Китай в Центральной Азии: периферия четвертой мировой

Эксклюзив. Под ЦА мы в дальнейшем будем понимать пять постсоветских стран: Казахстан, Узбекистан, Кыргызстан, Туркменистан, Таджикистан, а также до некоторой степени Афганистан и Пакистан, которые всё плотнее включаются в региональные процессы ЦА, хотя, по понятным причинам и стоят от первых пяти несколько особняком.

Также не отмечено каких-либо значимых политических шагов, предпринятых в ЦА всеми перечисленными странами, которые не являлись бы прямым продолжением планов, сформулированных ранее и фигурировавших в отчётах за первое полугодие. Таким образом, шесть обзоров за первую половину 2023 года, по состоянию на декабрь, сохраняют актуальность. Проекты, описанные в них, развиваются в штатном режиме, в соответствии со сделанными ранее прогнозами.

Вместе с тем, нельзя сказать, что новостей в ЦА вообще нет. Ситуация, несомненно, развивается, и эволюция региона, хотя и просчитанная ранее, становится всё более зримой, обрастая деталями. Иной вопрос, что эти детали не сводятся к конкретным событиям, и требуют суммирования фактов и выявления тенденций. Этому и посвящен настоящий обзор.

Основные черты и направления развития ситуации в ЦА

В целом, в регионе продолжает лидировать Китай. Попытки других игроков закрепиться в ЦА успешны ровно настолько, насколько против них не возражает Пекин. Но Пекин старается не возражать, насколько это возможно: он избегает прямых конфликтов, давая возможность второстепенным, с точки зрения региональных раскладов сил и возможностей, игрокам, почувствовать себя успешными. Это вызвано тем, что Китай не планирует превратить ЦА в свой задний двор. Он последовательно формирует из региона структурированное в своих интересах пространство сотрудничества со всем миром, а не только со странами ЦА. Такая стратегия предполагает приоритет непрямых методов контроля перед прямыми, некоторую готовность к уступкам и компромиссам во второстепенных для КНР вопросах, и поддержание интереса к региону со стороны интересующих Пекин стран.

В рамках этой концепции страны Запада:

• ЕС, Великобритании и США интересны Китаю как источник технологий и инвестиций;
• Турция – как фактор влияния на исламский мир, а также сильный региональный игрок, к тому же строящий собственный региональный газовый хаб;
• в России Пекин видит ресурс для постепенного освоения, под прикрытием лозунгов о «вечной дружбе» и формальном сохранении существующей государственной оболочки РФ.

Иран — в настоящее время союзник Китая, с которым у Пекина нет серьёзных противоречий, но есть множество точек соприкосновения, а также региональный игрок, способный в необходимых случаях, несколько уравновешивать турецкое влияние. Иных претендентов на влиятельное присутствие в ЦА регионе пока не видно.

Надо также отметить, что по отношению к Западу проект Китая по ЦА включает в себя, среди прочего, экономические планы создания «маленькой китайской Индии» – ответа на западные планы экономического разворота к Индии от Китая.

Ресурсный потенциал Индии, неизбежно демократической просто по причине её сложносоставного устройства, позволяет сформировать на её основе более предсказуемый, и, в связи с этим, более приемлемый для Запада вариант «страны-промзоны», не ставящий перед собой, в отличие от тоталитарного Китая, цели кардинально изменить мировой порядок, поставив себя в центр Ойкумены.

Для Китая, который, несмотря на все свои успехи, остаётся, и, в обозримом будущем, останется глубоко вторичным, во всех смыслах, по отношению к Западу, это означает постепенную изоляцию, закат былого могущества и вытеснение на периферию. Поэтому Пекин обороняется, он пытается предложить Западу вариант инвестиционного мультипространства в ЦА, составленного из нескольких стран, не являющееся частью Китая, но, такого, в котором у Китая оставались бы самые сильные позиции влияния.

