Інформаційна війна Росія vs Україна, практики, технології, досвід. Ч. 1. Ексклюзив

Відеоверсія

Доброго дня. Ми продовжуємо серію експертних дискусій в рамках ініціативи #експертиЗА разом з порталом Newssky та інститутом досліджень суспільства «Кронос».

Сьогодні говоритимемо про інформаційну війну.

А допоможуть нам у цьому наші експерти.

Сьогодні в студії Андрій Мішин — політолог, кандидат політичних наук…

Андрій Мішин: …Заслуженный деятель науки и техники Украины, профессор и директор Киевского института мирных исследований по Йогану Хавану — единственной в мире теории сегодня, действующей по урегулированию политических конфликтов — ну, естественно, связанных напрямую с информационными войнами.

Ведучий: Вітаю.

І Владислав Гірман — оглядач міжнародного видання «Ділова столиця». Вітаю.

Андрій Мішин: Да. Кстати, один из лучших, самых перспективных. Просто постоянно читаю Владислава, значит, он еще и как Бальзак — очень много пишешь.

Ведучий: Чудово.

Отже. В нас з 2014-го року йде гібридна війна, значною частиною якої є — чи може не найзначнішою — є інформаційна війна, але давайте почнемо з термінів. Отже, я буду адресувати питання обом; якщо хочете, відповідайте обидва; не хочете — ну, як зручно, дискусія максимально вітається, тому як хочете.

Отже, чи є цей термін коректним? Чи існує взагалі інформаційна війна? Якщо існує, як, на вашу думку, виглядає сучасна інформаційна війна?

Владислав Гірман: На мою думку, інформаційна — це доречний термін, на мою думку, бо так чи інакше інформацією є все, вибачте, від тупих мемчиків, які використовуються під час інформаційної війни, до фотографій, до різних цитат — будь-що є інформацією. Тобто і всі вони використовуються, тобто, в принципі, я вважаю, це є інформаційна війна. Вона існує.

Андрій Мішин: Для меня это гораздо сложней. Изначально я был офицером, еще советским политработником, прошел героический путь от замполита подразделения морской пехоты десантно-штурмового батальона до замполита подводной лодки и закончил в 26 лет в военном отделе ЦК КПСС помощником члена политбюро КПСС Альфреда Рудиса. Поэтому, как бы сказать, с еще советскими понятиями информационная война, информационная диверсия, идеологическая диверсия — знаком в понятиях пропаганда, агитация — меня этому учили на специальных предметах и марка НОД (было такое национально-освободительное движение: пропаганда, пропаганда и агитация — партийно-политическая работа). Поэтому, уже зная и потом все время исследуя различные теории, гибридная война, на взгляд всех авторов этого термина, началась в 2001 году, с 11 сентября: тогда, значит, война новыми средствами, — война нового поколения, в котором появилась большая составляющая. Информационные войны — термин достаточно гуляющий, я не буду перечислять определение Георгия Почепцова, потому что оно содрано им. Но скажу, значит, в чем проблема, как профессиональный военный — чем интересно: военный значит, что военный должен четко ответить на вопрос абсолютно, чтобы помочь управлять, вести войска и прийти к победе. Здесь надо, чтобы плавающий термин, например, разгадка на загадку «Красные пятки торчат из грядки» в детском журнале «Мурзилка» — это было в выгляде как морковка — для военного теоретика и специалиста по войнам будет звучать так: «красно-пяточная грядка торчательная» — ты должен обыграть. Здесь само слово информационная война. Для нас войны определяются: большая, малая, глобальная — один характер; другая: воздушная, морская. Значит, дальше, то есть по направлениям — где идет война? И поэтому первый взгляд на информационная война — это получается «война в информационном пространстве». Вот мы с Владом два таких — за штурвалом истребителей — и бомбардировщика, значит, сбиваем, и сами наносим, то есть, это очень грубое определение. Берем, значит, другой вопрос. Сама информационная война, то есть, термин размытый — почему? Поражающий фактор, то есть в войне: вот ядерная война, минная война, подземная война — что ты используешь для войны, то есть, война в туннелях, там подрывная — тут одна проблема. Как определить результаты информационной войны? Всегда были понятия информационно-психологические операции, война значит взаимодействия, и, если уж как брать, борьба, центр по борьбе с дезинформацией — ну, для меня уже, значит, центр никак не действует, это сразу получается фейк. Для меня понятие Центр — оценки информационных, потому что, значит, борьбой занимаются СМЕРШи, СБУ вот с Медведчуком занимаются, суды, прокуратура и так далее, но только не та красивая девочка, которую назначили. И вот, все-таки, подведу к более точному термину, потом, значит, и, на мой взгляд, если всегда в советском союзе были подразделения, нанизывали контрпропагандистов, в каждом политическом отделении был контрпропагандист, который занимался: была агитация, пропаганда, противодействие электронное, но они остались — советского союза нет — в НАТО они остались. Нынешние, то, что занимались информационным противодействием, так называется в НАТО. Сейчас в НАТО их 10 центров. И, значит, как определяется? 3 центра, которые работают против России с Украиной — они находятся в Литве, ну, из 20-ти Литва, Латвия и Эстония. Эстония занимается понятной нам борьбой — киберпреступность. С киберагрессией. Литва менее понятней, она борется — информационные эксперты энергетической безопасности, то есть она борется реально с российскими монополистами в газе и так далее. Но это НАТО. То есть, это только НАТО. И вот то, что нас касается: Латвия — бывший департамент информационно-психологического воздействия, в который входило и радио Свободная Европа, и радио Свободы, и подразделения. Называется стратегические коммуникации, то есть это война в сфере коммуникаций для достижения тех или иных стратегий. И вот здесь, да, подходит. Поэтому термин неактуальный. Структур в Украине, нам надо брать, я нигде не видел, что вот созданный нами Центр, он копирует именно Латвийский Центр, который действительно активный, работает…

