Пора меж волком и собакой

Украино-германские отношения с 2014 года и до настоящего времени

Сегодня в треугольнике отношений Россия-Украина-Германия все три угла предельно заострены. Такова специфическая метрика пространства Восточной Европы.

Предыстория вопроса

Понять закономерности развития отношений между Украиной и Германией можно только одним способом: рассматривая их совместно с отношениями России и Украины, а также Германии и России. Эти три блока двусторонних отношений составляют единое и взаимозависимое целое, исторически наследующее российско-германским отношениям последних трех столетий, являвшихся одним из важнейших факторов всей европейской политики.

За эти три века Россия и Германия не раз бывали и союзниками, и противниками. Но здание российской государственности построено в первую очередь на германском фундаменте. Ни одна западная страна не оказала на Россию такого влияния, как Германия, так что по большому счету, Россию можно рассматривать как попытку продублировать удачный германский проект с поправкой на евроазиатские реалии.

Что из этого вышло, и как будет развиваться «русская Германия» в дальнейшем, воспрянет ли она, или зачахнет, придавленная наследством Орды, можно поспорить. Но попытка, несомненно, имела место быть и не окончена до настоящего времени.

Что же до Украины, то она, включая Донбасс и Крым, до 1917 года была той частью Российской Империи, которая, в ходе реализации этой попытки, подверглась наибольшей германизации. При этом, германское влияние оказалось чрезвычайно устойчивым, став частью национального характера украинцев, так что даже выселение немцев-колонистов не смогло изменить ситуацию коренным образом. Присоединение к Украине в 1939 году бывших областей Австро-Венгрии, ещё в больше степени усилило и закрепило германский фактор.

Как следствие, события Второй Мировой войны в восприятии населения Украины разительно отличались от официальной советской версии — и в этом была своя логика. Московские злодеяния, совершенные на украинской территории, были, как минимум, продолжительнее по времени, и уже по этой причине породили большие страдания украинского народа, чем страдания от немецкой оккупации. Значительная часть украинского населения легко находила общий язык с немецкой оккупационной администрацией. Можно с уверенностью сказать, что, будь на месте гитлеровцев кайзеровские войска, их, после двух с половиной десятилетий «под Советами», после Голодомора и жесточайших репрессий встречали бы с восторгом, как освободителей. Более того, нисколько не идеализируя гитлеризм, и признавая его преступную суть, нельзя в то же время не признать, что для значительной части украинцев он, по крайней мере, в течение относительно краткого периода оккупации, был во всех отношениях предпочтительнее советского режима, установленного сразу после так называемого «освобождения». Которое, по сути, было для Украины заменой одной оккупации на другую.

Немцы тоже видели разницу между украинцами и русскими, предпочитая первых — вторым для сотрудничества в рамках оккупационной администрации. Это придало тандемной немецко-советской оккупации Украины черты гражданской войны, когда местное население и население, завезенное из России на место выморенных Голодомором украинцев, относилось к немецким и советским оккупационным властям очень по-разному.

С другой стороны, в период между 1945 и 1990 годом существовал и обратный по смыслу проект ГДР, в рамках которого привитие ордынских ценностей и отношений, названных «социалистическими», осуществлялось Россией на оккупированной ей восточной части германской территории. Это также существенно сказалось на менталитете части немецкой нации.

В итоге, объединенная Германия и ещё не распавшийся СССР представляли собой четырехкомпонентную систему с большим числом ментальных и культурных взаимосвязей.

Во-первых, Германия в целом, и СССР, также в целом, как реинкарнация Российской Империи, были очень тесно и глубоко культурно взаимосвязаны, даже если это и не всегда осознавалось их населением.

Во-вторых, в составе Германии и СССР были регионы — федеральные земли или союзные республики, особенно тесно связанные с историческим визави.

В Германии — земли ГДР. В СССР — Украина и Прибалтика. Последняя выходит за рамки нашей темы и её мы сейчас обсуждать не будем.

Затем СССР распался и на его месте возник, среди прочего, сегодняшний треугольник Украина-Германия-Россия (УГР).

