Что происходит в Латинской Америке? (часть 1)

15.01.2020 0 By nikolaiilcenco

Ки Сандерс

Очередная смена власти в Аргентине. Переворот в Боливии. Углубление кризиса в Венесуэле, общественные, социально-экономические и политические модели стран Латинской Америки в статике и динамике, жизнь диаспор и внешние влияния – об этом и многом другом мы беседуем с Ки Сандерс – известной латиноамериканисткой, специалистом в области безопасности и противодействия торговле людьми. Г-жа Сандерс – член аргентинского Союза писателей, автор трёх книг, в том числе бестселлера о human trafficking и нелегальных аспектах индустрии для взрослых “Prolegómenos al libro Carne”. Награждена правительством Буэнос-Айреса за работу в социальной сфере. Во время прошлых выборов издавала газету “Visión Independiente”.

Представляет ли собой, на Ваш взгляд, Латинская Америка некий единый регион, в котором общественно-политические процессы демонстрируют взаимозависимость? Или, скажем, иноязычность Бразилии или принадлежность Мексики к (так или иначе продолжающей существовать) НАФТА даёт о себе знать?

На мой личный взгляд, Латинская Америка представляет собой не только единый регион, но и отдельную “цивилизационную ветвь”, особенности которой заключаются в соединении мощного автохтонного доколониального бэкграунда с католицизмом (в 20 веке к католицизму добавился протестантизм, особенно в Сальвадоре, Гватемале и отчасти Бразилии), национал-республиканскими антиколониальными политическими практиками, контр-институционализмом (в инстит уционализме латиноамериканцы интуитивно чувствуют ловушку для своей политической культуры, которая представляет собой воплощение динамизма, непрерывное изменение форм и “кипение-перетекание”; институционализация убьёт живую латиноамериканскую политику и превратит регион в какое-то подобие “Евросоюза”, что является, на мой взгляд, одним из худших сценариев, которые когда-либо разрабатывало человечество) и естественной терпимостью к инаковости.

В 20 веке латиноамериканские политические практики более-менее сочетались с американскими, в рамках единого панамериканского политического проекта, для которого были характерны антикоммунистические, антиимперские, контр-европейские, национал-консервативные стратегии. Увы, Штаты начали интенсивно “глобализироваться” и отказались от собственной идентичности и панамериканской модели, тем самым подписав акт о капитуляции перед Европой, от которой американцы когда-то пытались бежать, против которой восставали, и неприязнь к которой определила уникальность американской цивилизации.

До второй половины XX века многие латиноамериканские лидеры называли США “старшей сестрой”, или “великой северной сестрой”. Сегодня доверия к Штатам нет, а якобы “безальтернативная” европеизация региона его разобщает и убивает. В частности, поэтому я являюсь сторонницей концепций Patria Grande для Южной Америки (конфедеративный антиевропейский, антиколониалистский, антикоммунистический, альянс независимых Республик, сконцентрированных на собственном историческом пути и наследии) и эгалитарного, равноправного панамериканизма для обеих Америк. В рамках этой модели нации обеих Америк смогут максимально деевропеизироваться и удалить из своего политического “тела” травмирующие и разрушительные для свободных граждан европейские институты, частично переосмыслив собственный антиколониальный опыт, частично обратившись к автохтонным моделям, частично – просто экспериментируя без влияния Западной Европы, России, Китая, Ирана, заливских монархий и прочих экспансивных “партнёров” с их уродливой историей, уродливыми политическими системами и уродливыми форматами политического влияния. Во внешней политике латиноамериканским государствам и США в первую очередь следует полагаться друг на друга и на более-менее проверенных союзников (в числе таких стран Италия, Португалия, Япония, Тайвань, Южная Корея, Израиль, практически вся Восточная и Центроевропа, христианская Африка, многие страны ЮВА.)