Разумеется, ЦА не сможет стать альтернативой индийскому проекту Запада – исходя хотя бы из сравнительных размеров. Но при успешной работе над структуризацией региона по китайским планам, ЦА сможет обеспечить Пекину приемлемого размера сектор сотрудничества с Западом, устойчивый даже в ситуации прямого военного конфликта.

В целом, политика Пекина в ЦА, на сегодняшний день выглядит наиболее многосторонней и стратегически продуманной, а китайские позиции – наиболее прочными, по сравнению с позициями остальных игроков. Китай удерживает в ЦА стратегическую инициативу, в рамках которой, и в соответствии с китайскими планами, и развивались события в регионе за полгода, прошедшие с момента написания предыдущего отчёта, и нет признаков того, что эта инициатива может быть у него, в обозримом будущем, перехвачена.

Перед Китаем в ЦА стоит ряд сложных, и, отчасти, противоречивых, задач, которые ему необходимо сбалансировать и увязать друг с другом. Прежде всего, Пекину нужно осуществить в ЦА региональную экономическую кооперацию в своих интересах, при том, что отношения между странами ЦА далеко не всегда просты и бесконфликтны. В частности, Пекину необходимо снизить амбиции Казахстана, претендующего на безраздельное региональное лидерство, и, фактически, на посредничество между КНР и четырьмя другими постсоветскими странами ЦА, что совершенно расходится с китайскими планами.

Далее, Пекину необходимо снизить влияние России в ЦА до удобного для себя и управляемого уровня. При этом, о вытеснении России из региона нет и речи. Напротив, Пекину комфортно сохранять в ЦА российское влияние, но необходимо ограничить его, и сделать поведение Москвы, по меньшей мере, более предсказуемым.

Будучи в глазах Запада изгоем – причём, по всем признакам, надолго, Россия может решать задачи по стабилизации ЦА в интересах Китая, в ситуациях, в которых Пекину бывает неудобно вмешаться, и теми средствами, к которым сам он предпочтет не прибегать. Пекин ограничен в выборе средств, он должен учитывать в своей политике сложный комплекс факторов, связанных с сотрудничеством с Западом, с глобальным Югом, с собственно странами ЦА, а также внутриполитические проблемы, в первую очередь в СУАР, и реакцию на них в окружающем мире.

В то же время политика России быстро упрощается, деградируя до простого гангстеризма. И если России сегодня нечего терять в плане репутации в глазах Запада, то, в перспективе 5-10 лет, ей, с большой долей вероятности, нечего будет терять и в глазах остального мира. Это превращает Москву в удобную дубинку, которую Китай может применить, при необходимости и в ЦА, не ввязываясь сам в силовые разборки, а выступая уже постфактум, в роли посредника и примирителя – будь то конфликт между странами региона, или спасение пошатнувшегося режима.

Единственным исключением может быть борьба с формированиями, которые Запад признает террористами. В этом случае, исходя из ситуации, Китай может вмешаться, и, либо подыграть Западу, либо сыграть против него, объявив эти формирования национально-освободительными движениями. В обоих случаях, позиция Китая будет разменной монетой для торга с западными странами, вынужденными, в силу особенностей своего политического устройства, поддерживать примат прав человека. Тоталитарный Китай лишен этого ограничения, и при каждом удобном случае охотно пользуется этим преимуществом, дающим дополнительное пространство для маневра.

По этой причине Пекин не претендует, и никогда не будет претендовать на демонтаж постсоветских союзов, выстроенных РФ в ЦА. Напротив, он заинтересован в их сохранении. Но, одновременно, и в некотором ослаблении их способности влиять на регион, до уровня, который позволит Китаю манипулировать ими, не входя в них, и не поддерживая их явно. Такое воздействие будет носить только косвенный и опосредованный характер.

Явным образом оперировать в ЦА Пекин будет только собственными структурами, в первую очередь –B&R, а также укреплять влияние на Россию, и, смягчать, насколько возможно, напряженность в отношениях России и стран ЦА, возникающую из-за реваншистских намерений Кремля.

