Страх и отчаяние в Поднебесной Империи

Визит Нэнси Пелоси на Тайвань до последнего момента был чистейшей спекуляцией. В официальном маршруте спикера Палаты представителей Конгресса США Тайбей не значится.

Тайвань, гляди какие клоуны!

Информация о намерении Пелоси заглянуть на Тайвань до вечера вторника проходила лишь на уровне слухов и предположений, но, тем не менее, на неделю стала горячей темой новостей. В Пекине суетились и вовсю сыпали угрозами. Причем, если на официальном уровне угрозы были калькой «последнего китайского предупреждения», то на нижних информационных этажах разразилась уже самая настоящая истерика. В государственных (!) СМИ Китая высказывались предложения сбить самолет Пелоси, если тот направится к Тайбею.

Вашингтон жеспокойно варил Пекин на медленном информационном огне, не подтверждая, и не опровергая намерений Пелоси, а лишь говоря, что она может посетить Тайвань, если захочет – и даже президент США не может ей этого запретить.

Наконец, в воскресенье, Пелоси отправилась в путь, чтобы посетить Сингапур, Малайзию, Южную Корею и Японию, и обсудить с их лидерами проблемы безопасности, экономического партнерства и демократического управления в Индо-Тихоокеанском регионе. Тайваня в списке не было, и в Пекине облегченно выдохнули. Но уже в понедельник некая журналистка тайваньского государственного СМИ сообщила в твиттере, что Нэнси Пелоси прибудет в Тайбэй второго августа — и китайский МИД снова разразился обещаниями «решительных мер» с «серьезными последствиями».

Словом, троллинг удался. Вашингтон заставил китайское руководство менять поведение по щелчку пальцев, то демонстрируя страх и растерянность, то принимая невозмутимый вид. Это и была та самая “потеря лица”, которой так опасаются на Востоке, и США одержали победу в этом поединке уже независимо от того, побывает ли Пелоси на Тайване. Кстати, а она там побывает?

На это есть два ответа, и не исключающие, а дополняющие друг друга. Первый: в программе визита Пелоси Тайваня нет. Второй: Тайвань не является признанным США государством, и его не может быть в программе официального визита. Но Пелоси может заглянуть туда просто по дороге, по-соседки: угостит хозяев прихваченной из дома свежей выпечкой и похихикает с ними о свихнувшемся соседе, который стал совсем не в себе, сам выдумывает угрозы и всем угрожает в ответ, да так, что не сразу поймешь, чем.

К этому и сводится официальная позиция Белого дома: хотя Пелоси может посетить Тайвань, если захочет, нервная реакция Пекина вызвана слабым знанием политической динамики США. Это приводит Пекин к неверному истолкованию ее возможного визита, и к излишним волнениям. Визит Пелоси не следует путать с официальным визитом представителя администрации. В Белом доме обеспокоены тем, что Китай не отделяет Пелоси от Байдена, только потому, что оба они являются демократами. Других причин для беспокойства, кроме переживаний китайского руководства, в Белом доме нет. США не боятся китайских угроз.

И кто тут Китай?

КНР никогда не признавала, и не признает независимости Тайваня, считая его частью Китая. Тайвань платит тем же, считая Китай частью себя, то есть, Китайской Республики, КР, а пекинские власти – узурпаторами. Иными словами, на формально-юридическом и дипломатическом уровне в мире есть две версии одного Китая. А по факту – два государства, каждое из которых считает существование другого незаконным. При этом, на полноценном дипломатическом уровне, то есть,в качестве Китая, Тайвань признают только 15 государств-членов ООН, большинство из которых – малые островные государства Тихого океана. Государств, признающих одновременно Китай в версии КНР, со столицей в Пекине, и в версии КР, со столицей в Тайбее, не существует. Признание одного ведет к разрыву дипломатических отношений с другим.

До 1970-х годов именно КР признавали законным Китаем большинство государств и международных организаций, включая ООН. Но с огромным коммунистическим Китаем, существующим по факту, нужно было как-то разговаривать. И центр признания стал смещаться в Пекин, а те, кому нужны были отношения и с Пекином, и с Тайванем научились выкручиваться, “отделяя экономику от политики”. К примеру, США, не поддерживают официально независимость Тайваня, не используют термин «Китайская республика», признают политику Пекина «один Китай». Но не принимают претензий КНР на установление на Тайване своей власти и помогают Тайбею вооружаться для отражения возможной агрессии. Это создает клубок казусов, которыми все стороны не прочь воспользоваться при случае. Так, китайские самолеты, залетая в зону ответственности ПВО Тайваня, формально не нарушают его воздушное пространство, поскольку летают из Китая в Китай. Такие невторжения временами насчитывают несколько сот машин – Пекин постоянно проверяет Тайбей на прочность. Заодно он проверяет на прочность позиции США и Великобритании, которые в ответ посылают к Тайваню просто поплавать авианосные группировки.

