Дело об отравлении Навального сквозь призму гибридной войны

Отравление лидера российской оппозиции и борца с коррупцией Алексея Навального нервно-паралитическим веществом типа «Новичок», по-видимому, было актом кровавых внутренних репрессий.

Остается неясным, спровоцировал ли Кремль атаку – хотя выбор яда означает, что он, по крайней мере, должен был быть могущественной фигурой в России – но он определенно решил попытаться скрыть это. Эвакуация Навального в Берлин и последующая откровенная позиция Германии по поводу нападения также сделали этот международный инцидент все более резким, поскольку российские официальные и неофициальные рупоры заявляют о всякого рода интригах и заговорах.

Рассмотрение инцидента через призму гибридной войны предлагает несколько интересных точек зрения на прошлое мышление и возможные варианты будущего. Это говорит о том, что методы и образ мышления гибридной войны теперь заражают внутреннюю политику. Это помогает объяснить резкость реакции Москвы на критику Запада, а также ее характер. Это также дает представление о том, как Запад может ответить, и о неизбежной негативной реакции, которая последует за этим.

20 августа лидер оппозиции и активист по борьбе с коррупцией Алексей Навальный возвращался в Москву из Томска в Сибири. Он снимал разоблачение хищений на местах, а также рекламировал свою программу «Умное голосование», чтобы поощрить тактическое голосование против кремлевского блока «Единая Россия» на предстоящих местных выборах. Внезапно он сильно заболел. К его счастью, летный экипаж сразу же направился в Омск, где ему быстро дали атропин – стандартное средство от отравления нервно-паралитическими веществами.

Однако вскоре профессионализм был вытеснен пропагандой. Бригада сотрудников ФСБ укрылась в больнице в Омске¹; медицинская бригада начала отрицать возможность отравления; кампания в СМИ начала предлагать все: от рекламного трюка до западной «провокации» с целью дискредитации Кремля². К счастью для Навального, немецкая благотворительная организация предложила эвакуировать его в больницу в Берлине, и после значительного международного давления российское правительство согласилось позволить ему быть переданным. По прошествии более двух недель 7 сентября Навальный был выведен из медицинской комы, и на момент написания статьи он продолжает выздоравливать. Однако, по словам властей Германии, он был отравлен новой, более медленной, но более смертоносной формой Новичка, семейства нервно-паралитических агентов, разработанных Советским Союзом в 1970-х годах и использованных в попытке убийства двойного агента Сергея Скрипаля, в Великобритании в 2018 г.³

То, что казалось актом репрессий внутри страны, с тех пор превратилось в международный инцидент, особенно когда Москва реагирует на призывы к прозрачному расследованию резкими обвинениями и категорическими отрицаниями. Непросто понять, почему это произошло после того, как к Навальному относились терпимо более десяти лет, и как Россия решила отреагировать на иностранное осуждение, но рассмотрение инцидента через призму гибридной войны предлагает некоторые интересные точки зрения на прошлое мышление и возможные варианты в будущем.

Гибридная адхократия

Когда российское руководство использует термин гибридная война – они имеют в виду исключительно то, что они считают западным подходом к дестабилизации режимов посредством подрывной деятельности, которая может привести к насильственному вмешательству⁴. Для Кремля все, начиная с падения режима Каддафи в Ливии в 2011 году, для украинского «евромайдана» – это не народные восстания против коррумпированных и безответных правительств, а западные махинации. Тем не менее, даже в советские времена Москва остро осознавала масштабы агрессивных подрывных кампаний, и это проявляется в двух параллельных подходах, принятых сегодня⁵. Российские военные хорошо осведомлены о больших возможностях для саботажа, дезинформации и подрывных действий, субверсий и других «активных мер» при подготовке современного поля боя⁶. В этом отношении такие действия, как подчинение вражеских командиров и отправка деморализующих текстовых сообщений на мобильные телефоны солдат противника, являются дополнением к применению силы.

Однако для гражданского истеблишмента национальной безопасности, который доминирует в формировании общей политики, те же инструменты могут быть использованы не как прелюдия к военным действиям, а как замена. По сути, это понятие аналогично «политической войне», как это предполагал ветеран американский ученый-дипломат Джордж Кеннан: достижение национальных целей в стратегическом соревновании с использованием всех средств, явных и тайных, за исключением открытой войны⁷.

