Темная сторона Большой стратегии Китая. Эксклюзив

14 июня в Брюсселе на саммите НАТО будет принято стратегическое решение в отношении угроз и рисков мировому сообществу, которые исходят от Пекина.

Квинтэссенцию китайской проблемы выразил в простой и емкой формуле генсек НАТО Йенс Столтенберг, в ходе обсуждения повестки дня саммита с президентом США Джо Байденом: «Китай вскоре станет крупнейшей экономикой мира, однако Китай не разделяет наши ценности».

В Украине нет четкой внешнеполитической позиции в отношении Китая, «синофобов» и «синофилов» примерно поровну.

Экспертное сообщество не пытается даже предположить, что КНР уже в ближайшие десятилетия попытается диктовать мировую повестку.

Никто в политическом руководстве нашей страны, понятно обременённом российской экспансией, не задается вопросом: «Станет ли Китай мировым гегемоном, навязывающим свои ценности другим народам»?

Хотя уже несколько лет ведущие западные СМИ пишут, что китайцы агрессивны, что они хотят захватить весь мир и навязывать всем свой, китайский порядок.

Китайцам, понятно, такие разговоры не нравятся. Президент Китайской Народной Республики Си Цзиньпин, выступая в конце апреля на масштабном экономическом форуме, рассказал, что будет собой представлять китайский порядок:

«Каким бы сильным ни стал Китай, он никогда не будет искать гегемонии, экспансии или сферы влияния. Не станет он участвовать и в гонке вооружений».

По словам товарища Си, КНР всегда выступает за глобализацию и межнациональную торговлю, а также считает, что правила и нормы международных отношений не должны устанавливаться лишь одной или несколькими странами.

По сути речь идет о многополярности. При этом китайский лидер во многом лукавит. Например, в вопросе сфер влияния, каковыми Китай для себя считает Центральную, Южную и Юго-Восточную Азию.

В случае Центральной Азии Пекин согласен до некоторой степени делиться с Москвой (российские попытки удержать позиции пока не мешают там китайской экспансии, взгляды двух стран на состояние и вектор развития региона по большей части совпадают), а вот Южная и Юго-Восточная Азия рассматривается Китаем как его эксклюзивный задний двор.

КНР пытается выдавить оттуда как внешние страны (США), так и азиатские (Индию и Японию), а также так или иначе поставить тамошние государства под свой контроль.

Понятно, что свои сферы влияния есть у всех серьезных региональных игроков. От Великобритании, до Турции или Ирана.

Размер этой сферы определяется исключительно исходя из аппетита государства и ресурсно-идеологических возможностей эту сферу контролировать. Равно как и возможности для экспансии – тот же Китай, например, прямо сейчас чуть ли не колонизирует Африку.

Потому российские претензии на эксклюзивное влияние на Украину и Белоруссию, скорее всего, находят в Пекине (как долгосрочном и старшем стратегическом партнере РФ) скрытое понимание и поддержку.

В целом, украинским экспертам давно пора провести анализ основных положений военной доктрины КНР, что мы коротко и попытаемся сделать.

Военные теоретики Китая используют термины «военная доктрина» и «стратегия национальной безопасности», в отличном от принятого в Украине смысле.

Он отождествляется с понятиями «национальная стратегия» и «оборонная стратегия». Наиболее соответствующим по смыслу термину «стратегия национальной безопасности» отвечает китайский термин «да чжаньлюе», дословно переводимый как большая стратегия.

В широком смысле под «большой стратегией» понимается «стратегия использования ресурсов государства для достижения главных национальных идей». Китай имеет собственную, свойственную только ему систему взглядов на характер военных угроз и способы их парирования, а также на роль армии в обеспечении национальных интересов.

Как основу для достижения своих военно-политических целей политическое руководство КНР рассматривает концепцию «жизненного пространства и стратегических границ».

Эта концепция прямо обосновывает притязания руководителей китайского государства на создание собственных сфер влияния в Азиатско-Тихоокеанском регионе и формирование экономически и политически благоприятного для китайцев «жизненного пространства» в пределах «стратегических границ», которые не совпадают с государственными границами Китайской Народной Республики.

При этом Пекин считает, что эти стратегические границы должны расширяться по мере роста «комплексной мощи государства». На современном этапе Пекин намерен добиваться выполнения поставленных задач реализуя во внешней политике концепцию «мягкой силы».

При оценке степени внешней военной угрозы высшее политическое руководство КНР исходит из того, что роли стран и соотношение сил в мировой политике не остаются постоянными, поэтому следует быть готовыми к любому изменению международной обстановки, в том числе – в неблагоприятном для Китая направлении.

