!

Однако все сложилось еще хуже, чем можно было предположить. В один прекрасный момент, посреди своего первого семестра Заур исчез. Перестал посещать занятия, домой ему также дозвониться оказалось невозможным.

Хотя он нас и не любил, однако все-таки был каким ни каким, но своим. Мы забеспокоились! Не успели мы еще вернуть заблудшую овцу в стадо, как она уже куда-то пропала. В разведку послали Эльчина, ведь Заур все-таки его соотечественник.

— Ну что, есть какие-то новости о нашем блудном сыне? — спросил я, когда Эльчин вышел из деканата.

— Да чушь какая-то! Заура в тюрьму посадили! — растерянно отвечал Эльчин.

— Вот это так новости! Заур так хотел казаться натуральным американцем, и тут же пострадал от их замечательной карательной системы. А за что посадили-то, может он хоть успел убить кого-то из них?

— Да нет, не убил. Вроде бы как за домогательства.

— И на кого же это наш Заур позарился? — громко рассмеялся я. — Неужели подвело либидо, сказалось длительное воздержание, взыграла горячая кавказская кровь, и он таки покусился на какую-то американскую свиноматку? И где он ее нашел, на улице подкараулил что ли?

— Ну, примерно так. Какая-то американка обвинила его в домогательствах. Однако самое странное, что не на улице. Скандал, как я понял, произошел в «Бульвинкле», этом рассаднике гомосексуалистов.

— Так он что, к ней в гей клубе домогался? Она лесбиянка что ли?

— Да не знаю я, чего пристал, подробности пока не известны.

— Вот это так номер! Видимо, Заур совсем с катушек слетел. А что делать-то? Как его оттуда вытащить, ведь эти домогательства чепуха какая-то? Вон Саша этот «Бульвинкль» как рыцарь в средние века штурмом брал, а гомики защищали ворота всеми имеющимися в наличии силами, и ничего. А тут горячий кавказский парень ущипнул за жопу какую-то лесбиянку, и на тебе, сразу за решетку.

— Да говорят, что можно за него выкуп заплатить. Но при этом нужно чтобы кто-нибудь из американских граждан поручился.

Как выяснилось, для того чтобы победить коррупцию, с ней необязательно бороться. В США выбрали самый простой путь. Они ее легализовали! Вот у нас, чтобы из следственного изолятора выпустили, нужно взяточку прокурору или судье приготовить, а в США достаточно открыть газету на странице с местными рекламными объявлениями, выбрать подходящую контору с видом деятельности «Bail» ( Выкуп (англ.) — прим. авт.), позвонить туда и уточнить за какую сумму можно вытащить подозреваемого в том или ином преступлении. При этом деньги конечно не возвращаются. Такая себе официальная взятка.

За Заура попросили две тысячи. Вот во что может обойтись невинное щипание лесбиянок за жопу в США!

Мы готовы были собрать деньги, ведь несчастный азербайджанец уже провел на тот момент месяц за решеткой, и сильно отстал по учебе, а когда его дело должно было бы разрешиться, оставалось непонятным. Однако прежде мы решили поехать к нему в тюрьму на свидание, чтобы услышать историю грехопадения из первых уст.

Ехать было недалеко. Местная тюрьма, угрюмое серое здание пяти этажей, находилось на окраине города. Думали, что если и разрешат свидание, то только одному из нас, однако в данном случае система оказалась либеральней. Нас пустили втроем. И уже через каких-то полчаса я, Саша и Эльчин стояли перед толстым претолстым стеклом, в ожидании заключенного. Стул правда был один, а перед ним располагался телефонный аппарат, через который и следовало общаться.

На стул мы усадили Эльчина, а через пару минут появился и Заур.

Тюрьма быстро меняет человека! Перед нами был уже совсем не тот уверенный в себе нервный высокомерный англоман, пытающийся влиться в местную комьюнити. В каждой складке его ярко-оранжевой жилетки проступал страх, лицо осунулось, черты заострились, в глазах засел испуг. Когда он поднимал трубку, было заметно, как сильно дрожали его руки.