В результате понятие гибридной войны, как оно определено Западом, полезно, когда дело доходит до понимания действий России, но только в том случае, если оно понимается в русских терминах. Другими словами, как двунаправленный подход, присутствие дезинформации, например, не обязательно должно быть неизбежной прелюдией к появлению «зеленых человечков», а также тем, что одновременно контролируется централизованно и намеренно неконтролируется. Государственные органы проводят крупные мероприятия и операции по инициативе национального руководства. Однако более распространены менее масштабные мероприятия, предпринимаемые на более низком уровне государственных структур, например, отдельным послом, государственным экспертом по СМИ или местным резидентом Службы внешней разведки (начальником участка), или же негосударственными субъектами, такими как бизнесмены и ученые мужи. Как правило, они действуют по собственной инициативе, добиваясь того, чего, по их мнению, хочет Кремль⁸.

Достоинством этого двуединого подхода является то, что «фрилансеры» выносят на стол свое собственное воображение, контакты и амбиции, что значительно затрудняет прогнозирование и сдерживание их действий. Если их предприятия потерпят неудачу, Кремль может от них отказаться и не потратит на них никаких ресурсов. Если им это удастся, это вознаградит «фрилансера», а также вполне может взять на себя инициативу и усилить ее. Конечно, это гибкость и экономия за счет контроля: «фрилансеры» могут ненамеренно подорвать политику государства. Например, на ранних стадиях пандемии COVID-19 Москва развернула кампанию мягкой силы, направив миссии медицинской помощи «Из России с любовью» в Италию, США и Сербию. Независимо от того, имели ли они реальный успех или нет, они с самого начала были скомпрометированы тем, как ряд полуавтономных субъектов распространяли разрушительную дезинформацию о вирусе на Западе.

Эта дихотомия между нисходящей «вертикалью власти» и восходящей деятельностью институтов и отдельных лиц, пытающихся угодить Кремлю, также отражает то, как Владимир Путин управляет своей страной у себя дома. Это «адхократия», по существу неформальный и деинституционализированный стиль управления, при котором формальные обязанности и должности имеют гораздо меньшее значение, чем то, как можно угодить лидеру; ваша роль и задачи сегодня могут измениться завтра, даже если ваша формальная позиция останется неизменной.⁹ Те же проблемы управления и подотчетности, которые видны при иностранном вмешательстве, очевидны и дома: отдельные лица могут быть преследованы, компании расчленены, а активы конфискованы, не потому, что это заказал Кремль, а потому, что кто-то предполагает, что Кремль заказал бы это.

Гибридная война возвращается домой?

Тот факт, что российская политика может быть смертоносной, вряд ли может быть подвергнут сомнению, учитывая список погибших врагов Кремля, от лидеров оппозиции, таких как Борис Немцов (убит в Москве, 2015 г.), до журналистов, таких как Анна Политковская (также убита, 2006 г.). Однако режим Путина не был необоснованно кровожадным, гораздо больше полагаясь на маргинализацию, запугивание и, в случае необходимости, заключение в тюрьму своих критиков.

Отравление Навального предполагает одну из двух возможностей. Во-первых, это, как и многие другие гибридные войны России за рубежом, было инициировано не Кремлем, а каким-то другим влиятельным лицом, которое, предполагало, что Путин это одобрит. Опять же, как и в случае с очень многими «внештатными» инициативами за пределами страны, вряд ли было уделено внимание потенциальным международным последствиям. Путин может быть недоволен последним, но поскольку он зависит от этого свободного подхода как в управлении своей страной внутри страны, так и в создании проблем за рубежом, у него нет альтернативы, кроме как ретроспективно благословить атаку и начать государственную “дымовую завесу” по ее прикрытию. В конце концов, вероятно, именно это и произошло, когда боевики, работавшие на чеченского лидера Рамзана Кадырова, убили Немцова¹⁰.

Другая возможность состоит в том, что военный менталитет с нулевой суммой, стоящий за кампанией гибридной войны за рубежом, вернулся домой. Что касается Путина и его ястребиного ближайшего окружения, Россия вовлечена в экзистенциальную борьбу за автономию от международного порядка, в котором доминирует Запад, и за свой статус великой державы (который эти продукты советской эпохи считают своим неотъемлемым правом). Они пришли к выводу, что критика нарушений прав человека в России является лицемерными попытками лишить свою страну репутации, а поощрение гражданского общества и независимых СМИ – усилиями по воспитанию пятой колонны. Прежде всего, они рассматривают различные «цветные революции» против авторитарных союзников в других постсоветских государствах, очевидно, включая нынешние протесты в Беларуси, не как органические восстания против коррумпированных и невосприимчивых правителей, а как «спецоперации» гибридной войны западных стран, направленной на сокращение самопровозглашенной сферы влияния Москвы в этом так называемом «ближнем зарубежье»¹¹.

