Станет ли судьба генерала Младича уроком генералу Мизинцеву

В жизни Ратко Младича был эпизод, который превратил его из пусть и жестокого, но все же человека, в голый костяк генерала-палача. У Мизинцева он впереди, пишет «ДС».

На днях весь мир ужаснулся тому, что совершили русские в Ирпене и Буче. Ранее симпатичных, будто игрушечных городках под Киевом. Но войска РФ сотворили там совсем не игрушечную трагедию и самый настоящий геноцид. Массовые захоронения, братские могилы, тела со следами пыток и со связанными за спиной руками, трупы детей со страшными травмами. В первые же дни после того, как эти поселки были возвращены под контроль Украины, в Минобороны Украины опубликовали информацию, что в одной только Буче украинцев русскими было убито больше, чем в Вуковаре хорватов сербами. И тут же СМИ запестрели сравнениями российско-украинской войны с Югославскими войнами. И вновь миру презентовались параллели: Буча — Вуковар, Мариуполь — Сребреница. Вот только Мариуполь до сих пор в осаде, а природа Югославских войн отличается от российско-украинской войны. В случае последней — речь не идет о распаде государства и гражданской войне, а о войне ядерной державы против страны, отказавшейся от своего ядерного потенциала ради гарантий безопасности.

Сравнение каких бы то ни было войн — категорически некорректно. Не бывает двух одинаковых войн, как не бывает двух одинаковых личностей. Но бывают очень похожие судьбы. Часто это сходство — предупреждение для того, кто живет позже.

Порой военачальники получают яркие титулы. Рядом со званием и фамилией звучат слова, которые максимально точно описывают ту карьеру, которую сделал офицер — и дают ответ на вопрос преступил офицер за время службы границы дозволенного, или нет. В новейшей истории было не так много генералов, которые получали титулы мясников и палачей. После кровавых 90-х на Балканах в прессе закрепился штамп «боснийский мясник» о генерал-полковнике Ратко Младиче — командующем армией боснийских сербов. О другом генерал-полковнике, но уже русском, говорят и говорили в разное время нечто похожее — «мясник Мариуполя», «палач Алеппо». Речь идет о Михаиле Мизинцеве.

Действительно, оба этих человека преступили все границы, которые должны существовать для офицера, для мужчины, для человека. Но они — мясники и палачи все же очень по-разному.

О генерале Младиче за эти годы сказано очень многое и вряд ли можно добавить к портрету что-то новое — после турбофолковых хитов, воспевающих следы сапог генерала на всех дорогах городов, чьи имена стали синонимами преступлений против человечности, после резни в Сребренице, после его поведения в МТБЮ, доказывающего то, о чем много говорили сталкивавшиеся с Младичем на службе — феерическое упрямство и убежденность этого человека в собственной правоте не знают никаких границ. Но Младич, к огромному сожалению для мира, никогда не был карикатурным югославским военным с пропагандистского плаката — слишком серьезное он получил образование и слишком грамотно он подходил к выполнению поставленных перед ним задач. Он учился убивать и учился хорошо.

Но отрицать карикатурность образа Михаила Мизинцева не получится никак. Его биография — это переплетение концентрированного образа современного российского офицера из российского же кинематографа и всех штампов о российском высокопоставленном офицере, плотно вошедших в культуру. То есть с одной стороны это персонаж «Грозовых ворот», «Девятой роты» или любого другого подобного кино — никогда не говорящий полными предложениями, но всегда рявкающий или выплевывающий из себя обрывки фраз вроде «не по уставу», «чтобы я не видел», «я ему туда бутылку засуну». Все это весь мир имел возможность слышать на перехватах переговоров Мизинцева с его подчиненными, опубликованных ГУР МО. А с другой — высокопоставленный военный чиновник, пристраивающий нерадивого сына и других родственников в Минобороны на работу — ведь как не порадеть родному человечку, который, к тому же, никак не справляется сам.

