Молдова: осторожно, стулья разъезжаются. Нужно выбрать один из них

Эксклюзив. Расколотое общество, деструктивное российское влияние, уличные протесты, всеобщая коррупция. Сможет ли Молдова состояться, как государство, преодолев огромный ворох проблем?

Молдова, как она есть

Подытожим кратко то, о чем уже говорилось, и не раз.

Итак, Молдова — это ОРДЛО на поздней стадии развития: кусок княжества Молдова, отторгнутый Россией в 1812 году, и подвергнутый русификации, с завозом значительного процента чужеродного, уже денационализированного населения. Как следствие, народа там нет, ни как этноса, способного сплотить вокруг себя меньшинства, и эволюционировать в гражданское общество, ни, тем более, как гражданского общества, объединенного идеей о государственной независимости. Образа независимости тоже нет, поскольку независимость буквально свалилась на Молдову, в ходе распада СССР, застав там всех врасплох. Никто о ней до того не думал, и не мечтал.

Как следствие, за неимением образа будущего, молдавское общество устремлено в прошлое: часть ностальгирует по ушедшему СССР, хотя многие его и не застали, а, часть, отталкиваясь от негативного образа СССР, хочет жить «как в Европе». Самый реалистичный подход — румынский образец, но и он далек от реальной жизни. Несмотря на языковую и культурную близость, румынский проект сформирован отдельно от Молдовы. Повторить его просто скопировав в Молдове невозможно: за двести лет жизни порознь по обе стороны Прута накопились отличия, и «обобщенные молдаване» во всех отношениях уже далеко не «обобщенные румыны», хотя при поверхностном взгляде они очень схожи. Слово «обобщенные» здесь появляется потому, что речь идет о коллективной, «средней по стране», ментальности, включающей влияние всех этносов.

Иными словами, Молдовы, как проекта, в головах ее населения не существует вовсе. Население Молдовы хочет жить, как европейцы, но не готово вести себя по-европейски, а ведет себя, в массе своей по-советски. Румыния, со своей стороны, хочет сближения, но не готова к объединению с коррумпированным, сильно постаревшим и утратившим профессиональные навыки молдавским обществом. А относительно европеизированная и образованная часть населения Молдовы непрерывно вымывается эмиграцией в более благополучные страны.

В принципе, эти проблемы характерны для всех постсоветских стран, и, глядя на Молдову легко увидеть черты постсоветской Украины, постсоциалистических Румынии и Венгрии. Но, в случае Молдовы, есть существенная, и крайне невыгодная для нее особенность: в перечисленных странах, уже на старте построения в них современных европейских демократий, был свой национальный проект, вокруг которого выстраивалась их независимость. По мере того, как этот проект приобретал гражданский характер, к нему подтягивались, вливаясь в него, этнические меньшинства. Или, как вариант, проект зацикливался на этничности, и гражданское общество начинало разлагаться, скатываясь к советскому прошлому, но обсуждение Венгрии оставим, пожалуй, до другого раза.

А в Молдове собственного внятного этноса, как центра кристаллизации будущей гражданской нации, изначально не было вовсе: был только осколок проторумынского этноса, членам которого целых 200 лет, за исключением короткого 20-летнего периода в Интербеллуме, промывали мозги, убеждая, что они не румыны. Как следствие, в Молдове есть только население, до некоторой степени объединенное на догосударственной, кланово-родственной, основе, но нет сколь-нибудь заметного потенциала гражданского развития.

Такой потенциал еще мог бы появиться, если бы это безвременье достаточно долго кипело под закрытой крышкой, но и крышки сегодня тоже нет. Активная часть общества уже три десятилетия без особых проблем уезжает из Молдовы (из всей Молдовы, включая сепаратистскую ПМР), а в самой Молдове, по сути, остается социальный шлак.

