Молдова – это ОРДЛО на поздней стадии развития

Эксклюзив. Исторически Молдова являет собой аналог украинского ОРДЛО: то, во что могли бы превратиться за 50-100 лет отторгнутые от Украины «ЛНР» и «ДНР» под российским протекторатом, если бы ситуация, предшествовавшая эскалации 24.02 была заморожена на длительное время.

Молдова — кусок территории, отторгнутый в пользу Российской Империи от системы дунайских вассалитетов Империи Османской (Оттоманской Порты) в конце XVIII — начале XIX века: процесс стартовал в 1774 и завершился к 1812 году. От княжества Молдова, бывшего турецким протекторатом, в результате серии турецко-российских переговоров и соглашений, была оторвана примерно половина. Новое приобретение, в обычной российской манере, подвергли интенсивной русификации и денационализации, с завозом, в несколько волн, массы чужеродного населения. Переселенцы получали привилегии, и расселялись на землях, освобожденных, в результате депортаций от населения, нежелательного, с российской точки зрения.

В связи с этим можно вспомнить эпизод 210-летней давности, когда 29 января 1814 бессарабское дворянство обратилось с письменным протестом к русским оккупационным властям и Петербургу. В своей петиции они указали, что произвол, злоупотребления и коррупция русских оккупационных властей за 2 года оккупации привели к массовому бегству в неоккупированную часть княжества Молдова — причём, народ побежал целыми сёлами, не в силах выдержать притеснения, русификацию, поборы, коррупцию и невиданные в регионе телесные наказания. Податели петиции настолько не понимали, куда они попали, что прямо написали о том, что российское законодательство, вводимое взамен более развитого местного, эволюционировавшего уже 4 столетия в иных политических и общественных условиях, возвращает Бессарабию в азиатскую дикость.

Между тем, именно этого оккупационные власти и добивались. Опустевшие села, и даже целые регионы заселялись переселенцами из других областей империи, видевшими в местном населении угрозу, а в русификации — гарантию собственной безопасности. Сто лет спустя, к началу Первой мировой войны, Бессарабия была одним из самых малообразованных и черносотенных регионов российской империи. В дальнейшем жесткие чистки повторялись после каждой повторной оккупации, в 1940-41 и 1944-91.

В 1991 году Молдова внезапно обрела независимость, о которой ни ее псевдонациональные элиты, целиком состоявшие из осведомителей КГБ, что было обязательным условием для роста в роли карьерного молдаванина, ни денационализированное население и не помышляли. Этот нежданный, нежеланный и проблемный подарок стал следствием распада СССР, случившегося, как известно, из-за противостояния двух первых уровней советских элит: союзных и РСФСРовских. Победили последние, во главе с Ельциным, обнулив обветшавшие союзные, которые возглавлял Горбачев. А, победив, немедленно принялись за возвращение в империю разбежавшихся союзных республик.

Между тем, к моменту обретения независимости в Молдове не сложились ни гражданская нация, ни даже этнос, осознающий свою особость настолько, чтобы претендовать на отдельное государство, и, способный, в силу этого, сплотить вокруг себя этнические меньшинства, а затем, вместе с ними, эволюционировать в гражданское общество. Таким образом, Молдова с самого начала была полностью постсоветским проектом, родившемся как побочное следствие распада СССР, и реализованным в рамках советской партократии республиканского уровня, внезапно вышедшей из формального подчинения Москве, но по-прежнему тесно с ней связанной: социально, в том числе и на уровне личных связей, психологически, экономически.

Все последующие события в Молдове были и остаются борьбой постсоветских группировок за долю в доходах и сферы влияния. Гражданского общества, в отличие, к примеру, от Украины и Грузии, или даже от Казахстана и Беларуси, в Молдове не было, и нет. Робкие намеки на его формирование появились только в последние годы, но это лишь намеки и надежды, которые постоянно оканчиваются провалами. Гражданское общество не является в Молдове социальным пространством, в котором действуют значимые игроки, а все молдавские события следует анализировать исключительно с точки зрения борьбы кланово-мафиозных группировок, сосредоточивших в своих руках деньги и влияние.

Не последнюю роль в этой ситуации, которую можно охарактеризовать как феномен принципиально антигражданского общества, сыграл и тот факт, что образованная часть до- и внероссийского населения Молдовы, на каждом из этапов её ордлоизации подвергалась тщательной выпалке. Последняя чистка, проведенная в 1944 году, образовала столь мелкое сито, что его не прошли даже лица с полноценным средним образованием, полученным в период пребывания Молдовы в составе Румынии в 1918-40 и 41-44 годах. Исключения были единичными, и включали только малозаметных посредственностей, проявлявших абсолютную лояльность к власти. А, скажем, просоветское подполье, существовавшее в Молдове с 1918 года, уже к концу 1940 было полностью репрессировано, поскольку состояло из ярких и самобытных фигур. Советская Молдавия 1944-91 годов была царством серости и рептильной лояльности Москве, разбавленным единичными вольнодумцами, чаще всего, из евреев, рассчитывавших на выезд, и послевоенных украинских мигрантов.

Как следствие, вся, без исключений, молдавская политическая элита, воспитанная в неосоветских кланах, тяготеет к Москве. И даже «румынская интеллигенция», внезапно объявившаяся в Молдове на излете СССР, была на 99,99% новоделом на советской подкладке, скроенным из агентуры КГБ, переданной затем в ведение российских спецслужб. Самым ярким примером такого рода является «главный румын» 90-х Юрий Рошка, завербованный КГБ еще студентом в конце 70-х. Проблема «новорумын» была не в прошлом сотрудничестве с КГБ/ФСБ, а, в том, что оно создавало им зону комфорта, и даже имея возможность сорваться с крючка, не желали этого делать.

Впрочем, в Молдове есть и региональные особенности, которые мы разберем по ходу анализа текущей ситуации.

Продолжение

Сергей Ильченко, политический обозреватель Newssky