Такая невозможность держаться какой-то одной линии, доиграть образ до конца, отвечать за слова — основа натуры Мизинцева. Этот человек стал офицером в Киеве, окончив в 1984 году Киевское высшее общевойсковое командное училище. У офицеров этого поколения так или иначе оставались связи, общение, принципы помощи сокурсникам — по крайней мере, до 2014 года. После 2014 это были скорее исключения, но они существовали. Но для Мизинцева нет никаких барьеров в том, чтобы устраивать акты геноцида в стране, которая сделала его офицером, принимала у себя и содержала в течение четырех лет. Похожая история и с нынешней должностью Мизинцева — начальника Национального центра управления обороной. Этот Центр — структура, ответственная за все, что происходит с армией: ходом ее операций, снабжением, информационным реагированием. В Сирии в этой роли, согласно официальной российской легенде, он координировал возвращения беженцев. На деле же — отвечал за планомерное стирание Алеппо с лица земли. То есть преступление прикрывается нарочито гуманитарной тематикой — беженцы, коридоры, работа с гражданским населением в зонах боевых действий\постконфликтных зонах. В Мариуполе, который российские вооруженные силы под началом Мизинцева казнят уже больше месяца с особым цинизмом — не щадя стариков, женщин и детей — он тоже формально отвечает за доступ международных организаций к гуманитарным коридорам и за сами эти коридоры. И то и дело выступает в российских медиа с заявлениями о том, что «ООН отказывается принимать участие в эвакуации мирных жителей Мариуполя», не сообщая о том, что Россия не прекращает огня, и что речь уже многократно шла не о гуманитарных коридорах на свободные территории Украины, а о депортации измученного осадой гражданского населения в Россию. Все публичное позиционирование Мизинцева — это попытки частыми появлениями в прессе и слащавыми портретными зарисовками на местных сайтах Вологодского региона стереть всю неприглядную правду о своей службе и своих личных качествах. И нельзя сказать, что Мизинцев стал таким с годами — в своей подлости и трусости смотреть правде о себе в глаза этот человек удивительно последователен. И именно из-за этого сравнение Мизинцева и Младича частично рассыпается.

Но — похожие судьбы и исторические примеры даются, чтобы учить. И один урок из службы и последующей судьбы Младича Мизинцев все же мог бы извлечь.

В жизни Ратко Младича был эпизод, который превратил его из пусть и жестокого, но все же человека, в голый костяк генерала-палача — в чистую ненависть к гражданскому населению страны-противника ради выполнения поставленной задачи. Это самоубийство его дочери Анны, 23-летней студентки-медика. В какой-то момент она узнала о том, что именно творил ее отец в Боснии, и застрелилась из его первого наградного пистолета. Сам Младич многократно говорил, что она унесла с собой его сердце, а люди, видевшие генерала боснийских сербов после этого, отмечали, что человек, который и раньше не был настроен на диалог, и мало обращал внимание на мнение окружающих, закрылся в себе и перестал слышать совсем. Кого бы и что бы то ни было.

Военные редко говорят всю правду о себе. О своей службе. О том, что на самом деле такое война — а война и люди на ней сильно отличаются от героев фильма «Офицеры», столь любимого Мизинцевым (что не оригинально, ведь «Офицеры» — это любимое кино целого поколения российских военных). Но в жизни каждого военного есть те люди, которые эту правду не должны узнать никогда. Ведь это их убьет — морально или физически. И в жизни каждого военного есть люди, с чьей смертью ничто больше не будет иметь значения. С чьей смертью будет проиграно все и новые бои потеряют смысл.

А сейчас не девяностые. Да и Украина — не Югославия. На преступления русских в Украине смотрит в режиме реального времени весь мир. И среди этих глаз обязательно будут важные для Михаила Мизинцева. Возможно, самые важные.

И это тот главный урок, который судьба Младича должна дать Мизинцеву. Впрочем, есть еще один: суд будет. И он будет физическим и земным — если другой Суд не настанет раньше.

И это касается любого русского генерала или офицера, пришедшего в Украину с оружием — суды будут. Это уже неизбежность. И вам, русским офицерам, следует уповать на то, что вы окажетесь на скамье подсудимых. Ведь остается вариант с быстрым правосудием и возмездием. За Бучу, за Гостомель, за Бородянку, за Мариуполь. За каждый украинский город и село, которое вы разграбили. За каждого замученного вами ребенка. За каждую женщину, которую вы изнасиловали. За каждого расстрелянного гражданского.

Помните, что в мире нет человека, который бы ничем или никем не дорожил. И в Украине давно знают, кто дорог каждому из вас.

Возмездие будет. И оно будет справедливым и неотвратимым.

Ранее Newssky писал «У печей крематория. Оккупанты сжигают украинцев в Мариуполе».