Россия, в двух шагах от Рая. Сборка Неоорды-3. Эксклюзив

Предыдущая часть

Рождение «многонационального» СССР и трагический феномен «великорусского народа».

Но большевики не могли проигнорировать подъем национального самосознания на бывших имперских окраинах. Даже в незрелом виде он содержал предпосылки будущего распада Неоорды-3, возрождаемой под советскими лозунгами.

Не в силах справиться с национальным сплочением напрямую, большевики применили уже опробованный, и хорошо зарекомендовавший себя метод: временный союз без реальных обязательств со своей стороны. Таких союзников можно было привлекать к соучастию в терроре, списывая на них часть своих преступлений, компрометируя, и закрывая пути отхода, и одновременно разлагать изнутри, перетягивая к себе податливые на большевистскую пропаганду кадры. В финале, национальное движение добивали, уничтожая его последних, еще не зачищенных, лидеров и идеологов, и создавая на его месте этнофольклорный симулякр в качестве прививки от новых пробуждений национальной памяти.

Ввиду деликатности вопроса, большевикам пришлось действовать в этой сфере очень неспешно и осторожно. К тому же они, с полным на то основанием, опасались формирования национального самосознания у северо-восточных славян, и у других народов, подвергнутых в РИ полной денационализации, и приведенных к общему знаменателю под названием «русские». Национальные окраины должны были, среди прочего, дать кадровый ресурс для борьбы с «русским национализмом», а прессинг «нерусскими» «русских», в свою очередь, способствовать воспитанию из их среды непримиримых борцов с нерусским национализмом на неоордынской периферии.

Надо сказать, что большевики достигли в этом направлении больших успехов. Даже слово «национализм», несущее в себе вольный дух 1848 года, на советском и постсоветском пространстве стало восприниматься сугубо негативно.

Предвидя возражения о возможности существования столь стройного плана, замечу, что он не был, разумеется, создан одномоментно, а рождался в жестких внутрипартийных дискуссиях, которые еще были возможны, поскольку сакрализация большевистской власти не была завершена. Напротив, после смерти Ленина ее вертикаль сильно размылась. Ни один из соперничающих лидеров не был на первых порах готов занять место сакрального вождя.

Действия большевиков формировал также узкий коридор возможностей, обусловленный, среди прочего, качеством человеческого материала, которым они располагали — по большей части, абсолютно ордынского. Финал этого коридора едва ли был сразу осознан даже лидерами партии, и оставался скрыт от ее рядовых членов. И те, и другие во многом стали жертвами собственной пропаганды, а также заложниками неустойчивой ситуации, вынуждавшей думать о выживании, а не о долговременной стратегии. Тем не менее, такая стратегия объективно сложилась, и, по объективным же причинам, оказалась стратегией возрождения России/Неоорды.

В рамках борьбы с ростом национального самосознания возник и СССР, как фальшивый «союз многонациональных советских республик». Их независимость от Москвы была фикцией, границы произвольно кроились и перекраивались, но наличие этих формально-национальных полугосударств, выстроенных по общей советской модели, давало возможность раскалывать в них национальные движения, натравливая их левое крыло, купившееся на обманку ордынского «социализма», на остальную их часть, и организуя их самоистребление. Одновременно с этим большевики и сами уничтожали национальную интеллигенцию, как пошедшую на союз с ними, так и враждебную им, мало-помалу замещая ее своими функционерами. Этот процесс завершился в конце 30-х, в ходе финальной предвоенной волны репрессий, окончательно закрепившей вертикаль Неоорды-3.

Следующим шагом стала унификация национальных окраин, путем завоза в них из центральной России денационализированного «русского» населения. Слово «русский» взято в кавычки потому, что такого народа никогда не существовало, и не существует до настоящего времени. Население центральных областей нынешней РФ, просто не сформировало национального самосознания, поскольку национальное самосознание, идущее на смену религиозному — феномен европейского Возрождения, и несовместимо с неоордынством. Быть «русским» означало находиться в российском подданстве и принадлежать к РПЦ МП. В эту неоордынскую компостную яму и сбрасывались представители всех народов, которых удавалось обратить в православие и заставить забыть свой язык и культуру — а в ряде случаев в нее попадали и народы целиком.

Но украинский и белорусский народы, угодившие под власть Неоорды уже позднее, после долгого пребывания под западным культурным влиянием, все-таки сформировали национальное самосознание, хотя оно и вышло довольно слабым и во многом ущербным. Тем не менее, и его хватило на то, чтобы, несмотря на все усилия по русификации украинцев и белорусов, предпринимавшиеся в РИ/Неоорде-2, они не стали «русскими». И власти Российской Империи были вынуждены, сквозь зубы, признавать существование «трех ветвей русского народа: великорусского, малорусского и белорусского». Но, как отмечено выше, «великорусского народа» не существует вовсе.

В СССР власть прибегла к другой тактике. Признавая на словах наличие разных народов, включая украинский и белорусский, она, во-первых, интенсивно перемешивала население, организуя его массовые миграции, а, во-вторых, унифицировала образование, общение и экономику, постепенно переводя их только на русский язык. Национальные языки и культуры последовательно регионализировались, загонялись в маргин, и в этнический примитивизм, и, мало-помалу чахли и умирали, формально «развиваемые» и окруженные заботой. Такое удушение в братских объятиях оказывалось эффективнее любых прямых запретов. Впрочем, когда братские объяния душили недостаточно сильно и быстро, прямые запреты тоже шли в ход.

Окончание следует

Сергей Ильченко, для Newssky