Шелковый тупик

Вызовы и риски сотрудничества Киева с Пекином в 2021 году.

В последнее время в украинских СМИ появляется все больше материалов о радужных перспективах украинско-китайского сотрудничества, имеющих ярко выраженный характер политической рекламы. Доводы просты: растущее значение Пекина в восстановлении международных экономических связей после пандемии и других системных мировых кризисов, относительная закрытость для Украины рынка ЕС при свертывании хозяйственных отношений с агрессивной неоимпериалистической Россией и ее сателлитов в регионе СНГ, первое место Китая в экспорте украинской продукции в текущем году. Приоритетность политико-экономического сотрудничества с Китаем некоторыми экспертами подается как единственная панацея для хронически больной украинской экономики. В информационную кампанию активно включаются тяжеловесы. 6 декабря 2020 года, ведущими информационными агентствами страны растиражировано интервью отечественного агроолигарха Олега Бахматюка телеведущему 112 канала Дмитрию Спиваку.

Владелец крупнейшего агрохолдинга Украины рассказал, как ему пришлось прожить в Китае 244 дня, чтобы получить на базе компании «Укрлендфарминг» разрешение на поставку украинской кукурузы в Китай: «Мы привезли около сотни китайских журналистов в Украину за свой счет. На страницах китайских СМИ с тиражами в 100 млн экземпляров писали про нас. Мы построили этот мост, по которому все это теперь движется, и мы рады, что у нас это получилось». Следует отметить, что в современном рыночном обществе доминирует теория, что интересы крупного национального капитала определяют национальные интересы всего государства. Понятно и то, что «китайский мостик» Бахматюка двусторонний и «сотни журналистов» теперь будут окучивать украинское информационное пространство в интересах Поднебесной.

Однако китайские лоббисты активно действуют и на высшем государственном уровне, непосредственно в Офисе Президента Украины. Недавно, в интервью китайскому информационному агентству «Синьхуа» Владимир Зеленский, явно с подачи райтеров, озвучил следующее: «Украина стала одной из первых стран, которая поддержала инициативу председателя КНР Си Цзиньпина “Один пояс, один путь”.У нас есть значительный потенциал для сотрудничества с Китаем в различных сферах, сопоставимый и даже больше, чем у многих других восточноевропейских стран. Мы заинтересованы в успешной реализации этого потенциала. Китай уверенно занял первую строчку в рейтинге наших крупнейших торговых партнеров: в прошлом году наш товарооборот составил около $13 млрд. И все увереннее Китай выходит на ведущие позиции среди основных экспортных партнеров Украины».

Действительно, в 2019 году Китай стал крупнейшим внешнеторговым партнером Украины, обогнав и Россию, и Германию, и Польшу. Но не учитывается одно важное обстоятельство в международном контексте: за последние десять лет Китай многократно расширил экономическое сотрудничество почти со всеми странами мира — от открытой и развитой Новой Зеландии до полузакрытой и социалистической Кубы.

То есть сам по себе рост связей с Китаем, пускай и бурный ни о чем не говорит — такой есть примерно у каждой страны на планете. Куда важнее структура этого роста и его относительные темпы по сравнению с другими частями мира. А тут ситуация для нашей страны выглядит менее оптимистично.

В большинстве сфер сотрудничество Украины с Китаем развивается значительно медленнее, чем в среднем по миру. Контраст между почти нулевыми показателями 20 лет назад и миллиардными сегодня, конечно, производит впечатление. Но он никак не отменяет того, что относительное значение нашей страны для быстро растущей китайской экономики падает по сравнению с десятками других государств — от Латинской Америки до Юго-Восточной Азии.

Колебания мировой конъюнктуры, политические перестановки и внутренние кризисы бросают показатели сотрудничества Киева с Пекином то вверх, то вниз, от удачного года к неудачному, подтверждая, что Украина остается для Пекина ситуативным и легко заменимым партнером. Свободный от исторических и геополитических комплексов в этой части мира, Китай подходит к сотрудничеству с Украиной с жестких прагматичных позиций. А такой подход выявляет, что Киев способен предложить что-то интересное и конкурентоспособное лишь по очень ограниченному набору вопросов.

Предметные разговоры о том, что Китай — это перспективный экономический партнер, начались на рубеже 1990— 2000-х годов. Тогда Украина, с одной стороны, уже более-менее освоилась с собственной независимостью, а с другой — растеряла постсоветские иллюзии, что наши товары легко завоюют западные рынки после выхода из СССР.