В этом контексте они рассматривают дипломатические, экономические и даже культурные отношения как конфликт другими способами. В этой политической войне они исходят из того, что осажденная Россия всегда должна быть начеку – и должна принимать все необходимые средства, чтобы защитить себя от предполагаемых угроз¹².

До недавнего времени такого рода максимализм в домашних условиях не применялся. Возможности для гражданского общества и даже политической оппозиции были ограничены, если они соблюдали определенные негласные правила. Например, криминалистические и драматические видеообличения Навального в отношении коррумпированных чиновников никогда не касались Путина или его семьи. Однако не исключено, что эти дни прошли. Говоря с либеральным редактором радио, Путин, как сообщается, однажды провел различие между врагами – с которыми нужно бороться, но с которыми со временем можно будет прийти к соглашению – и предателями, которых можно было только устранить¹³.

Если бескомпромиссное и манихейское мировоззрение, ведущее к гибридной войне за границей, начнет применяться и дома, то такая фигура, как Навальный, который стремится подорвать авторитет Кремля и легитимность его государства, возможно, будет сочтена предателем, не врагом. А значит, честная игра.

Реакция гибридной войны

Мышление о гибридной войне также проявляется в том, как Москва справляется с отравлением на международном уровне. Похоже, она искренне рассматривает реакцию Запада не как подлинное возмущение, а как циничную атаку, «информационное оружие», направленное на подрыв позиций России в мире.

Еще до того, как Навальный был передан под опеку Германии, обычные “мельницы” дезинформации начали измельчать свою пропаганду, намереваясь обвинить жертву, скрыть обстоятельства его отравления в облаке альтернативных сценариев и подготовить почву для заявлений о западном заговоре. Обычный прокремлевский таблоид «Московский комсомолец» предположил, что Навальный выпил самогон перед полетом и, возможно, также принял снотворное¹⁴. Дмитрий Киселев, глава официального информационного агентства «Россия сегодня», сказал, что «если бы Навальный действительно был отравлен, то это сделали американцы или англичане. Еще один подвох. Это их стиль»¹⁵. Дмитрий Песков, официальный представитель Кремля и более искусный пропагандист, просто подтвердил, что Навальный определенно не имел никаких следов “Новичка” в нем или на нем, когда он уезжал из России, подразумевая, что, если таковые были обнаружены, они находились в ведении немцев.¹⁶

В конце концов, Москва пыталась позиционировать себя как невиновную сторону, несправедливо исключенную из любых расследований. Политики, дипломаты и Генеральная прокуратура упрекали Берлин в том, что он отказывается поделиться собранной информацией. Это неудивительно, учитывая, что российское правительство, потенциально является инициатором нападения, обвиняется в том, что оно также стояло за убийством в Берлине чеченского боевика Зелимхана Хангошвили в 2019 году, и, похоже, уже вынесло предварительное решение по делу, учитывая, что Предварительное расследование, проведенное Генеральной прокуратурой, не выявило никаких признаков совершения преступления против Навального¹⁷.

Эта попытка отрицать, что что-то произошло, и контролировать или, по крайней мере, вмешиваться в любое расследование, является знакомой тактикой, которая уже заметна в случаях, начиная со сбития рейса MH17 в 2014 году и заканчивая атакой на Скрипалей в 2018 году. В конце концов, то, что мы наблюдаем, является обычным паттерном отрицания, неверного направления, дезинформации и откровенной лжи. Однако два конкретных аспекта этой кампании сокрытия проливают свет на более широкую динамику ее операций гибридной войны.

Во-первых, это то, в какой степени дезинформация намеренно приобретает собственный импульс. Кремль, возможно, и начал кампанию, но не стремится управлять ею на микроуровне. Совершенно противоположное: сам диапазон альтернативных повествований и голосов в игре – центральный элемент русского подхода. Мало того, что «фриланс» поощряется среди российских актеров – даже Киселев, фигура в центре государственной пропаганды, вероятно, был направлен на участие, но не получил конкретных тем для обсуждения и позволил создать свои собственные, но и полезные нарративы из источников без прямого подключения к Российской власти.