С другой стороны, внутри Континента существуют противоречия. У Бразилии есть своё видение ситуации и почти “имперские” амбиции континентального лидера, которые она неизменно пыталась реализовать как при правых режимах (через стратегию идеологических границ, в частности), так и при левых Луле и Дилме. Аргентинцы в своих размышлениях относительно реализации идей Argentinidad и Latinoamericanidad до недавнего времени видели будущее региона в формуле ABC (Argentina-Brasil-Chile), союзе трёх промышленно развитых и урбанизированных стран региона. Чилийцы видят себя полностью автономной и независимой ни от кого нацией. У Парагвая есть своя точка зрения на развитие региона, основанная на его уникальном историческом опыте и внешнеполитическом триумфе времён Стресснера, а страны с преобладающим автохтонным населением, такие как Перу и Боливия, всё более явно сталкиваются с “инкоизацией”, возвращением инка-стиля в политику (эта медленная инкоизация – один из факторов, обусловливающих поразительное сочетание этатизма, популистского демократизма, национал-экспериментаторства, традиционализма, индеанизма, тяготения к аграрной кока-экономике и постоянного революционного напряжения, приводящего к регулярной политической-президентской чехарде с отставками, импичментами, свержениями и революциями.)

Мексика это отдельный разговор, у меня очень сложное и интимное отношение к этой стране, которая сама по себе является отдельным миром, в котором травматический опыт, антиколониализм, стремление к независимости, христианское социальное учение, ацтекский бэкграунд и принципиальная неконтролируемость внутреннего пространства породили нечто уникальное и близкое к тому, что я вкладываю в понятие “абсолютная свобода”. У мексиканцев есть свой взгляд на развитие региона, однако он… “неполный”, размытый – нация чувствует себя “недоконструированной” и страдает из-за территориальных потерь. Для формирования полноценной континентальной доктрины, как мне кажется, мексиканцам следует без страха и стыда отрефлексировать собственное прошлое и отказаться от европейской системы оценок своих действий и своей истории. Применять к Мексике и другим странам Латинской Америки систему “европейских ценностей” – всё равно, что поймать сбежавшую несколько лет назад от работорговца 18-летнюю девушку, которую он похитил и растлил когда ей было 12, и выдать за него замуж, мотивируя это тем, что “ну да, в прошлом у него были ошибки, но кто, кроме него, знает её лучше?”.

Что произошло с Аргентиной? Выборы и очередной экономический шок (насколько он серьёзен?), это авария или цикличность, влияние неких внешних факторов?

В Аргентине произошло очередное подтверждение тезиса “либералы у власти хороши только под контролем консерваторов и антиколониальных националистов”. Макри и его команда в столице поначалу были хороши, к середине срока сдулись и начали делать что-то не то, а к концу спровоцировали сильный рост цен. Серьёзность шока… не очень высокая, плюс Макри проводил очень либеральную внутреннюю политику, шёл навстречу людям и реально хорошо поработал в сфере безопасности. Последнее, впрочем, не столько его заслуга, сколько великолепной Патрисии Бульрич, министра безопасности, которая проявила себя как один из лучших людей в команде президента. Общество просто устало от роста цен и отреагировало на него не массовыми протестами и беспорядками, а выбором другого кандидата.

В Аргентине, как и во многих других странах Континента, существует ряд травматических политических традиций и особенностей, в рамках которого власть переходит от условно “правых” к условным “перонистам”. Это было бы замечательно, если бы аргентинские правые были правыми, а не лицемерами и любителями грязных методов, какие оказались на коне во времена Последней хунты (которая устроила в стране резню “коммунистов”, убила массу невинных людей, и при этом развивала торговлю с СССР и тесно сотрудничала с Кубой), и проводили бы экономическую политику, ориентируясь не на похвалы семьи Рокфеллеров, как делал экономист хунты Мартинес де Ос, а на внутриаргентинскую и региональную ситуацию; и если бы перонисты оставались перонистами, то есть представителями Третьей позиции, социал-христианского национал-капитализма с элементами прямой демократии, федерализации и народовластия. Однако вместо правых аргентинцы получают то каких-то невменяемых теоретиков, то закредитовывающих страну “практиков”, а вместо перонистов – леваков, связанных с наркотраффиком, политическими убийствами (см. дело Нисмана), международным терроризмом (см. отмазывание Кристиной Киршнер иранцев, которые устроили в Аргентине антиизраильские теракты в 90-х.) Вдобавок эти леваки готовы к любому сотрудничеству с КНР, РФ, Ираном или странами ЕС, лишь бы “против Америки” и “фашистских режимов”, при этом под фашистскими режимами они понимают либеральные правительства, типа чилийского или колумбийского.