Китай выглядел удачным промежуточным вариантом новых рынков. Это виделось альтернативой российскому рынку, от которого Украина в то время сильно зависела. Но альтернатива не такая требовательная и давно поделенная, как Запад. Плюс впечатление, что на китайском рынке можно расти бесконечно, что там баснословные прибыли, а общее коммунистическое прошлое поможет найти общий язык. Поначалу казалось, что технологический разрыв между нашими странами не так уж велик, экономики во многом дополняют друг друга, и структура взаимного обмена может получиться довольно сбалансированной. При втором сроке президентства Леонида Кучмы Украина открыла свои технологические парки в Харбине и Цзинане.

Однако Китай быстро перенял интересовавшие его технологии и потерял интерес к дальнейшему промышленному импорту. Многие проекты развалились еще на этапе обсуждения. А тем украинским компаниям, кто все-таки ввязался в экспансию, вскоре пришлось или уйти, или ограничиться символическим присутствием, которое не имеет особого значения даже для них самих, не говоря уже о влиянии на структуру торговли между странами или китайский рынок.

В результате вместо взаимодополняющего обмена промышленными товарами с высокой добавленной стоимостью торговля Китая с Украиной стала строиться по классической схеме китайских отношений с развивающимися странами. Мы поставляем Китаю сырье с низкой степенью обработки и легко заменяемыми производителями. А Китай нам — оборудование и товары массового спроса, вроде обуви, одежды, электроники, игрушек.

В целом, за последнее десятилетие сформировалась устойчивая и вряд ли преодолимая специализация, когда 75% экспорта в Китай приходится всего на три группы товаров: железная руда (35% в 2019 году), зерно (24%) и подсолнечное масло (14%). Эти товары не только не создают дополнительных рабочих мест и добавленной стоимости при производстве, но еще и очень уязвимы для колебаний мировых цен, конкуренции со стороны других производителей и возможного протекционизма. Мало того, многие из них — это важные статьи торговли Китая с его крупными партнерами, типа США, Австралии, Канады. А потому условия их импорта для третьих стран могут сильно меняться из-за двусторонних сделок Пекина.

Речь о рисках для экспорта украинского зерна в Китай. Десять лет назад этой торговли не существовало, а в 2019 году она принесла Украине более $1 млрд. Вроде бы здорово, но этот успех напрямую завязан на повороты торговых войн, которые ведет Китай. Вернее, сегодня ведет, а завтра может и помириться.

Самая большая доля в украинском зерновом экспорте у кукурузы кампании Бахматюка, и объемы ее поставок растут пропорционально снижению поставок из США, с которыми у Китая в последние годы копилось торговое напряжение, переходящее в торговую войну. Не так давно, в 2013 году при миролюбивом Обаме США продали Китаю кукурузы на $847 млн, Украина — на $26 млн. В 2019 году, при напористом Трампе пропорция перевернулась почти с идеальной симметрией: у США — $75 млн, у Украины — $896 млн.

Конечно, было бы глупо не воспользоваться неожиданно открывшейся нишей на рынке. Но это не отменяет высокой вероятности неприятных неожиданностей. Противоречия между Пекином и Вашингтоном могут смягчиться, и Китай согласится опять активно покупать американскую кукурузу в обмен на возможность расширить свой экспорт в США. А Бахматюку с партнерами придется думать, куда пристроить кукурузу почти на миллиард долларов.

Главная проблема — торговля Украины с Китаем бурно развивается не столько за счет экспорта, сколько из-за роста отрицательного торгового сальдо. В 2019 году Украина купила в Китае примерно вдвое больше товаров, чем туда продала. Разрыв измеряется миллиардами долларов.

Быстрый рост китайского импорта, который тянет за собой и рост товарооборота, — один из самых обманчивых показателей, который далеко не всегда говорит об успехах страны, а часто — наоборот, о проблемах.

Например, среди крупнейших статей китайского импорта в Украину сразу за электроникой и оборудованием идет обувь. Всего за четыре года, 2015–2019, размер поставок удвоился, достигнув $360 млн. Но этот впечатляющий рост говорит совсем не о прорывах в сотрудничестве с Китаем или процветании украинского потребителя, а лишь о том, что украинцам надо во что-то обуваться.