Таким образом, контравентивные западные комментаторы, естественно, скептически относящиеся к своим собственным правительствам, которые могут добросовестно подвергать сомнению официальную версию, обнаруживают, что их интервьюируют, цитируют или иным образом преувеличивают российские или связанные с Россией СМИ и аккаунты в социальных сетях¹⁸. Взгляды и точки зрения российских пропагандистов могут не совпадать – это не проблема для Кремля, а, наоборот, преимущество. Это второй способ, которым дело Навального освещает главную цель российской дезинформации. В конце концов, его цель не в том, чтобы попытаться передать единственное сообщение, которое можно исследовать и опровергнуть, а в том, чтобы создать впечатление, будто существует такая неопределенность и несогласие с самими фактами дела, которые делают невозможным узнать правду.

Выводы и рекомендации

Если идеология или культура кремлевской гибридной войны проникает во внутреннюю политику России, результатом, вероятно, будет грязная и все более опасная среда для критиков правительства, как реальных, так и предполагаемых. Репрессии со стороны фрилансеров станут для одних средством демонстрации лояльности режиму, а для других – предлогом для преследования личных распрей.

Между тем, это также начинает доминировать во внешних отношениях российского правительства. Во многих отношениях на самом деле не имеет значения, действительно ли Кремль верит в то, что именно в экзистенциальной политической борьбе против лицемерного и враждебного Запада мобилизуются разговоры о человеческих ценностях, международном праве и договорных обязательствах просто как политическое оружие против России. Дело в том, что он, кажется, работает на этой основе и сигнализирует «фрилансерам», что это притворство, на котором он работает, и, что следовательно, ожидает от них принятия.

Это ставит перед Западом всевозможные проблемы, связанные с пониманием того, как лучше всего ответить. Традиционные инструменты дипломатического давления и упрека, такие как санкции и публичная критика, относительно мало влияют на Кремль. Они ценны в демонстрации возмущения и сплочении коалиций протеста, но, учитывая, что Путин и его ближайшее окружение, похоже, считают, что они участвуют в политической войне, такие меры в лучшем случае повлияют на тактику, а не на стратегию. Другими словами, если конкретная цель или гамбит выглядят как контрпродуктивные или неспособные принести результаты, соизмеримые с их затратами, Кремль вполне может отвернуться от них – но только в сторону чего-то другого. Иногда это стоит сделать, чтобы предотвратить определенные разновидности гибридной войны, которые могут быть особенно вредными или опасными, но если это просто перенесет битву на новое поле, потенциально такое, к которому Запад еще менее хорошо подготовлен, тогда общий выигрыш может быть минимальным. Например, использование личных санкций против высокопоставленных российских деятелей, причастных к нарушениям прав человека у себя дома или злонамеренным действиям за рубежом, полностью оправдано как средство выражения неприятия Западом их действиям. Однако предположение, что это также сдержит или обуздает подрывную деятельность за рубежом, оказалось наивным; во всяком случае, относительно легко отслеживаемые финансовые переводы на определенные цели и отдельных лиц были просто заменены скрытыми деньгами черной кассы («черный счет»), которые гораздо труднее отследить¹⁹.

В этом конкретном случае для Запада будет критически важно сосредоточиться на желаемых результатах и ​​выработать стратегии, наиболее подходящие для их достижения, а не прибегать к рутинным ответам, которые Кремль ожидает и, вероятно, либо готов, либо сочтет приемлемыми расходы. Эти цели, по-видимому, состоят в том, чтобы опротестовать очевидный сдвиг в сторону более жестоких репрессий, добиться подлинного – что означает прозрачного и, в идеале, международного – расследования отравления и поднять ставки для явного несоблюдения Москвой своих обязательств в соответствии с Конвенцией о химическом оружии.

В западной риторике существует закон убывающей отдачи: Кремль уже настолько привык к критике, что новый демарш или заявление вряд ли окажут какое-либо реальное влияние. Персональные санкции могут быть полезны для предотвращения попадания на Запад проблемных лиц и их денег, но имеют незначительное влияние или не оказывают никакого влияния на политику, а серьезные секторальные санкции, помимо возможных мер против газопровода «Северный поток-2», представляются политически маловероятными. Поэтому, возможно, стоит рассмотреть более творческие и авантюрные варианты, которые, тем не менее, не перерастают в борьбу с гибридной войной гибридной войной – не в последнюю очередь потому, что в такой борьбе авторитарный режим, такой как Россия Путина, как правило, сможет сохранить эскалационное господство.²⁰

Гибридная война зависит от отрицания, неясности и разделения. Ответы должны касаться именно этих условий. Попытки уйти от ответственности, особенно требуя доказательств фактического участия Кремля, не следует даже привлекать: в конечном итоге ответственность за культуру кровавой адхократии в России несет правительство. Вместо этого должно быть общее соглашение о проведении кампании символических упреков, таких как регулярное обсуждение дела с российскими собеседниками вплоть до Путина включительно, что, несомненно, будет их раздражать, тем более что Путин, как известно, отказывается даже ссылаться на Навального по имени.

Что касается неизвестности, то российская система оказалась заведомо корыстной и прозрачной, предлагая на продажу всевозможную информацию, поэтому за проверяемую и достоверную информацию о том, что произошло и кто был вовлечен, можно было предложить вознаграждение. Как показали предыдущие запросы журналистов-расследователей, таких как Russia Insider и West Bellingcat, нет ничего невозможного, чтобы пролить свет даже на самые темные операции²¹.

Конечно, как показала кампания изгнаний, последовавшая за делом Скрипаля, все такие меры наиболее эффективны, когда проводятся на максимально международной основе. Это не обязательно означает тусклый подход с наименьшим общим знаменателем, а возможность для некоторых стран продемонстрировать лидерство и призвать других присоединиться к ним. Главный посыл должен заключаться в том, что каждый раз, когда операции гибридной войны наказываются, это делает всех в большей безопасности, создавая препятствия для России или других стран, которые могут поддаться соблазну последовать ее примеру.

Однако в основе всего этого должно лежать постоянное осознание того, что Кремль будет рассматривать реакцию Запада на отравление Навального как иностранную «гибридную войну» и ответит тем же. Например, необычайно быстрый и жесткий ответ Берлина может привести к усилению российской кампании по дезинформации и срыву вокруг ключевых выборов в Бундестаг в 2021 году. Точно так же, чем больше Запад защищает Навального, тем больше Кремль будет использовать это как «доказательство» того, что он не что иное, как агент подрывной деятельности. Это не повод ничего не делать, а скорее обеспечить, чтобы любое планирование мер по влиянию на Россию происходило параллельно с рассмотрением того, как сдержать или минимизировать любую реакцию. В конце концов, логика гибридной войны состоит в том, что каждое движение – реальное или мнимое – должно иметь встречный ход.

Об авторе

Марк Галеотти – эксперт по российской политике и вопросам безопасности. Он является директором консалтинговой компании Mayak Intelligence, а также почетным профессором UCL SSEES, старшим научным сотрудником RUSI и старшим научным сотрудником-нерезидентом Пражского института международных отношений. Он изучал историю в Кембриджском университете и политику в LSE, прежде чем сделать карьеру, разделенную между академическим миром и политическим миром. Он был главой истории в Кильском университете, председателем Центра глобальных отношений Нью-Йоркского университета и приглашенным профессором в EUI (Флоренция), МГИМО (Москва), Карловом университете (Прага) и Рутгерсе (Ньюарк). Его многочисленные книги включают The Vory (Йельский университет, 2018 г.), «Российская политическая война» (Routledge, 2019 г.) и «Нам нужно поговорить о Путине» (Ebury, 2019).

 

References

1. Ben Aris, ‘FSB admits to “close” surveillance of Russian opposition activist Navalny, who was medivaced to Berlin after suspected poison attack’, BNE Intellinews, August 23, 2020, https://www.intellinews.com/fsb-ad-mits-to-close-surveillance-of-russian-opposition-activist-navalny-who-was-medivaced-to-berlin-after-sus-pected-poison-attack-190224/.
2. ‘Salisbury all over again’, EU vs Disinfo, September 10, 2020, https://euvsdisinfo.eu/salisbury-all-over-again/.
3. Peter Dausend et al., ‘Vergiftet’, Die Zeit, 10 September 2020, https://www.zeit.de/2020/38/deutsch-rus-sische-beziehung-alexej-nawalny-nord-stream-2.
4. Valeryi Gerasimov, ‘Tsennost’ nauki v predvidenii’, Voenno-promyshlenniy kur’er, February 27, 2013, https://www.vpk-news.ru/articles/14632.
5. Mark Galeotti, ‘Hybrid, ambiguous, and non-linear? How new is Russia’s “new way of war”?’, Small Wars & Insurgencies, 27: 2 (2016).
6. Ruslan Pukhov, ‘Mif o “gibridnoi voine”’, Nezavisimoe voennoe obozrenie, May 29, 2015.
https://nvo.ng.ru/nvo/2015-05-29/1_war.html.
7. Mark Galeotti, Russian Political War (Routledge, 2019), pp. 52-53.
8. Mark Galeotti, ‘Controlling Chaos: How Russia manages its political war in Europe’, ECFR Policy Brief, September 1, 2017, https://www.ecfr.eu/publications/summary/controlling_chaos_how_russia_manages_ its_political_war_in_europe
9. Mark Galeotti, ‘Russia has no grand plans, but lots of “adhocrats”’, BNE Intellinews, January 18, 2017, https://www.intellinews.com/stolypin-russia-has-no-grand-plans-but-lots-of-adhocrats-114014/.
10. Anna Arutunyan, ‘Why Putin won’t get tough on Kadyrov’, ECFR Commentary, April 25, 2017,
https://www.ecfr.eu/article/commentary_why_putin_wont_get_tough_on_kadyrov_7278.
11. Nicolas Bouchet, ‘Russia’s “militarization” of colour revolutions’, CSS Policy Perspectives, January 2 , 2016, https://css.ethz.ch/content/dam/ethz/special-interest/gess/cis/center-for-securities-studies/pdfs/PP4-2. pdf; Yulia Nikitina, ‘The “Color Revolutions” and “Arab Spring” in Russian Official Discourse’, Connections 14: 1 (2014).
12. See V. L. Gladyshevsky and E. V. Gorgola, ‘Gibridnaya voina zapada i obespechenie resursnogo protivod-eystviya setevomu stsenariyu dlya Rossii’, Natsional’nye interesy, 2 (2017); Aleksandr Bartosh, ‘Gibridnaya voina – novyi vyzov natsional’noi bezopasnosti Rossii’, Natsional’naya oborona, 2017, https://oborona.ru/includes/periodics/maintheme/2017/1016/154222573/detail.shtml; see also Aglaya Snetkov, ‘When the Internal and External Collide: A Social Constructivist Reading of Russia’s Security Policy’, Europe-Asia Studies, 64: 3 (2012).
13. ‘“Putin could shut us down with one little finger”, Ekho Moskvy chief editor Alexey Venediktov lays out his storied career and insider insights’, Meduza, August 23, 2020, https://meduza.io/en/feature/2019/08/23/putin-could-shut-us-down-with-one-little-finger.
14. ‘Istochnik: Navalnii pil samogon pered poletom’, Moskovskii komsomolets, August 20, 2020,
https://www.mk.ru/incident/2020/08/20/istochnik-navalnyy-pil-samogon-pered-poletom.html.
15. ‘“Rossiya eto ne nuzhno”: Kiselev ob”nyasnil, komu vygodno otravlenie Naval’nogo’, News.ru, August 25, 2020, https://news.ru/politics/rossii-eto-ne-nuzhno-kiselyov-obyasnil-komu-vygodno-otravlenie-naval-nogo/.
16. ‘Aleksei Navalny Was Poisoned With Novichok, Germany Says’, New York Times, September 2, 2020, https://www.nytimes.com/2020/09/02/world/europe/navalny-poison-novichok.html.
17. ‘German Prosecutors Accuse Russian Government Of Ordering Killing In Berlin’, REF/RL, 18 June 2020, https://www.rferl.org/a/german-prosecutors-accuse-russian-government-of-ordering-killing-in-ber-
lin/30678013.html.
18. See, for example, ‘If Navalny was poisoned, unlikely it was by Putin: Italian professor pours cold water on “state-sponsored assassination” theory’, RT, August 30, 2020, https://www.rt.com/russia/499453-naval-ny-state-poisoning-theory/.
19. See Michael Carpenter, ‘How to Make Sanctions on Russia Work’, The American Interest, December 18, 2018, https://www.the-american-interest.com/2018/12/18/how-to-make-sanctions-on-russia-work/; see also Mark Galeotti, ‘Gangster Geopolitics: The Kremlin’s Use of Criminals as Assets Abroad’, Russia Matters, January 17, 2019, https://www.russiamatters.org/analysis/gangster-geopolitics-kremlins-use-criminals-as-sets-abroad.
20. Mark Galeotti, ‘What to do about Russia after Navalny?’, Raam op Rusland, September 6, 2020,
https://www.raamoprusland.nl/dossiers/kremlin/1683-what-to-do-about-russia-after-navalny.
21. For a useful overview, see ‘The Information Nation’, The Naked Pravda podcast, December 6, 2019, https://meduza.io/en/episodes/2019/12/06/the-information-nation-kremlin-researchers-and-foren-
sic-journalists-intersect-at-russia-s-black-market-for-leaked-personal-data.