В поисках равновесия и на защите германских интересов

Однако, спустя буквально полгода после распада СССР, бывшего не самоцелью, а лишь вынужденным шагом российской номенклатуры, решившей свергнуть союзную, в России появился тренд на восстановление Союза, окончившийся появлением СНГ, «Союза Независимых Государств». Такой нео-СССР должен был обеспечить Москве устойчивое господство на постсоветском пространстве.

В принципе, все методы, к которым готова была прибегать Россия для возращения под свой контроль бывших республик СССР, были очевидны с самого начала.

Но Украины, где на первых порах взяли верх силы, лояльные Москве, силовые методы принуждения почти не коснулись. Да, были трения по разделу Черноморского флота, пиратский угон из Николаева в недостроенном виде будущего «Адмирала Кузнецова», кислая мина по поводу того, что Крым остался в составе Украины. Была, с самого начала, и подпитка пророссийских сепаратизмов, в противовес пробуждению украинского национального самосознания. И книга Леонида Кучмы «Украина не Россия», вместе со сдачей в Россию ЯО — все это тоже было, но в целом все это не создавало картины неизбежного в будущем вооруженного конфликта. И, хотя, при некоторой политической прозорливости предвидеть украино-российскую войну, самое позднее, с 2005 года, было вполне возможно, политики, как германские, так и украинские, психологически живущие от выборов до выборов, предпочли не заглядывать так далеко.

А вот в России, с того же, примерно, 2005 года, уже интенсивно готовились к войне с Украиной, как в военном отношении, так и в плане психологической подготовки к ней российского населения…

Германия была заинтересована в укреплении связей, в первую очередь, экономических, как с Украиной, так и с Россией. По сути же, она была заинтересована в продолжении существования СССР, в том или ином виде, как гарантии мирного сотрудничества со всей бывшей Российской Империей. Проблемы государственной и национальной самостоятельности Украины интересовали Берлин только с этой точки зрения: мешают ли они сотрудничеству как с Украиной, так и с Россией или нет? Как следствие, Германия всегда пыталась придать украинской независимости форму, наиболее удобную для сотрудничества с Москвой и Киевом одновременно, а основным трендом немецкой дипломатии в рамках треугольника УГР было и остается сглаживание любых конфликтов паллиативными методами.

Именно на сглаживание конфликтов, а не на их разрешение и направлена вся немецкая дипломатическая активность.

Такой подход к пониманию приоритетов немецкой политики в УГР сразу снимает с повестки дня все вопросы о готовности/неготовности Германии помогать Украине, или о том, что часть немецких политиков занимает, якобы, прокремлевскую позицию.

Действительно, в Германии есть пророссийское лобби, набранное в основном из отставников, получивших теплые места в советах директоров российских компаний (Герхард Шредер наиболее известный, но не единственный тому пример) а также крайних лево-правых, многие из которых получают из Москвы финансовую поддержку. Есть политологи на московской зарплате (Александр Рар — тоже известный, и тоже не единственный пример такого эксперта) и информационные ресурсы, продвигающие за российские деньги российскую точку зрения. Но вся эта деятельность происходит все же на периферии германской политики.

Трендовым остается желание поддерживать отношения и с Россией, и с Украиной одновременно. И даже пресловутая АдГ, не в лице отдельных депутатов, а в целом, как партия, не является все же «пророссийской». Речь идет лишь о несколько иной расстановке приоритетов, действительно, выгодной Москве и невыгодной Киеву, но при этом нацеленной на решение германских задач по сотрудничеству с обоими странами.

Хорошим примером такого курса Берлина, не пророссийского, а именно прагматично-прогерманского стала история, случившаяся в апреле 2008, в президентство Виктора Ющенко, когда Германия заблокировала план действий по сотрудничеству Украины с НАТО, имевший целью добиться в финале украинского членства в Альянсе, хотя большинство стран-членов НАТО тогда его поддерживали. Мотив Берлина был очевиден и озвучен без каких-либо обиняков: «не надо злить Москву».

С 2014 года и до наших дней

Итак, главное в украино-германских отношениях с немецкой стороны — это прагматичная готовность Берлина говорить с любой украинской властью. Равно, впрочем, как и с любой российской властью, иной вопрос, что власть в России может быть, конечно любой, но только если это власть спецслужб, и что следом за Путиным в России будет править новый Путин, хотя его фамилия тоже может быть любой. Но всё это — российские процессы. А Германия стоит в стороне от них, в силу своего уровня экономического и социального развития, несколько возвышаясь над ними, и с этой господствующей позиции она всегда готова к конструктивному диалогу.

В рамках этой постоянной готовности, зимой 2013 года, тогдашний глава МИД ФРГ Гидо Вестервелле во время официального визита в Киев, ещё при Януковиче, сидящем в кресле президента, побывал на Майдане, куда пришел пешком с Кличко и Яценюком. А теперь представим себе ситуацию: в год, как писал Аверченко, «черт его знает какой», в Киев прибывает очередной министр иностранных дел Германии, а в центре города бушует пророссийский Майдан. Пойдет ли министр общаться с протестующими?

Ответ — да, разумеется, пойдет — в том случае, если, оценив происходящее, увидит в них (точнее, в тех, кто организовал их протест) завтрашнюю украинскую власть. И, второй вопрос, вдогонку: можно ли будет в этом случае обвинять Германию в поддержке России? Очевидно, нет. Налицо будет чистая прагматика. А теперь вернемся в 2013 год и спросим: а поддерживала ли Германия Майдан?

Ответ — нет. Германии безразличны украинские внутренние разборки. И, если оценивать ситуацию совсем уже без иллюзий, то откат к Российской Империи, с родственной правящей династией, губернским делением и с поправкой на современные границы на Западе был бы для Берлина идеальным решением всех вопросов. В Санкт-Петербурге — понятный самодержец, и нет никаких оскорбленных национальных чувств украинцев, с которыми надо считаться. Это идеальная ситуация для business as usual.

А вот война между Россией и Украиной, вне зависимости от её причин, эту ситуацию портит, и бизнесу мешает. И, потому, Порошенко, причем, уже после первого тура выборов, получил полную поддержку Меркель в 2014, усадившей Украину и Россию за стол переговоров. Потому, что переговоры и вялотекущий конфликт для бизнеса лучше, чем война в горячей фазе. А мир, даже очень холодный — еще лучше. На то, как от этого пострадают украинские/российские чувства немцам глубоко плевать. Германия посредничает, и будет посредничать между Киевом и Москвой потому, что ей нужен мир на любых условиях. При этом, ей безразличны интересы и амбиции Украины, как, впрочем, и России тоже. Ей нужно лишь как можно надежнее заморозить конфликт, выведя его в точку устойчивого баланса сил. И, да — отчасти это действительно напоминает пакт Молотова-Риббентропа по разделу сфер влияния. Но только в хорошем смысле, и с благими намерениями — так, во всяком случае, это видится из Берлина.

Германии безразлично, кому будет принадлежать Крым, и что станется в итоге с оккупированной частью Донбасса. Но ей небезразлична растущая агрессивность России и её северокореизация, как очевидная помеха бизнесу. И тлеющий конфликт на востоке Европы, из которого как гной текут отморозки с преступным прошлым и нелегальное оружие, ей тоже небезразличен. Вот только прибегать к резким средствам Берлин не склонен, хотя он внимательно отслеживает ситуацию «поры меж волком и собакой» , и даже готов, но только при очень большой нужде, спустить с привязи дополнительных санкционных собак, чтобы из леса вновь не набежали российские волки.

Но все же немецкий доктор вовсе не хирург. Он терапевт, отчасти даже гомеопат, он сторонник санкций в минимальной дозе и строгого порицания за нарушение международного законодательства. И это совершенно нормально, ибо всякое государство действует на международном уровне всегда и только в своих интересах, а международное законодательство является отнюдь не набором моральных догм, а основой для начала переговоров с целью достижения более или менее взаимоприемлемого и рационального компромисса. По этой причине Германия и поддерживает умеренное санкционное давление на Россию, не приводящее к тяжелым последствиям, но создающее известные неудобства.

Именно и только в эту концепцию и укладываются все действия Германии в рамках УГР начиная с 2014 года. Украинские же действия обнаруживают нехватку как понимания настоящей мотивации Берлина, и так и прагматичного цинизма в ответных шагах украинской стороны.

Перспективы развития ситуации

Первый и главный вопрос: может ли Украина стать предметом размена в торге между Москвой и Берлином и быть в итоге сдана Москве. Ответ — скорее нет, чем да, но это не точно. Сдача Украины возможна в двух случаях.

Первое: в случае крайней слабости и невменяемости украинской власти, отчего Украина придет в состояние, когда она будет готова сама, без посторонней помощи, вернуться на орбиту России. В этом случае Берлин прагматично сдаст Киев за пять минут до такого возврата, когда ситуация еще не будет ясна окончательно и за такую сдачу можно будет получить от Москвы какие-либо преференции.

Второе: Неожиданный поворот в ходе торгов на уровне треугольника США-Китай—Россия может, в принципе, заставить Берлин ситуативно пожертвовать Украиной ради защиты своих интересов. Например — ради энергетической безопасности Германии: напомню, что конфликт вокруг СП-2 — это в первую очередь конфликт германских интересов с интересами США.

Первый вариант, с учетом качества нынешней украинской власти, а также среднего украинского избирателя, представляется хотя и не полностью предрешенным, но достаточно вероятным.

Второй — менее вероятен, особенно с учетом глобальных тенденций поиска «новых Китаев».

Пандемия обнаружила слишком большую зависимость всего мира от китайских поставок, включая поставку жизненно важных товаров. Так, 97% антибиотиков и 80% ингредиентов для производства лекарств сегодня поступает в США из КНР.

Встал вопрос о диверсификации производства, с перенацеливанием их на другие страны. Но возвращаться в Европу и США дорого — и в мире идет поиск стран пригодных на роль «новых мини-Китаев» — площадок для очередной волны индустриализации. Одной из таких стран могла бы в принципе стать Украина — но лишь при условии грамотных и продуманных действий власти. Однако украинская власть сегодня…в общем, см. пункт первый. И Украина, не сумевшая вписаться в новую волну переносов производств, действительно может быть обменена на что-то полезное Германии, в качестве уступки имперским амбициям России.

Если же таких крайностей удастся избежать, то ситуация в УГР в обозримом будущем окажется по большей части замороженной. Всерьез ссорится с Россией из-за Украины немцы определенно не будут. Остановить войну и поддерживать условный мир на линии разграничения — да, но восстанавливать справедливость в отношении Украины — нет, увольте. Да и какая может быть справедливость в международных отношениях, где, в конечном счете, царит право сильного.

Такой подход Германии создает впечатление непреодолимого переговорного тупика, но это всего лишь Realpolitik в германских интересах.

Однако на некоторый уровень поддержки Украина все же может рассчитывать. Так, глава МИД Германии Хайко Маас, презентуя в Европарламенте приоритеты Берлина на период председательства Германии в Совете ЕС, назвал в их числе украинское направление, подчеркнув, что решение конфликта на Донбассе является условием возобновления стратегических отношений ЕС-Россия.

Германия оказывает и некоторую материальную помощь в разрешении донбасского конфликта. Так, с 2016 по 2019 год правительство Германии выделило в общей сложности сумму 3,7 млн евро на деятельность в Украине фонда HALO Trust, который занимается разминированием и очисткой территории от мин-ловушек и неразорвавшихся боеприпасов, что позволило разминировать 5 млн. кв. м территории, изъяв 1,7 тыс. взрывоопасных предметов. В ближайшее время HALO Trust получит на продолжение работ по разминированию в Украине ещё 2 млн евро. Об этом 7 июля сообщила пресс-служба посольства ФРГ в Украине.

В то же время, Украине не стоит слишком буквально истолковывать слово «решение», прозвучавшее в выступлении Мааса. Решением для ЕС, как уже было сказано, является надежная заморозка конфликта, гарантирующая от возобновления военных действий. Что же до возврата оккупированных территорий, что Крыма, что Донбасса, но он упирается в два вопроса.

Первый: можно ли, не прибегая к военным мерам и экономическому давлению, затрагивающему интересы Запада — и, в частности, Германии, принудить Россию к их возврату.

Второй: может ли Украина — такая, какая она есть сегодня, реинтегрировать эти территории в их нынешнем виде, не войдя в коллапс и в новый виток войны, на сей раз уже гражданской.

Ответ на оба этих вопроса сегодня сугубо отрицательный. И в обозримом будущем — тоже.

Николай Ильченко, обозреватель Newssky