Представления о китайских инвестициях и льготных кредитах оказались не менее оптимистичными, чем вера в легкие прибыли от выхода на китайский рынок. Тема финансовых вложений Китая в Украину пережила два мощных всплеска. Первый — после финансового кризиса 2008 года, когда казалось, что времена экономического доминирования Запада закончились, а накопивший огромные резервы Китай сейчас начнет активно инвестировать их за рубежом. Второй — после 2013 года, когда китайское руководство объявило о запуске «Пояса и Пути» — плана масштабных инфраструктурных инвестиций по всему миру, чтобы лучше связать экономику Китая и рынки Запада. Эта инициатива Пекина заставила десятки стран, в том числе Украину, поверить, что попасть из Китая в Западную Европу почти невозможно без нашего участия.

В китайцах наши политики стали видеть волшебного партнера, который из каких-то своих неведомых соображений готов вложить любые деньги и привести в порядок сколь угодно убыточные госпредприятия и даже целые отрасли.

Вообще тема чудотворных китайских инвестиций, которые уже на пороге, возникает регулярно, когда надо придумать, как исправить ситуацию в какой-нибудь запущенной отрасли экономики. То Китай планирует купить/арендовать 3 млн гектаров украинской земли (это 30 тысяч квадратных километров — целая Бельгия), чтобы превратить нашу страну в свой главный аграрный центр за рубежом. То Минрегионразвития в 2015 году заявили о том, что китайские компании собираются потратить $15 млрд на строительство жилья на Украине.

Способ спасти угольную отрасль тоже известен — ее надо приватизировать китайцам. Украинскую атомную энергетику ждут улучшения — Китай проявляет интерес к строительству новых энергоблоков. И само собой, китайцы должны были развернуть на Украине всевозможные производства — ведь после Ассоциации с Евросоюзом нет в мире лучше страны для экспансии на европейские рынки.

Однако, вера в китайскую щедрость и собственную незаменимость не сопровождается реальными шагами по повышению привлекательности украинской экономики для китайского бизнеса, а потому реального притока вложений так и не случилось. Китай инвестирует в Украину по несколько миллионов долларов в год — чистая условность для нашей страны. Часть инвестиций может идти через другие юрисдикции и выглядеть как, скажем, кипрские, но этот поток вряд ли значителен. Для сравнения: накопленные инвестиции Китая в беднейшие страны Центральной Азии Киргизию и Таджикистан на конец того же 2018 года составили почти $1,4 млрд и $1,9 млрд соответственно.

В целом же инвестиционные успехи Украины в сотрудничестве с Китаем хорошо характеризует сравнение с другими странами. Понятно, что мы не обладаем нефтяными богатствами, как Ангола, или уникальным географическим положением, как Джибути. Но вот взять, например, Гану. Это небольшая и совсем не богатая африканская страна без всемирно известных сырьевых месторождений. У нее нет ни советского промышленно-инфраструктурного наследства, ни образованной рабочей силы. Также Гана не претендует на звание плацдарма для выхода на рынки Европейского союза. Тем не менее, накопленных прямых китайских инвестиций в этой стране на конец 2018 года было в пять раз больше, чем в Украину — $1,8 млрд.

Казалось, ситуацию могла бы изменить китайская инициатива «Пояс и Путь» — совершить инфраструктурную революцию в регионе, удачно расположенном на сухопутном пути из Китая в Европу. Но и здесь, как и в инвестициях в производство, реальные результаты получились очень скромными — особенно на контрасте с громкими заявлениями. Скоростная электричка в киевский аэропорт —самый яркий пример проектов, которые ничем не закончились, несмотря на годы переговоров.

Украинские планы поучаствовать в «Поясе и Пути» разбились через российскую агрессию в 2014 году. Потеря контроля над Крымом сделала неактуальным китайский проект строительства глубоководного порта на полуострове. Дальше началась война в Донбассе, а значит многочисленные ограничения на транзит и транспортное сообщение — не лучшие условия, чтобы налаживать логистику между Китаем и Европой.

В 2016 году Украина приняла участие в попытке запустить альтернативный маршрут в обход России — через Центральную Азию, Закавказье и по Черному морю через Украину в Европу. Но популярностью этот маршрут не пользуется. Непонятно, зачем везти товары из Грузии сначала на Украину и только потом в Европу, когда можно отправить их напрямую в ЕС через порты Румынии и Болгарии?

При всех проблемах и разочарованиях в торговле и инвестициях есть одна сфера, в которой Украина представляет для Китая гораздо больший интерес, чем Гана, Камбоджа или Аргентина, — это военно-техническое сотрудничество. В этой области Китай активно сотрудничает с Украиной еще с 1990-х годов.