Фернандес (новоизбранный президент) пока проявляет себя как вменяемый человек и умеренный левоцентрист: он много общается с Макри и, судя по его прошлым выступлениям, слухам и нынешним действиям, терпеть не может Кристину и хочет держать её как можно дальше от себя. Есть проблема с тем, что пост губернатора занял Аксель Кисилёв, это любимый “экономист” Кристины, который создал запредельно душную и зарегулированную финансово-экономическую систему, которая держалась в стране до 2015 года. Однако мэром столицы остался ближайший друг и соратник Макри Орасио Родригес Ларретта.

Можно ли говорить о том, что вероятное возвращение к власти популистов вернёт всё на круги своя и обнулит президентство Макри?

 Я бы иначе сформулировала претензию к Киршнер и прочим. Дело не в том, что они популисты. Маркос Перес Хименес и Рональд Рейган были популистами, и это не помешало им добиться внутри- и внешнеполитических успехов. Проблема в том, что латиноамериканские левые исторически тесно связаны с Россией и некоторыми исламистскими/антиизраильскими движениями (тогда как Израиль это близкий друг и союзник нашего региона) любят грязные методы и являются сторонниками антиамериканизма, что в контексте Латинской Америки является вредным абсурдом. Кроме того, в сравнении с РФ, или любой страной ЕС, США являются более выгодным, симпатичным и относительно предсказуемым партнёром, на территории которого проживает колоссальное число избирателей-латиноамериканцев. Это крупный, хотя и не оценённый по достоинству, политический козырь и гарант стабильных взаимоотношений между двумя американскими материками. Не то, чтобы в ЕС не было нормальных стран. Польша, Италия, Португалия, страны Балтии – это классные места, но экономически и логистически они не могут идти ни в какое сравнение со Штатами.

Возвращаясь к вопросу об обнулении. Если Фернандес после вступления в должность начнёт восстанавливать старую наркологистику, связанную с почившим в аду ультралевым, наркотеррористическим блоком ALBA и Россией, разрушит зарождающуюся систему национальной безопасности – тогда всё будет обнулено. Он ранее угрожал “отменить” все меры безопасности, принятые администрацией Макри и лично Бульрич. Но такие действия породят колоссальное сопротивление как справа, так и со стороны силовиков, и альт-перонистов, и бедных, которые впервые за много лет почувствовали рост безопасности в вишьях и сегодня разрисовывают заборы и здания агитацией за Ларретту и Сантили. Я недавно посетила вишью Лугано, в которой давно не бывала, и поразилась изменениям, что там произошли. Она превратилась в безопасный и довольно благополучный район, населённый разбирающимися в городской политике людьми с чувством собственного достоинства. Радикализм слева породит запрос на импичмент. Эта процедура стала модной в Латинской Америке, и её возможно применить и в Аргентине.

вишья Лугано

Если же он окажется вменяемым и договороспособным лидером, который просто планирует проводить более просоциальную политику – в добрый путь. Главные достижения Макри – увеличение безопасности и свобод в некоторых секторах жизни, отмена диких киршнеристских финансовых ограничений и “расконсервация” проблемы силовиков и милитарес, которых с одной стороны жёстко запрессовали предыдущие правительства, а с другой – которые частично вовлечены в государственную коррупцию. Важно не потерять эти наработки.

беседовал Максим Михайленко, Newssky


Підтримати проект:

Підписатись на новини:




В тему: