Россия, в двух шагах от Рая. Ничего нового со времен Ивана III. Эксклюзив

18.01.2022 0 By NS.Writer

В московской матрице нет ни прошлого, ни будущего, есть только бег по замкнутому кругу. Можно ли вырваться из него?

В конце XV века Иван III Васильевич, великий князь Московский, назвавшийся «государем всея Руси», слепил из обломка Золотой Орды, и по ее подобию, государство, названное впоследствии «Российской Империей», а сейчас называемое «Российской Федерацией».

Конструкция Ивана III показала себя одновременно и устойчивой, и хрупкой. Любые попытки ее модернизации вели к системному кризису и распаду. Но пересборка оставшихся от распада деталей, людей и отношений между ними, неизменно возвращала все к прежнему неоордынскому виду, отторгая проникшие в систему чужеродные элементы.

Как устроена Россия

Российская государственность основана на жесткой централизации власти. Как и любое другое устройство власти, такая централизация возможна только в случае внутренней готовности большинства общества принять ее, как норму жизни. Но такую норму нужно моральное обосновать.

Российская власть обосновывается и легитимируется тремя базовыми принципами: сакрализацией Государства, фигуры Правителя, который персонализирует Государство, и Воли Правителя, стоящей над любыми законами. Десакрализация в общественном сознании любого из трех элементов ведет такую систему к распаду. Именно и вызывало все три известных в прошлом цикла распада России.

В основном, мы будем рассматривать два последних из них по времени. Второй — это распад Российской Империи в 1917 году. Он завершил цепочку событий, запущенную введением Александром II судопроизводства, стоящего выше административной воли на местах — производной от сакральности Государства и высшей Воли монарха. Третий распад России — распад СССР в декабре 1991 года, ставший логическим завершением событийной цепочки, запущенной Никитой Хрущевым, вынужденно прибегнувшим к десакрализации Сталина.

В обоих случаях, от события-детонатора до взрыва прошло значительное время в течение которого система сопротивлялась, пытаясь отыграть назад. Но яд десакрализации, единожды впрыснутый в нее, действовал неумолимо, а вывести его, без полной разборки и новой сборки всей России было невозможно.

Первый по времени распад России, Смуту, обсуждать не так интересно, по причине ее исторической отдаленности. К тому же это не прибавит к результатам анализа двух последующих распадов России ничего нового. Но и тогда причины распада были все те: династия Рюриковичей вымерла, что вызвало десакрализацию царской власти. Сакрализация новой династии Романовых заняла весь XVII век.

Хотя Рюриковичи царствовали семь веков, государства, предшествовавшие проекту ИванаIII, были устроены по-иному. Приняв это во внимание мы получим чуть больше века от рождения проекта неоордынской России до ее первого распада, 110-140 лет, смотря по тому, от каких событий считать. Затем последовали примерно сто лет восстановления сакральности царской власти и подтягивания к ней двух других сакралий: Государства, стоящего выше личных интересов и самой жизни любого из его холопов — а холопами в этой системе являются все, кроме Правителя, и Воли Правителя, главенствующей над любым законом.

Эту операцию завершил Петр I, при котором российский вариант Неоорды-1, сконструированный Иваном III, был возрожден в виде Неоорды-2. При этом, Петра I в официальной российской историографии принято считать европеизатором России. Как ни странно, но отчасти это верно: он действительно осуществил ее технологическую европеизацию, и довольно успешно, с учетом ограниченных российских возможностей, что приводило к провалу предыдущих попыток.

Социально-технологический барьер

Но почему российские возможности освоения передовых технологий были и остаются крайне ограничены, и до Петра I, и при нем, и после него, вплоть до настоящего времени? В каждом отдельном случае можно найти разные обстоятельства, способствующие этому. Но, коль скоро, это отставание сохраняется в разные эпохи, у него должна быть и общая, единая для всех эпох, основа.

Эта основа обусловлена различием двух типов государственного устройства, неоордынского и европейского, сформировавшегося в период Возрождения (античного, если что), после чего и начался европейский технологический рывок. В отличие от триединой ордынской сакральности, европейская государственность основана на сакрализации любой частной собственности. Из этого вытекает обширный список последствий.

Во-первых, все собственники оказываются равны перед законом, независимо от объема и стоимости собственности принадлежащей каждому из них. И, хотя такое равенство и ограничивает человеческий и коррупционный фактор, оно все-таки существует, по меньшей мере, как принцип и моральный ориентир. Во-вторых, все собственники имеют равный и неотъемлемый набор формальных прав и обязанностей, связанный с наличием у них собственности, и с их личной ответственностью за распоряжение ею, включая право на «жизнь, свободу и стремление к счастью». Хотя авторы Декларации независимости, родившейся в Новом Свете, но отразившей европейские принципы Возрождения, не оговорили связь этого права с наличием собственности у его обладателей, она видна из общей логики документа. Несвободный человек в такой системе ценностей не является личностью, поскольку ограничен в праве распоряжаться своей жизнью — а, следовательно, и любой другой собственностью. Жизнь при этом тоже рассматривается как собственность — ресурс, позволяющий получить различные материальные приобретения.