Ведучий: Я як якраз продовження…

Андрій Мішин: Очень короткий вывод: Центр — термин размыт, нас не устраивает. С точки зрения, позволяет манипулировать любой политической власти, и информационная война для действующего президента прежде всего, есть такой термин — заместительная война — помните, когда, чтобы отвлечь от внутренних проблем, проводят какую-то войну; так вот, такой термин есть, и то, что сейчас вроде бы делается — все это нивелируется только тем, что говорят: «ага, он для своего рейтинга, ага, для этого он наступает на Порошенко, для этого на Медведчука», и, значит, с этой точки все его усилия сводятся к нулю.

Ведучий: О’кей. Дискусія буде навколо терміну війна, але інформаційний вплив Росії відчутно є, да? І питання вдогонку. Те, що Ви озвучили, якщо, можливо у Вас інша думка, але тим не менш.

Міністерство інформаційної політики, яке було створено там, при Порошенку; його можна дуже по-різному оцінювати, але переважно воно не виявилось ефективним в тих цілях, в яких формально перед ними ставилося. Якщо не міністерство, на Вашу думку, що Україна може протиставити інформаційному впливу Росії? Що це має бути?

Андрій Мішин: Я уже коротко ответил, что надо структура по типу НАТОвской, взаимодействующая.

Ведучий: Військова.

Андрій Мішин: Нет, стратком, НАТО — это политический, все-таки, блок, военный, значит, оно, вот такая структура — да, если мы говорим о противодействии. Давайте поймем, что такое вообще безопасность. Американское понятие национальная безопасность — там нет внутренней безопасности, враг может быть только внешний, внутри сами разберемся — демократия. У нас же переносится на все — значит, на пятую колонну, конечно — поэтому всем этим должна заниматься прежде всего структура, которая занимается непосредственно, люди, у которых есть цель победить, и так далее, и так далее.

Ведучий: Дякую.

Владислав Гірман: Ну, так, у нас структури такої нема, тому і наз’являлися волонтерські рухи, сайти в стовпець і таке інше.

Продовження тут