С тех пор Украина остается одним из крупнейших поставщиков вооружений в Китай, уступая только России и Франции. А Китай для Украины — главный рынок для оружейного экспорта. Отечественный ВПК готов продавать китайцам практически все, на что у тех есть спрос: ракеты «воздух-воздух», авиационные и танковые двигатели. В 1998 году мы продали недостроенный авианосец «Варяг». В 2001-м — прототип Су-33 опытный самолет Т10К54. В 2009-м — суда на воздушной подушке «Зубр». Китай охотно покупал у Киева советские наработки ради технологий в годы, когда Россия опасалась продавать ему передовые вооружения.

После 2014 года сотрудничать с Китаем стало труднее. С одной стороны, многие предприятия украинского ВПК остались без поставок части комплектующих из России. С другой — Кремль стал намного охотнее продавать Китаю свои вооружения, понимая, что он все равно вскоре сможет разработать аналогичные технологии самостоятельно.

Тогда и пошла речь о том, что Украина может продать Китаю не просто военную продукцию, а производящие ее предприятия. Больше всего китайцев интересовал производитель авиационных двигателей «Мотор Сич». В 2016 году китайская Skyrizon Aircraft купила его контрольный пакет акций, но сделка зависла в ожидании одобрения Антимонопольного комитета Украины. Комитет тянул с ответом несколько лет, пока на сделку не обратили внимание в Вашингтоне. В 2019 году останавливать ее в Киев приехал советник Трампа по национальной безопасности Джон Болтон. Осознав, что прозападный курс несовместим со столь глубоким сотрудничеством с Китаем, украинское правительство арестовало акции «Мотор Сичи», и теперь китайцы судятся с нами за компенсацию.

Судьба «Мотор Сичи» не предвещает ничего хорошего для китайских проектов другого отечественного авиационного гиганта — «Антонова». Предприятие, чтобы сохранить производство, остро нуждается в финансировании, которое надеется получить благодаря массовым заказам из Китая. Но китайскую сторону интересуют прежде всего технологии — особенно самого большого в мире грузового самолета Ан-225 «Мрия». Переговоры о сотрудничестве и так шли трудно, а при новой чувствительности США к передаче технологий Китаю ожидать прорывов не приходится.

В целом же пик военно-технического сотрудничества Китая с Украиной остался позади. Китайцы уже переняли большую часть технологий, которые достались нам в наследство от СССР, или нашли им замену. В перспективе Кабмину Украины под внешним давлением придется постепенно сворачивать взаимодействие с Китаем.

Следует сказать и о самом большом политическом разочаровании, которое принесли Украине последние шесть лет сотрудничества с Китаем. Несмотря на немалое количество возможностей, Пекин упорно отказывался занимать сторону Украины в конфликте с Россией. Даже аннексия Крыма в 2014-м году не спровоцировал Китай на что-то большее, чем дежурные стерильные заявления о том, что любой конфликт надо урегулировать мирно и с учетом интересов всех сторон.

Многие украинские политики избалованы международным вниманием из-за того, что наши политические страсти происходят прямо у границ ЕС, считают мир «украиноцентричным», тщетно ожидая такого же повышенного интереса от Китая. А дальше происходит столкновение с реальностью, выясняется, что ничего не получится, потому что у нас нет ни емкого внутреннего рынка, ни избытка дешевой рабочей силы, ни минеральных ресурсов, ни технологий, ни заявленного Президентом Украины Владимиром Зеленским «уникального географического положения». Зато есть конфликты, коррупция, постоянно меняющиеся правила, манипулирующие общественным мнением олигархи и вера в собственную незаменимость. Украина по-прежнему проигрывает по большинству направлений глобальной конкуренции за инвестиции, кредиты и торговые потоки, а добивается чего-то в узких и довольно примитивных нишах, которых совершенно недостаточно, чтобы обеспечить успешное развитие отечественной экономики.

Напоследок, говоря о приоритетах внешнеполитической команды Байдена, следует отметить, что новый президент США считает Китай главным конкурентом в борьбе за глобальное лидерство, а Россию — наиболее недружественной из крупных держав, поэтому Вашингтон, жестко отстаивая интересы Украины в конфликте с Россией, однозначно не оставит без внимания отношения Пекина и Киева.

Андрей Мишин, кандидат политических наук, директор Киевского института мирных исследований, для Newssky