Угрозы национальной безопасности, суверенитету и территориальной целостности КНР подразделяются на «традиционные» и «нетрадиционные».

К числу основных «традиционных» угроз относятся:

• потенциальная возможность прямой внешней агрессии вследствие территориальных споров между КНР и соседними государствами, а также вовлечение ВС США и Японии в вооружённый конфликт в зоне Тайваньского пролива;
• высокая степень вероятности решения проблем на Корейском полуострове силовыми методами;
• стремление высшего политического руководства США и его союзников к сдерживанию Китая за счет укрепления существующих и создания новых блоковых структур антикитайской направленности;
• распространение ядерного оружия, постепенная милитаризация космического пространства;
• активизация международного терроризма, религиозного экстремизма и национального сепаратизма.

В качестве «нетрадиционных» угроз Пекин рассматривает угрозы в информационной, экономической, экологической и гуманитарной областях, а также угрозы, связанные с борьбой за источники сырья и рынки сбыта, контролем над ресурсами Мирового океана и стратегическими транспортными коммуникациями.

Исходя из оценки вероятных военных угроз, военно-политическое руководство Китая классифицирует своих противников как «наиболее вероятных» и «потенциальных».

К числу наиболее вероятных противников оно относит США и Японию, отмечая, что прямое вооруженное столкновение с ними в ближайшей перспективе может состояться только при решении тайваньской проблемы силовыми методами.

К потенциальным противникам руководители китайского государства относят Индию, Вьетнам, Малайзию и Филиппины, с которыми имеются территориальные разногласия.

Москва рассматривается Пекином как долгосрочный стратегический партнер, однако не отрицается то, что по мере роста амбиций РФ на мировой арене возможно открытое противостояние двух стран.

Анализ тенденций мирового развития с середины 80-х годов прошлого столетия до наших дней позволяет китайскому руководству считать маловероятным возникновение крупномасштабной войны с участием Китая.

В ближайшей перспективе, при сохранении существующих тенденций развития военно-политической обстановки, Пекин рассматривает возможность развязывания локального вооружённого конфликта высокой интенсивности против противника, обладающего технологическим превосходством.

Используя опыт строительства современных вооруженных сил ведущими мировыми державами, политические лидеры Пекина строят свои вооружённые силы исходя из трех концепций: «активной обороны», «ограниченного ядерного контрудара» и «локальных войн».

Концепция «активной обороны» ориентирует подготовку экономики и вооруженных сил к длительной активной стратегической обороне на заранее подготовленных рубежах с целью изменения соотношения сил в пользу ВС КНР и обеспечения перехода в решительное контрнаступление.

Согласно китайской военной терминологии, эта концепция основана на принципе «обороны, самообороны и ответного удара по противнику».

Концепция «ограниченного ядерного контрудара» не опровергает взятого китайскими лидерами обязательства не применять ядерного оружия первыми, но предусматривает нанесение ответного ядерного удара по противнику, в намерения которого входит ядерное нападение на Китай.

Концепция «локальных войн» позволяет Пекину осуществлять мероприятия по строительству современных вооруженных сил, способных решать поставленные задачи в локальных вооружённых конфликтах любой интенсивности и против любого противника.

Основной упор в военно-технической сфере руководство КНР делает на развитие собственной научно-технической базы по созданию передовых образцов вооружения и военной техники, технологий военного и двойного назначения.

Поступательное развитие экономики Китая обеспечивает планомерное увеличение оборонных расходов, обеспечивающих модернизацию и строительство современных вооруженных сил Китая.

Таким образом, Пекин уже сегодня собирается не только защищать собственные интересы на региональном и мировом уровне, но готов предпринимать попытки решения спорных вопросов силовыми методами.

Следует напомнить, что китайская экономика является второй в мире (а по расчетам паритета покупательской способности – первой).

Китайская хай-тек-отрасль серьезно теснит западных и южнокорейских конкурентов, а в нынешней Украине даже сравнительно доминирует.

По расходам на армию Китай находится на втором месте в мире после Соединенных Штатов.

В целом, опасения и меры США и НАТО в отношении Китая вполне обоснованы, но совсем не находят отражения в официальной политике Киева.

Вы не найдете упоминаний о Китае как в Стратегии национальной безопасности Украины (сентябрь 2020), так и Стратегии военной безопасности (март 2021).

Хочется надеяться, что в новой Стратегии внешней политики Украины, которую Владимир Зеленский собирается представить общественности в рамках празднования 30-летия независимости Украины — это упущение будет исправлено.

Андрей Мишин, обозреватель-международник, кандидат политических наук.