Тем не менее, даже такому историко-политическому явлению, каким стала отломленная от СССР Молдова, удалось найти удобную для себя нишу между ЕС (и, по большому счету, Западом) и Россией. Для Запада Молдова симулировала желание «идти в Европу», для России — желание строить с ней единое экономическое пространство. И в том, и в другом случае это была чистая симуляция, поскольку Молдову вполне устраивала роль «вечного претендента» и там, и там. Это позволяло ей выстраивать бизнес-мосты между коррупционно-криминальной, дрейфующей в нацизм Россией и либеральным Западом, взымая плату за пользование им. Успешности этой роли сильно способствовало наличие сепаратистской ПМР, де-юре непризнанной, а по факту признаваемой Молдовой на экономическом, таможенном и ведомственно-подзаконном уровне, и интегрированной в коррупционно-теневой сектор молдавской экономики. Именно этот сектор, по факту, играл, и, по-прежнему играет в Молдове ведущую роль.

Такое промежуточное положение окончательно сложилось к середине 2000-х и казалось чрезвычайно устойчивым. Внутри Молдовы, разумеется, шла борьба кланов. Но, независимо от того, кто побеждал в ней, и на выборах, все наработанные коррупционные схемы сохранялись неприкосновенными, переходя от старой команды к новой. Реальные конфликты между Кишиневом и столицей непризнанной ПМР, Тирасполем, а также Кишиневом и Москвой, возникали только по вопросу дележа теневых доходов.

Новые времена

Окончательное утверждение нацизма в России, война в Украине и начавшийся на наших глазах разлом мира на Запад и анти-Запад стали быстро схлопывать нишу «государства-моста». И Молдова оказалась перед выбором, от которого долго уходила: либо честная вестернизация в рамках закона, либо честная неосоветизация в рамках уголовных понятий, составляющих основу «русского мира», но никак не промежуточное состояние между одним и вторым. С учетом особенностей молдавского общества, это очень трудный выбор, и, Молдова, находясь сегодня в процессе его совершения, испытывает нешуточные турбулентности. При этом, надо понимать, что ни «пророссийских», ни «прозападных» политиков в Молдове, как таковых, нет.

Ни молдавские элиты, ни молдавское общество еще не выработали линию поведения в новую эпоху, отчего в Молдове повсеместно царит стремление сохранить старые компромиссные схемы «эпохи мостов». На фоне этих устремлений замахи на решительные действия, вроде антисепаратистских поправок в УК, недавно принятых в Молдове, или не очень удачного, но все-таки закрытия пророссийских телеканалов, смотрятся скорее как пиар-акции, совершенные в связи с необходимостью оправдывать ожидания Запада.

Почему именно Запада — по крайней мере, Запада в самую первую очередь? Это диктует география: у Молдовы нет общей границы с Россией. Конечно, похожий эффект достигался наличием ПМР с размещенным там российским воинским контингентом, и тем, что Москва запугивала Кишинев перспективой выхода своих войск на границу Украины с ПМР. Но сейчас московские угрозы звучат все менее убедительно. Зато неспособность России быть партнером, а не агрессором, явным или гибридным, или просто деструктивной силой, иной раз и без ясно выраженной цели, все более очевидна. Это вызвало постепенный разворот Молдовы на Запад, но и с ним все обстоит непросто.

В досанкционные и раннесанкционные времена бизнес-мостов, молдавский клан, или союз кланов, победивший на выборах, всегда перехватывал на себя связи с Россией. Причины были утилитарны: незаконные операции с Россией, производимые в тандеме с непризнанной ПМР, сулили наибольшие теневые доходы. Ну, а проигравшие шли в протоевропейцы — больше от от безысходности, чем по зову сердца.

Но сейчас картина меняется. Россия становится все более токсичным и ненадежным партнером. Как следствие, победители стремятся замкнуть на себя, в первую очередь, именно европейские и западные связи. Но любые победители в молдавских реалиях крайне коррумпированы и тащат за собой длинный хвост старых криминально-российских связей, если не прямых, то, по меньшей мере, опосредованных через ПМР. Это делает их прозападность очень условной, относительной и непоследовательной. Да и Европа небезупречна, там тоже достаточно много российского влияния.

Не имея в этой дихотомии особого выбора, оппозиция делает ставку на Россию. Ниша прозападной оппозиции в политическом пейзаже Молдовы только-только начинает складываться. О том как обстоят дела в молдавском обществе, уже было сказано выше: его засоренность неосоветским социальным шлаком, тяготеющим к России очень велика, а прозападные элементы системно из него вымываются. Всем этим и объясняется та противоречивая, и, временами, несколько странная картина, которую мы сегодня и наблюдаем в Молдове.