Но до военных инцидентов дело не доходит, и не должно дойти в рамках любой нормальной логики. США, КНР и Тайвань слишком тесно сплетены друг с другом финансово, экономически и технологически. Их конфликт был бы похож на драку сиамских близнецов, что маловероятно, но… В случае, если противоречия достигли критической черты, все-таки возможно.

Что изменилось?

Но напряженность вокруг Тайваня в последнее время растет. Корневой причинойтому стал глобальный мультикризис, вызванный разложением капитализма, трансформирующегося в посткап. Этот процесс, стартовавший в глобальном ядре развитых стран, втягивает в себя и менее развитые,часть из которых пережила одну или нескольких неудачных попыток создания общества, основанного на примате прав собственности, и откатилась назад, в специфическое состояние социал-феодализма.

Это состояние в любом случае неустойчиво, но его разложение может идти по-разному, в диапазоне от социального коллапса и деградации РФ и КНДР, до попыток размывания неофеодализма КНР. Сейчас это размывание подошло к критической развилке.

Реформы, начатые Ден Сяопином, придав Китаю экономическое ускорение, не затронули основ социал-феодализма, базирующегося на безраздельной власти КПК. Противоречия между экономическими свободами и социально-политической диктатурой были только смягчены, насколько возможно, и задвинуты в сторону на время. Но глобальный кризис положил конец всем отсрочкам. После сорока лет половинчатых реформ Китай встал перед неотложным и конкретным выбором.

Либо дальнейшая демократизация и вестернизация, включая технологический рост, но ценой глубокой реформы КПК, а также снижения значимости КНР, как государства, в рамках общей тенденции посткапа. Либо разворот назад, в неофеодализм маоистского толка, но ценой закручивания гаек, экономического спада и технологического застоя. В самом лучшем случае застой удасться заморозить на достигнутых рубежах, но эти рубежи, в силу глобальной растянутости сложных производств, оказываются очень зыбкими.

Надо признать, что в пользу второго варианта у руководства КПК есть вполне рациональные аргументы. Он позволит защитить государственность КНР, избежав ее размывания укрепляющимися ТНК, что, в свою очередь, сохранит национальную целостность Китая. Индустриальный уровень, достигнутый КНР, позволяет ей претендовать на позицию мирового №2, сразу следом за США, или за тем, что придет им на смену в посткапе. Это даст Китаю возможность создать вокруг себя соцлагерь, более ресурсный и прочный, чем был у СССР. Наконец, перспективы такого развития более понятны и предсказуемы, чем посткапиталистическая вестернизация. И даже экономический спад, неизбежный в любом случае, как минимум, более предсказуем. Иными словами, для китайских партийных элит, а именно их консенсус определяет политический курс Китая, вариант №2 – надежная синица в руках взамен сомнительного журавля в небе. И Си Цзиньпин, сторонник этого курса, последовательно разворачивает на него Китай по меньшей мере, с XIX съезда КПК, утвердившего его на второй срок на посту генсека. Причем, помимо переутверждения Си, XIXсъезд внес в Устав КПК положение о социализме с китайской спецификой в новую эпоху — по сути, официальную заявку на альтернативный посткап.

После съезда Си Цзиньпин уще сильнее упрочил свои позиции в сложном поле клановых сил, формирующих внутреннюю политику КПК. Вершиной его успехов стал VI пленум ЦК КПК XIX-го созыва, прошедший в Пекине с 8 по 11 ноября 2021 года, на котором Си Цзиньпин получил официальный титул 掌舵- держащий штурвал. Это на ступень ниже статуса кормчего, 舵手, которого удостоился Мао Цзедун. Но Мао мертв, а Си жив, и намерен переизбраться на третий срок на XX съезде КПК, который пройдет в октябре.

Но третий срок Си Цзиньпина ломает сложившиеся в Китае правила,не дающие власти перерасти в личный культ. Они нигде не прописаны, но опираются на консенсус партийных кланов. Генсек КПК не может быть избран более, чем дважды, с возрастным ограничением в 68 лет. Си Цзиньпину 15 июня исполнилось 69, в октябре он завершит свой второй срок. По всем показателям ему надо уходить, либо достигать нового кланового консенсуса. Третьего не дано, поскольку генсек КПК вовсе не диктатор, а только первый среди равных в составе Постоянного комитета Политбюро. И, хотя ситуация, по всем признакам, сложилась там в пользу Си Цзиньпина, никто не гарантирует его переизбрание на все 100%. В прямом конфликте со сложившейся традицией ему нужно очень убедительно обосновать ее слом, демонстрируя успехи, или хотя бы не допуская явных провалов.

Между тем, экономическая ситуация в Китае сегодня крайне сложная. Общемировой экономический кризис усугубили жесткие эпидемические ограничения, обусловленные высокой плотностью населения в городах Китая. Впрочем, эпидемия лишь добавила ярких штрихов. Главных же причин китайских трудностей две. Во-первых, государство откровенно плохо справляется с регулированием огромной и сложной китайской экономики. И не потому, что в Китае мало толковых специалистов, а руководство КПК не прислушивается к их мнению. Экономика Китая, как и всякая большая экономика, уже не вполне китайская. Она, в первую очередь, органическая часть экономики глобальной. Ей невозможно рулить напрямую из Пекина, из Вашингтона и откуда угодно еще, а косвенные методы управления предполагают компромиссы и консенсусы таких масштабов и глубины, к которым КПК, в рамках разворота к директивному маоизму не готова.

Во-вторых, глобальная экономика сегодня тоже пребывает в глубоком кризисе, обусловленном сменой ведущей экономической формации. А такие кризисы, как известно из истории, могут достигать апокалиптических масштабов.

Все это прямо отражается на жизни в Китае. Год назад его госдолг составлял более 300% ВВП (более $40 трлн), с перспективой выхода на 350% ВВП к концу 2021 года. Причем, внешний долг не превышал 15-20% ВВП, а 45% внутренних долгов висели на недвижимости, включая долги застройщиков, не сумевших продать более 50 млн. квартир и домов.О том, что произошло за год в конкретных цифрах,данных, увы, нет. Но точно известно, что заметного улучшения не наступило. Недавние события в городе Чжэнчжоу, провинции Шаньдунь, где 400 тысяч людей вышли на протесты после того, как Хэнаньское отделение Народного банка Китая заморозило их сбережения — а власти в ответ на это вывели на улицы танки, демонстрируют глубину проблем достаточно ярко.

В этой ситуации, и в рамках избранного курса, Си Цзиньпин вынужден все жестче ограничивать в Китае не только гражданские, но и экономические свободы, а также искать дешевые ресурсы, в том числе и у антизападных режимов. Это обостряет отношения КНР с Западом, и без того непростые. И, вот, на фоне клубка проблем, и за три месяца до XX съезда КПК, на котором Си Цзиньпин должен предстать лидером, достойным стать исключением из правил, Нэнси Пелоси летит на Тайвань, демонстрируя его де-факто независимость. Между тем, Тайвань остро нужен Китаю. Настолько остро, что даже силовой вариант решения проблемы рассматривается Пекином всерьез – впрочем, только на самый крайний случай, до которого дело едва ли дойдет.

Тайвань и технологии

Несмотря на то, что Китай стал “мировой фабрикой” с прямой подачи США, Вашингтон настаивает на жесткой фильтрации технологий, передаваемых американскими разработчиками на китайские производства, и на создании критических разрывов в технологических цепочках. Так, производство миропроцессоров строго ранжировано: новейшие технологии применяются только на территории США, а технологии второго ряда выводятся в Южную Корею и Китай. Да, на островной Китай, то есть, на Тайвань – а кто скажет, что Тайвань не Китай? Пекин, во всяком случае, не скажет. А материковый Китай получает технологии третьего ряда, с критическими разрывами в них.И глава тайваньской компании TSMC, одного из мировых лидеров в производстве чипов, уже отреагировал на угрозы Пекина по поводу приезда Пелоси, предупредив, что вторжение Китая на остров вызовет прекращение поставок. TSMC – это от трети до половины мирового микропроцессорного рынка. Точных данных, как обычно, нет, но, в любом случае, это очень много.

Логика США в конфликте вокруг Тайваня выглядит так: да, проседание поставок ударит по всему миру. Но США, как разработчики и держатели микропроцессорных технологий, смогут оперативно, за несколько лет, открыть новые производства, или расширить имеющиеся. Тайваньцы и южные корейцы – доверенные исполнители, имея под боком КНР и КНДР, они не рискнут отступать от договоренностей об эксклюзивном доступе. А вот Китай, конечно, еще не Россия, но потенциально даже более опасен. По факту он давно полупартнер-полупротивник, технологичесике возможности которого нужно ограничивать и жестко контролировать. И визит Пелоси на Тайвань, должен напомнить Пекину о том, что Китай, конечно, один, но столиц у него пока две, и армий тоже. И США готовы поддержать одну из них против другой — той, которая НОАК.

Китайская же логика исходит из того, что война будет крайне убыточна для США – даже в большей степени, чепм для Китая. А у США и без того немало трудностей, и они, как и всякая демократия, к ним более чувствительны, чем Китай. Так что хотя короткий военный конфликт не исключен, но лишь короткий, после чего США неизбежно сядут за стол переговоров, где у них можно будет выторговать что-то интересное. И даже угроза конфликта – тоже повод для торга, тем более на фоне войны в Европе.

Именно Китай пошел на обострение тайваньской проблемы после атаки Путина на Украину, пытаясь выжать из ситуации максимум выгод. Визит стал ответом на эту попытку, и одновременно – предостережением. Едва ли Пекин станет сейчас играть на дальнейшее обострение ситуации – это может помешать запланированному ходу XX съезда. Ну, а после съезда, имея в запасе пять лет, Си Цзиньпин тем более не станет играть ва-банк. Но именно сейчас он оказался в очень непростой ситуации, просчитывает возможные последствия от визита Пелоси, и пытается выработать, хотя бы вчерне, ответы на них. И ему страшно, поскольку всех ответов у него, похоже, пока нет.

Эксклюзив

Сергей Ильченко, для Newssky