Мы с Сашей его поприветствовали и пожелали скорейшего освобождения, а затем передали трубку Эльчину, и они залепетали на своем мелодичном, непонятном для нас языке. И чем больше они лепетали, тем более растерянным и удивленным становилось выражение лица Эльчина. Через некоторое время слова начали звучать резче, тон Эльчина, а слышали мы только Эльчина, ведь Заур в аквариуме был абсолютно изолирован, сильно изменился, стал каким-то презрительным и наставительным.

— Пойдемте отсюда, — сказал он, вставая и быстро двигаясь к выходу из помещения, где-то минут через двадцать после начала разговора. — нам здесь больше делать нечего!

Делать было действительно нечего. Мы махнули Зауру на прощанье рукой, и пошли догонять Эльчина.

— Что случилось, объясни? Почему ты так сорвался? — допытывались мы, когда удалось догнать Эльчина.

— Да я даже не знаю, как это рассказать! — растерянно разводил руками Эльчин. — Он не в своем уме!

— По порядку рассказывай. Что произошло? Он домогался к девушке? — допрашивал я.

— Вроде как да. Сильно выпил, подошел к девушке, ей что-то не понравилось, возник скандал, как это у них часто бывает. Его охрана клуба выперла на улицу. Так он там ее поджидал, чтобы объясниться, пока полиция не приехала и его не забрала.

— Вот идиот! И в чем обвиняют?

— Ну в домогательствах! Но не в этом суть! Я его спросил, что он собирается делать, чем это ему грозит и когда суд. А он отвечает, что пока идет следствие, и что он построил линию защиты на том, что он не мог домогаться этой девушки, потому что он гомосексуалист.

— Вот это так номер! А он действительно пед? Есть конечно в нем что-то слащавое и нервно-истеричное, но я думал что это просто от любви к американцам такая реакция.

— Да говорит, что вроде бы как действительно. Но даже если нет, то недостойно настоящего кавказского мужчины так защищаться! Так что насчет того чтобы его выкупать, нужно крепко подумать!

— Может он конечно и заслужил жесткого порицания, но кто-то же все-таки должен ему помочь? Кроме нас у него тут никого нет. Ты же видел, как у него руки дрожали, и какой он перепуганный? Не можем же мы его вот так бросить, даже если он и гей?

— Я свяжусь с кураторами программы, — ответил Эльчин. — как я понял, они уже в курсе. Может и не придется этого педа выкупать!

Кураторы действительно были в курсе. Через некоторое время это постыдное дело им действительно удалось замять, и Заура выпустили. Однако он так и не смог нагнать учебу. Полтора месяца за решеткой, а вернее в аквариуме под стеклом оказались решающими. И через полгода после прибытия самый лояльный к американцам, и даже некоторым образом активный поборник ихней гей-культуры, отправился домой.

Однако примерно в это же время в тюрьме побывал не только неопытный в отношениях с американскими девушками Заур, но и хитроумный старожил Блумингтона, некогда коренной москвич Гоша, глава русскоязычной диаспоры Блумингтона, который всего год назад учил уму разуму нас с Сашей.

В начале осени он распрощался со своими азербайджанскими и узбекскими коллегами, снял другую квартиру, вместе с Сергеем Черным, и активно занимался переездом. За пять лет барахла накопилось немало, а апофеозом были три автомобиля, оставленные Гоше в наследство отъезжающими на родину русскоязычными студентами.

И все бы ничего, только из трех автомобилей зарегистрирован был только один, в целях экономии. Недолго думая, Гоша перегнал зарегистрированный автомобиль в новое стойло, снял с него номера, и переставил на следующий автомобиль. И вот, когда оставалось перегнать порожняком самый последний, как назло, на перекрестке Гошу таки догнал американский идиот. Виноват в аварии Гоша конечно не был, однако его машина была не зарегистрирована, без страховки, а к тому же, на других номерах.