Что мы сегодня наблюдаем

Об истории и причинах падения кабинета Гаврилицы уже было подробно рассказано. Дальнейшие события развивались следующим образом.

10 февраля президент Молдовы Майя Санду представила кандидата на пост премьера Молдовы, Дорина Речана как было заявлено, «по итогам консультаций с фракциями парламента».

Но это неправда, притом, дважды.

Во-первых, Майя консультировалась только с монобольшинством PAS, а оппозиция консультации по поводу нового премьера демонстративно игнорировала.

А, во-вторых, поддержка Речана во фракции очень небесспорна. И состав будущего правительства сейчас станет предметом напряженной внутрифракционной борьбы. И, вообще, монобольшинство PAS «моно» только в парламенте, а так-то оно — довольно искусственное образование, склеенное из очень неоднородных, далеко не дружественных кусков, и его постоянно трясут внутренние противоречия. Так что с правительством все непросто: не факт, что с первой попытки, не факт, что Речан — премьер, неизвестно, какой состав, и в какие сроки его утвердят. Неизвестно даже, переживет ли фракция PAS этот процесс. Если же она расколется, то Молдова улетает на досрочные выборы, где вообще ничего неизвестно — см. сказанное выше о российском влиянии в Молдове. Влиянии не столько даже на политиков, хотя и это существенно, сколько на блуждающий в потемках электорат.

Тринадцатого февраля Санду, на специальном брифинге сообщила о том, что Украина передала ей планы Кремля по дестабилизации ситуации в Молдове, с привлечением диверсантов из-за пределов страны — из России, Беларуси и с Балкан, и что информацию подтверждают также и молдавские спецслужбы. В сети немедленно развернулась дискуссия о правдоподобности этой версии.

В версии Санду, суммирующей, в числе прочего, и предупреждения, поступившие от секретаря СНБО Украины Алексея Данилова, действительно есть детали, смотрящиеся странно. Но это не отменяет того факта, что, просто по логике событий, происходящих сегодня в Украине, в Молдове, и в самой России, Москва должна попробовать устроить в Молдове путч. Очень уж соблазнительно для нее все складывается: кризис, массовое недовольство, оппозиционная пророссийская уличная активность. И выигрыш России от успеха такого путча тоже очевиден: укрепление положения ПМР, как российского плацдарма в тылу Украины, и удар по украино-европейской логистике, и без того довольно сложной. В общем, отмахиваться от предупреждений о возможности путча, властям Молдовы явно не стоит.

Президент Майя Санду на брифинге 13.02: «В Молдове готовятся акты диверсии. Планы на ближайший период предполагают действия с привлечением диверсантов с военной подготовкой, которые будут атаковать некоторые государственные здания, захватив заложников. Так называемая оппозиция хочет сменить власть в Кишиневе. Цель диверсий состоит в том, чтобы свергнуть конституционный строй, чтобы передать страну в распоряжение России.

Документы, полученные от наших украинских партнеров, подтверждают планируемую организацию этих диверсий, а также предусматривают привлечение граждан других стран для их реализации. Например, материалы содержат инструкции о правилах въезда в Республику Молдова для граждан Российской Федерации, Белоруссии, Сербии и Черногории».

И власти стали предринимать меры по пресечению попыток путча. В Молдову не впустили сербских болельщиков футбольного клуба «Партизан», который 16 февраля сыграет с тираспольским «Шерифом». Их развернули в аэропорту и депортировали на родину. Не впустили и группу боксеров из Черногории, которые ехали на соревнования 15–17 февраля. На час закрыли полеты над Молдовой, вынудив попавших под подозрение спасателей из Чечни лететь домой через румынские Яссы.

Каждое отдельное такое действие дает повод для критики, в адрес как лично Санду, и молдавских властей в целом. Но, в сумме, они вполне они целесообразны. Сегодня Молдова переживает серьезный внутренний кризис, и крайне неустойчива к внешнему воздействию. А, значит, должна быть предельно осторожна и всячески оберегать себя от них.

Еще раз: это внутренний кризис. Кризис, связанный с самоидентификацией молдавского общества, и реальным, а не декларативным выбором путей его развития. Чем он закончится — мы не знаем. События — в развитии.

Сергей Ильченко, обозреватель Newssky