Одним из последних по времени скандалов, порожденных московским рессентиментом, стал вызов посла России в Узбекистане в узбекский МИД из-за высказываний сопредседателя политической партии «Справедливая Россия — Патриоты — За правду» Захара Прилепина о присоединении территории Узбекистана к России путем широкой раздачи мигрантам из этой страны российского гражданства.

«…Мы будем поднимать тему дезавуирования распада Советского Союза, что позволит нам в любой момент сказать: «Так как два миллиона наших граждан находятся на вашей территории, мы претендуем на вашу территорию. Потому что большинство уже здесь, и они даже проголосовали за это…», — заявил Прилепин на одной из своих пресс-конференций.

Посол отговорился тем, что это частное мнение Прилепина. Но это мнение совпадает с аргументами, которыми первые лица РФ объясняли причины начала «СВО», и в Узбекистане на это немедленно отреагировали. Такая реакция была вполне обоснованна, поскольку, и Кремль, и население России в целом, по крайней мере, в абсолютном своём большинстве, утратили способность к адекватному восприятию реальности, и всерьез строят планы восстановления СССР и соцлагеря. Как следствие, страны по периметру России относятся к ней всё более настороженно, несмотря на экономические привязки. Но изоляция Кремля от его соседей Китаю никоим образом не нужна.

В настоящее время Китай всё ещё не управляет Россией политически, а лишь оказывает на неё опосредованное экономическое влияние. Несомненно, непрямое политическое управление Пекина Москвой – вопрос лишь времени, и в течение 15-30 лет, Россия, или, по меньшей мере, большая часть её территорий за Уральским хребтом, превратятся в китайский протекторат. Но, сегодня китайское влияние, хотя и существенно, и имеет тенденцию к росту, всё же не носит характера решающего фактора.

Пекин рассматривает режим в Кремле как оторвавшийся от реальности, ведущий Россию к краху, и, по этой причине, промежуточный. Это, с одной стороны, рождает для Китая возможности, в том числе по оказанию давления на Запад, и на ЦА. С другой, московская оторванность от реальности порождает риски.

В случае ЦА – это риски военных авантюр России против граничащих с ней стран, способные поставить под угрозу, или даже полностью сломать выстроенные Китаем планы, как война в Украине снизила на возможности Китая по оказанию давления на США и Тайвань. Для минимизации этих рисков Китай способствует, и будет способствовать укреплению армий стран ЦА, как фактора сдерживания всё ещё плохо управляемой им России, и привязки этих стран к Китаю. В исключительных случаях Пекин может пригрозить даже прямым вмешательством в случае российской агрессии – как это случилось в сентябре 2022 года. Тогда, после очередной серии и реваншистских заявлений из России, Си Цзиньпин, в ходе визита в Астану, не упоминая конкретно РФ, пообещал «защищать территориальную целостность и суверенитет Казахстана». Впрочем, столь решительные заявления – редкое исключение. Пекин старается использовать в ЦА косвенные методы влияния.

Отдельную проблему для Китая представляют конфликты между странами ЦА, в особенности вооруженный конфликт между Кыргызстаном и Таджикистаном из-за спорного участка границы.

Ситуация осложняется тем, что ни один из режимов в странах ЦА, за исключением разве что Пакистана, не может быть назван стабильно прокитайским. Пакистан же находится на периферии региона, и относится к нему лишь с некоторыми оговорками.

В этих условиях оптимальной тактикой Пекина становится не достижение прочного мира в регионе, а осторожное балансирование на грани обострения тлеющих конфликтов. Это должно вызывать соперничество стран ЦА за поддержку Пекина, и желание привлекать его в качестве посредника, а также возможного поставщика вооружений. Конечно, на эти же роли – покровителей, посредников и поставщиков оружия будут претендовать и другие игроки, но у Пекина, в случае структурирования ЦА по его планам, всегда будет весомое преимущество. Сегодня китайские позиции в ЦА – самые прочные по всем направлениям. Такое соперничество с заведомым перевесом, может, по замыслу китайского руководства стать хорошей основой для компромиссов, выгодных Китаю.

Анвар Рахимов, Ташкент, для Newssky