Не путать Гоголя с моголем…

Эксклюзив. Эксперт-экономист-оппозиционер Сергей Алексашенко искал оппозицию в России, но спутал ее с фигой в кармане.

Сергей Алексашенко

Сергей Алексашенко, бывший российский функционер с биографией, изобилующей нестыковками, а ныне член совета директоров фонда «Свободная Россия», и соучредитель фонда Бориса Немцова «За свободу» и участник Антивоенного комитета России (АКР) дал комментарий для «Радио Свобода».

В нем Алексашенко утверждает (1.50 на видео), что отсутствие протестов в России, в ситуации, когда за них может последовать кара, не говорит об отсутствии оппозиции, как таковой. «Мне ситуация напоминает последние годы Брежнева, — заявил Алексашенко, — Черненко, Андропова и даже первые годы Горбачева, когда всем было все понятно, но на акции протеста никто не выходил, потому что хотя не было никаких репрессивных законов все понимали, что это может плохо закончиться. Но, тем не менее, я хочу напомнить, что когда в 1987 году Ельцин вышел на Пленум ЦК и сказал свою речь, начался раскол внутри коммунистической верхушки, элиты раскололись, Горбачев сказал «я разрешаю свободу слова» и вот тут выяснилось, что энергия протеста в советском народе сидела настолько мощная, что уже через три года этой страны не стало существовать. Поэтому разговоры о том, что оппозиция исчезла, оппозиция уничтожена, это от лукавого, оппозиция существует, другое дело, что все понимают, что в концлагере далеко не всегда правильная попытка выходить на центральную площадь и начинать протестовать против начальника концлагеря».

Алексашенко гонит откровенную пургу, что довольно типично для «акров» (членов антивоенного комитета России). Но, поскольку он делает это с большим апломбом, как все акры, и этот апломб способен заморочить голову части зрителей и слушателей, разберем его пургу по пунктам. Итак:

— Репрессивные законы, и, еще в большей мере, репрессивные ведомственные инструкции, стоящие по факту над законом в СССР, были, и отлично работали.

— Единственными протестами в СССР, переросшими впоследствии в массовые движения, были протесты на оккупированных Москвой национальных окраинах, включая и Украину. Впрочем, и на них в СССР выходила, рискуя жизнью, только горстка интеллектуалов. Недовольство же 99,99% подданных СССР (они не имели реального влияния на власть, и, потому, не были гражданами) измерялось только толщиной куска колбасы на их бутерброде, в полном соответствии с максимой из известной поэмы: «свобода нужна образованным, неграмотному — жратва». Ничего, кроме толщины этого куска — естественно, в сторону увеличения, пожиратели колбасы менять не хотели, и страшились любых перемен.

— Ровно так же оценивали ситуацию и советские быдло-элиты, а их нарастающий раскол был вызван развалом экономики, по вполне северокорейскому сценарию (а других и не бывает: все «социалистические» неофеодальные экономики умирают одинаково). Это привело к резкому сокращению кормовой базы и обострению внутривидовой конкуренции.

— Никакая «энергия протеста» в денационализированном и обыдленном «советском народе», типичными представителями которого являются россияне, не обнаружилась, ни тогда, ни впоследствии. Развал СССР был вызван все тем же конфликтом внутри элит, которым стало мало средств для прокорма. В итоге, региональные элиты взбунтовались и устранили центральный аппарат СССР, подписав Беловежские соглашения. Попросту говоря, три республиканских лидера выдернули власть у Горбачева из-под ног, как коврик.

Но, поскольку качественных перемен в российских верхах не произошло, то для России, большому счету, это ничего не изменило. Попытка «реформ сверху» при полной инертности низов, закономерно провела Россию по пути от Ельцина до Путина, а Путина — от прозападного лидера до автора геноцида в Чечне, войны в Грузии, аннексии Крыма, войны против Украины, и, наконец, откровенного нациста, угрожающего миру ядерной войной. Что характерно, и геноцид в Чечне, и имперские колониальные войны в Грузии и Молдове были начаты еще при Ельцине, и по его инициативе.

— Реальная энергия протеста и желания перемен мало-помалу проявлялась только там, где началась борьба за собственный, отдельный от имперского диктата Москвы, национальный проект. Пока это три страны Балтии, Украина, Казахстан. Не все шло гладко, Москва, как могла, стравливала и разлагала патриотов, желающих уйти от нее. Ей удалось провести во власть в Грузии пророссийского олигарха, коррумпировать в ноль Молдову и стравить Азербайджан и Армению, чтобы удерживать их в сфере своего влияния. Пытаясь удержать Украину, Кремль начал войну против нее, на которую с энтузиазмом идут жители России, предвкушая возможность безнаказанного грабежа.

В самой же России «энергия протеста» проявила свою полную никчемность и бессилие, без каких-либо вариантов. Зато энергия нацизма в России быстро набирает мощь, побеждая всех и вся.

— И, наконец, последнее. Как показывает опыт концлагерей, как немецких, так и советских, единственными действенными способами протеста в них являются либо восстание, либо побег. Те, кто идет на сотрудничество с лагерным начальством, могут, в самом лучшем случае, рассчитывать на больший паек, и власть над остальной массой заключенных, но все равно остаются за колючей проволокой. Именно эта внутрилагерная борьба за место под скудным тюремным солнцем и идет сейчас в России, превращенной, по сути, в большой концлагерь. Знак равенства между Россией и концлагерем и стал единственным местом в спиче Алексашенко, где он не солгал.

Рассуждения Алексашенко типичны для группы лиц, пытающихся выдать себя за «лидеров российской оппозиции» и собравшихся сейчас в «Антивоенном комитете», с тем, чтобы при смене власти в России получить за свое «оппозиционное лидерство» некие бонусы. В действительности эти «лидеры» абсолютно импотентны, и ни на что не влияют. Но при этом они отнюдь не безобидны. Они — та идеальная почва, на которой способен прорасти новый Путин. И он на ней неизбежно прорастет, если допустить эту публику к власти в России после падения Путина нынешнего, а не разогнать их всех поганой метлой.

Сергей Ильченко, обозреватель Newssky