— И что же ты сделал? — спросил я, когда мы с его юной девушкой Наташей принесли Гоше еду в обеденный перерыв на общественные работы, к месяцу которых он был приговорен.

Довольный Гоша, в пресловутой ярко-оранжевой жилетке, жевал бутерброды, которые мы ему принесли, и продолжал свою историю.

— Парень, который меня догнал, вызвал полицию, а я просто снял со своего автомобиля номера, и ушел. Ведь он не зарегистрирован, а до этого также был зарегистрирован на человека, который давно вернулся с учебы на родину. Сам автомобиль старый, и не дорогой. Не особо жалко.

— И как же тебя такого умного взяли?

— Да я сразу пошел к Наташе домой, она живет неподалеку от места аварии, и рассказал им по глупости всю историю. А у нее же отчим американец. Говорит, что хоть я его падчерице и жених, и относится ко мне он очень позитивно, но если вдруг эта история всплывет, то он как законопослушный гражданин, вынужден будет на меня донести. Как бы ему этого не хотелось, но должен!

— Вот козел! Истинный раб своего рабского государства!

— Вот-вот! Пришлось идти с повинной. Как раз вовремя к машине подошел. Полиция уже прибыла. Они как все узнали, меня сразу в наручники, и в тюрьму.

— И что, к общественным работам присудили?

— Да, но это еще повезло! Если бы судили, то за такое срок положен. Но тут Наташин отчим пособил. Ведь я повел себя как настоящий законопослушный гражданин! И выкуп заплатил, и на поруки взял, и с адвокатом помог. А тот в суде договорился. Это у них Deal (Сделка (англ.) — прим. авт.) называется! Абсолютно официально адвокат вступает в сделку с судьей. Суд не проводят, а я должен выполнить определенные условия. Вот, кроме штрафа, еще и месяц общественных работ. Как видишь, помогаю строить муниципальную дорогу в оранжевой жилетке, а Наташа мне бутерброды носит в обед.

— Да, те еще деляги! Ну, успехов тебе в общественно-полезном труде на благо Блумингтона. Кому-то нужно и дороги строить! Увидимся!

А Витя вскоре нашел себе компаньона, врача из Таджикистана, который также приехал по какой-то программе стажироваться, на три месяца. Всего на три месяца никто в студенческом городке квартиру не сдаст, поэтому Витя снял ее на год, в одном из квартирных комплексов, который я ему присоветовал. И когда через три месяца таджик должен был уехать, Витя рассчитывал найти себе другого сожителя.

Таджикский врач оказался интересным кадром. Каждый доллар для него был чуть не кладом, и он очень экономил. Рассчитывал привезти домой максимальное количество зеленых тенге. Я решил ему пособить, и показал магазин, где можно купить куриные ножки по сорок девять центов фунт (Чуть дороже доллара за килограмм — прим. авт.), и он очень искренне меня благодарил. А после этого он сел на куриную диету.

— Неужели ничего кроме курицы не ест? — удивлялся я, когда встречал Витю в университете.

— Представляешь, ничего! Три раза в день ножки куриные ест. Я сам удивляюсь, как это он еще жив! Но уже жалуется, что внутренние органы постепенно начинаю отказывать. И живот болит, и в боку колит, и ноги отекли.

— Так ты бы на него как-нибудь повлиял? Нельзя же так себя гробить?

— Да говорил я ему! — растерянно отвечал Витя. — Да он слушать не хочет, очень уж деньги любит! Так что это ты его погубил, когда курицу дешевую разрекламировал.

— Да откудова же я знал, что благо во зло обернется?!

Увидел я Витиного сожителя только перед его отъездом. Мы ему помогали до аэропорта добраться. Да, даже крепкий организм горца смогла подкосить куриная диета. Пагубное действие американской курятины было налицо! Лицо таджикского врача пожелтело, осунулось, под глазами зависли мешки. Его было жалко, но я молчал и надеялся, что он доволен хотя бы накопленной за эти три месяца суммой.

Продолжение здесь.