Такое устройство государства и общества развивает и укрепляет горизонтальные связи между собственниками, как экономическими субъектами. Оно и возникает в ответ на экономическую потребность в появлении и нормальном функционировании таких связей. В свою очередь, эта потребность становится все более настоятельной по мере развития товарного производства. Но товарное производство в значимых масштабах невозможно в рамках неоордынской модели.

Неоордынская модель замыкает любую деятельность на властную вертикаль, после чего товарные излишки либо конфискуются, либо выкупаются по экономически необоснованной цене, для централизованного применения. На вершине неоордынской пирамиды находится один сакральный собственник, он же носитель всех прав, и всей воли. Прочие участники таких отношений получают в пользование набор прав и пределов своего волеизъявления, а также имущество. Но это пользование в любой момент может быть прекращено сакральной Волей Правителя, безо всякой оглядки на какой-либо закон. «Вы существуете, пока я на вас смотрю» — как сказал одному из придворных император Павел.

В неоордынско-российском обществе невозможен и феномен капитала, как экономической категории, обеспечивающей исчислимость и сравнимость ценности всего, поддающегося материальной оценке — а, следовательно, создающей возможность сложных и многозвенных экономических коммуникаций, и, естественно, не подлежащей административному регулированию. Несмотря на свою абстрактность, капитал является основным инструментом, приводящим в действие европейский тип экономики, отчего ее и называют капитализмом. В неоордынском обществе ни капитала, ни капитализма быть не может. Там есть ресурсы, фонды, материальные ценности, и даже деньги, хотя и в самой примитивной форме, но не капитал. Наличие капитала сразу же сносит с поля все три сакральных неоордынских принципа, а они, в свою очередь, одержав верх, уничтожают понятие капитала.

Столь разные общественные отношения формируют в двух обществах, неоордынском и европейском, и разную мотивацию. Участники капиталистических отношений стремятся защитить свою собственность, преумножить ее, и легитимировать приобретенное в рамках закона, единого для всех. Лояльные неоордынцы следуют воле Правителя, стремясь удачно для себя оказаться в его поле зрения для получения лучшего набора прав, в обмен на соответствие Правителя пожеланиям.

Очевидно, что при капитализме технологический прогресс подстегивается конкуренцией собственников, и, в силу этого, неизбежен. Внутри же неоордынского общества никакой прогресс не нужен вообще. Нужда в нем возникает только при пересечении интересов Неоорды с интересами более развитых капиталистических соседей, в виде желания торговать с ними и/или необходимости вести борьбу за ресурсы.

Но даже в этом случае Неоорда/Россия склонна скорее закупать западные технологии, чем изобретать свои. Все технические «российские приоритеты» либо выдуманы пропагандой (машина Ползунова, паровоз Черепановых, радио Попова), либо спешно, но скверно, по сравнению с западными аналогами, скроены из закупленных/ трофейных/ краденных технологий (космический проект), либо появились де-факто в рамках капиталистической системы, отдельные заповедники которых возникали и возникают в России в ходе технологического заимствования (свеча Яблочкова), либо, наконец, были созданы выходцами из России, эмигрировавшими из нее (Сикорский, Зворыкин). Иных вариантов не бывает, что железно доказывается при разборе истории каждого, якобы, «российского» изобретения, с опорой на полный, без пропагандистских изъятий, набор источников.

Все это, вместе взятое, проявляет себя в виде общего правила, не знающего исключений: чем сложнее технология, тем с большим трудом она приживается в Неоорде. При дальнейшем усложнении технологий Россия неспособна их воспроизвести, даже закупив необходимые знания и оборудование, поскольку не может подготовить должным образом мотивированных специалистов. В этом случае она вынуждена создавать на своей территории технологические анклавы стран, более продвинутых в социальном плане. Речь не обязательно идет о чем-то сложном, вроде ядерной энергетики, космоса или микроэлектроники. Российские объекты с высокими требованиями к качеству выполняемых работ строят турецкие подрядчики и бригады турецких рабочих, что дает не менее яркий и более массовый пример таких анклавов. Все это, в сумме, и есть социально-технологический барьер.

Продолжение следует

«Ильченко»Сергей Ильченко, для Newssky


Підтримати проект:

Підписатись на новини:




В тему: