О важности праздничной культуры и её деградации в РФ

Среди образованного духовенства ходит мнение, что народная праздничная культура — это лишнее, мол, она мешает усвоить богословский смысл церковных праздников. В идеале все празднование должно сводиться к переживанию чисто духовному и рефлексиями над смыслами праздника. Потому что смысл — это главное, что в них есть. У церковных праздников даже дата — вопрос глубоко вторичный. Возможно у великих святых так оно и есть. Но мы не живем среди святых которые уже на земле созерцают царство Небесное. Мы живем среди людей.

И как от рядового посетителя фитнесс-центра глупо требовать олимпийских рекордов, так и от основной массы прихожан наивно требовать умение глубоко переживать смысл праздника. Рождество и Пасху праздновали даже в Освенциме, как знак непокорности злу. Там празднование было именно формой протеста против расчеловечивания узников системой лагеря. Кстати тоже самое в ГУЛАГе происходило тоже самое.

Для человека вообще живущего преимущественно материальной жизнью очень важно разумное и органичное чередование праздников и будней. И религиозные праздники по своей форме ничем в принципе не отличаются от народных. Но они дают шанс духовенству донести основные смыслы праздника, например, того же Рождества. А смысл религиозного праздника остается даже когда общество стремится от него избавиться.

В своей критике религии многие апеллируют к тому, что любая человеческая культура, и церковная праздничная в том числе, по сути, «синтетическая». Что-то взято из фольклора, что из поп-культуры, какое-то толкование вообще вторично и спекулятивно. И такому критику верно отвечают, что синтетичность праздничной культуры не может быть аргументом против религии, поскольку это только форма, но не содержание. Религиозное содержание едет на фольклорной форме как пассажир в автомобиле.

И потому критиковать пассажира такси на том основании, что движки внутреннего сгорания изобрели уже 150 лет назад — просто глупо. Но и поддаваться на эту критику и отказываться от праздничной культуры — тоже глупо. Да, мой автомобиль старый, десять раз перекрашен и пересобран, но я еду куда желаю, лучше, чем пешком по бездорожью. Итак, да здравствует смысл и суть, содержание.

И опять к культуре. Культура нам помогает организовать время и пространство вокруг себя. И что важно организовать совместное проведение и труда, и отдыха. Если с трудом все более-менее ясно, то с отдыхом сложнее.

Потому должны быть и есть праздничная культура, которая в себе содержит и гастрономический канон — обрядовые блюда и напитки, и песенный канон — тематические песни, и соответствующие украшения помещения и много чего еще.

Все это формируется несколькими поколениями. Это не может возникнуть по приказу сверху. То есть культура праздника должна вписываться во множество условий. Поговорим о том, почему «Хэллоуин» на постсоветском пространстве прижился в качестве праздника, а «День семьи и верности» (в Швабростане) — нет.

В целом Хэллоуин стал распространяться после распада Советского Союза вместе с другими элементами американской культуры. Росту его популярности способствовали зарубежный кинематограф, компьютерные игры и глобализация современной культуры, когда в США могут праздновать восточный Новый год, а, например, в Корее — отмечать Хэллоуин.

В славянской культуре также существовал праздник, посвященный приходу мертвых в мир живых. Он назывался Велесова или Марина ночь. Как и Хэллоуин, он отмечался в ночь на 1 ноября. Считалось, что души умерших предков, в этот день посещают живых потомков, чтобы благословить их и наставить на путь истинный.

В древности в Велесову ночь прыгали через костры, чтобы очиститься от происков нечистой силы. В этот день необходимо было преодолеть все свои страхи, чтобы обрести настоящую силу и обезопасить себя от козней злых духов. В домах накрывались столы для ушедших из жизни предков, которых хозяева с почтением приглашали за праздничную трапезу. Все двери в Велесову ночь открывали настежь, произнося фразу: «Деды, приходите, с нами пейте, ядите…». После поминания живые просили духов унести из дома все беды и болезни. В отличие от Хэллоуина, славянская ночь не получила распространения в культуре, поэтому об этом празднике забыли.

А в наши дни аргументы противников Хэллоуина обычно сводятся к следующим пунктам:

1) «чужеродность» праздника — он пришел из западной традиции и навязан россиянам извне;

2) праздник глупый — не все понимают и принимают эти переодевания, светильники из тыкв и атмосферу ужаса;

3) не сочетается с традиционными христианскими взглядами — посвящен смерти, связан с мистическими субкультурами и поклонением демонам;

4) психологические причины — некоторые считают, что праздник навевает ужас на детей и имеет слишком много отсылок к теме смерти.

Голливудский извод дня мертвых на самом деле естественного происхождения, апеллирует к естественным страхам и ожиданиям в естественной культуре современного человека.

А «день семьи», названный в честь монаха и монахини, — уже глупость. Праздничная культура всегда проявление народного, естественного желания «за все хорошее против всего плохого».

В огромной мере причина такого положения вещей — дурное воспитание постсоветских поколений, как со стороны родителей, так и со стороны государства. Невозможно после многих десятилетий безбожия резко вернуться в стезю праведности. И логично, что пустое место в культурно-нравственной среде каждого человека быстро заполнилось тем, что ему быстрее всего подсунули. Этим оказалась шкала моральных ценностей постхристианского мира. По ней и живем в вечных тусовках, праздновании чужеродных праздников и бесцельном прожигании своих лучших дней.

Но вернёмся к анализу тех традиций, которые являются органичными для нашей культуры. Итак, многие Рождественские атрибуты авторского производства. Так «Вертеп» с актерами или манекенами персонажей истории Рождества придумал св. Франциск Ассизский как литургическую мистерию. А «адвентовый венок» — директор детского приюта РаухенХауз в Гамбурге лютеранский, пастор Иоганн Вихерн в 1839 году (а вовсе не Мартин Лютер и не древние друиды).

Об этом стоит сказать отдельно, поскольку тут данная традиция не очень распространена и понятна, хотя многие из нас видели подобного рода венки, но не понимают их символического содержания.

По мере того, как инициатива пастора Иоганна Вихерна распространялась адвентовые венки стали делать из вечнозеленых растений, скрученных вместе в круг, чтобы символизировать непрерывную жизнь в разные времена года, от смерти зимы до новой жизни весны. Естественно, этот земной символизм указывает и на обещание вечной жизни и спасения, предлагаемых через жертву Иисуса Христа (Ин. 3:16). Круглая форма адвентового венка, похожая на кольцо, также призвана отражать бесконечную любовь Христа и вечную жизнь, предлагаемую через спасение. Круг венка, не имеющий ни начала, ни конца, символизирует вечность Бога и бессмертие души.

Листья остролиста, ягоды и семена также добавляются в венок. Листья могут быть колючими и поэтому используются для обозначения тернового венца, возложенного на голову Иисуса во время его распятия. Ягоды, обычно красные, также указывают на жертву Христа и кровь, пролитую за грехи. Сосновые шишки, семена и орехи также помещаются в венок как символ и обещание новой жизни.

Венок и свечи полны символов, связанных с рождественским периодом. Сам венок, сделанный из различных вечнозеленых растений, означает непрерывную жизнь. Даже отдельные вечнозеленые растения, составляющие венок, имеют свое собственное значение, которое можно адаптировать к нашей вере. Лавр означает победу над гонениями и страданиями. Сосна, остролист и тис означают бессмертие, а кедр означает силу и исцеление.

Сосновые шишки, украшающие венок, символизируют жизнь и воскресение.

Свечи также имеют особое значение. Четыре свечи символизируют четыре недели Адвента (Рождественского поста), каждое воскресенье зажигают по одной свече. Три свечи пурпурные, потому что фиолетовый цвет — это литургический цвет, означающий время молитвы, покаяния.

Первая свеча фиолетового цвета символизирует надежду. Иногда ее называют «пророческой свечой» в память о пророках, особенно об Исаии, предсказавших рождение Христа. Он представляет собой ожидание, ощущаемое в ожидании грядущего Мессии.

Вторая свеча, также фиолетовая, символизирует веру. Ее называют «Вифлеемской свечой» как напоминание о путешествии Марии и Иосифа в Вифлеем.

Третья свеча розовая и символизирует радость. Она называется «Свеча Шепарда» и имеет розовый цвет, потому что розовый — это литургический цвет радости. Третье воскресенье Адвента— радостное воскресенье, и оно призвано напомнить нам о радости, которую испытал мир при рождении Иисуса, а также о радости, что верующие достигли середины Адвента.

На четвертой неделе Адвента зажигают последнюю пурпурную свечу, чтобы отметить последнюю неделю молитвы и покаяния в ожидании рождения нашего Спасителя. Эта последняя свеча, «Свеча Ангела», символизирует мир.

Хотя Адвентовый венок не включает белую свечу, эта традиция стала популярной в современных адаптациях. Белая свеча помещается в середину венка и зажигается в канун Рождества. Эта свеча называется «Свеча Христа» и представляет собой жизнь Христа. Белый цвет символизирует чистоту, потому что Христос — наш безгрешный, чистый Спаситель.

Но эти отдельные атрибуты, а не весь праздник, появились в свое время в своем месте, и органично вошли в естественную культуру. Адвентовский венок распространился по христианскому миру. Кстати, некоторые православные в США устанавливают дома адвентовский венок с шестью свечами, знак шести недель Рождественского поста в Православной церкви. Это все о том, как важно праздничной культуре попасть в естественный ход событий, а равно и о чередовании страхов и надежд человека.

Наконец про «смак куті». Традиции празднования Рождества у разных народов, конечно, разнообразны, но они все действуют по единой схеме. Можно даже сказать по «канону» народного праздника. И одна из частей канона — кулинарная. При этом получаются блюда, которые едят раз в год. И эти блюда являются самыми важными в праздничной культуре. Еще потому, что их вкус — вкус праздника. Он может быть разным в разных районах одной области. И даже приготовленное по одному рецепту разное у разных хозяек.

Но это уже частности, важна именно изъятость блюда из обычной кулинарии. Кстати, в Библии слово «святость» — кадеш, это именно «изъятость» от мира «профанного». Таким образом вкус ритуального блюда является «сакральным» и, собственно, одним из тех «автомобилей», на которых «едет» смысл праздника.

Конечно, священник в проповеди скажет, что смысл Рождества не в кутье и пирогах и варениках с грибами, а в пришедшем в мир Боге, Боге, воплотившемся в человека. И все прихожане дружно согласятся с этим утверждением, потому что так оно и есть, и они сами так думают. А потом все дружно, во главе со священником пойдут за стол, где и кутья, и пироги, и вареники.

Потому что служебный характер праздничной культуры не обозначает ее ненужности. Более того. По мере того, как религия в некоем «химически чистом» виде становится индивидуальным уделом маленькой группы избранных, праздничная народна культура сохраняет своего рода мост между смыслами праздника и секулярным обществом.

А как «хочется верить, что с Рождеством пришло в мир добро», — сказала мне одна публичная атеистка. Разница между ею и мной в том, что я постоянно верую, что с Рождеством пришло в мир добро, а ей пока только хочется этого раз в году. Но ведь хочется же.

В продолжении темы отмечу, что, когда все или хотя бы украинцы уйдут с юлианского календаря, так новый год нормально ляжет после Рождества. Как сейчас в Европе. И тогда он превратиться в некий довесок Рождества, и не будет так пафосно праздноваться. УГКЦ уйдет с юлианского календаря достаточно быстро. ПЦУ отойдёт, но значительно позднее, а на маргиналов из РПЦ МП имени Сталина с их догматизацией вторичных вещей (в частности календаря) уже мало кто станет и внимание обращать.

Но вернемся в российский контекст. Там свой календарь, своя интерпретация истории/предания, свои кулинарные правила — это кирпичики, которые они строят стену изоляции своих от чужих, а не способствуют христианской интеграции по заветам Христа («Да будет все едино»). А изоляция какой-либо территории и народа и власть над этим народом и территорией дает возможность манипулирования, глубинным народом и пользоваться властью и богатствами земли для собственного обогащения.

И в этом смысле Россия со времен их кумира Ивана Грозного уже открыто и успешно, и последовательно изолировалась от Европы как страна «особого пути», а потом и как враг Европы и Запада. Но имеет ли она право на особый путь? Как любой особый путь может и имеет, но, как показывает история этих последних ста лет, ее особый путь — это не особенная культура и история, например, как у Китая или Индии, а история бандитизма, история невежества и преступности.

В результате они, как в библейские времена, «вышли от нас, но не были наши: ибо если бы они были наши, то остались бы с нами; но они вышли, и через то открылось, что не все наши» (1 Ин 2:19).

Эксклюзив

Иван Верстянюк, обозреватель