Пригибая мыслящий тростник. Очерк международных отношений. Ч. 30. Эксклюзив

Роман Сергея Войтовича

Предыдущая часть здесь.

Бандеровки

К концу лета начали возвращаться со стажировки в Блумингтон и наши с Сашей сокурсники.

Наталка, девушка с которой мы вместе приехали в США, провела лето на стажировке вместе с мужем, который уже закончил курс, в Мировом Банке в Вашингтоне. Он остался там работать, она вернулась доучиваться, а через год планировала снова присоединиться к нему. Наталка родом из Львова, а западно-украинская диаспора оказалась бессмертной. В этом году она даже в малюсеньком Блумингтоне нашла двух украинских старушек, пани Зиновию и пани Катерину, которые жили там долгие годы, в юности увезенные родителями в США, подальше от советской власти, накатившей в конце тридцатых на западную Украину. С целью экономии Наталка и поселилась в доме одной из старушек, которая с большим удовольствием приняла у себя соотечественницу, а вторая старушка при этом очень ревновала. Обе были одинокими, дети, до момента получения наследства, напрочь забыли об их существовании, поэтому Наталка несомненно обязана была заполнить накопившийся за годы скуки и одиночества дефицит общения.

Я долго жил вместе со своей бабулей, отлично понимал как это не просто уживаться с пожилым человеком, который прожил один долгие годы и успел вполне прикипеть к такому одинокому состоянию души и быта, однако отговаривать не стал. Ведь ей предстояло потерпеть всего какой-то год, а старушкам все же радость. И возможно, что последняя! Жили они неподалеку друг от друга, всего в нескольких минутах пешком, поэтому жить у одной и навещать чуть ли не ежедневно другую, проблемы не представляло.

— Я рассказала о тебе пани Зиновии. — как-то раз сообщила мне Наталка. — Она полна энтузиазма с тобой познакомиться, особенно когда узнала, что ты коренной киевлянин. К тому же, у нее есть к тебе деловое предложение! И у пани Катерины тоже. Пани Зиновия ей тут же сообщила о твоем существовании по телефону.

— Я с удовольствием познакомлюсь с жертвами режима, однако просто не представляю, какое у них может быть ко мне деловое предложение? Как я понимаю, старушки они небогатые, коротают жизнь на пенсию, но если я чем-то могу им помочь, то я конечно с радостью.

— Вы же с Сашей купили машинку для стрижки газонов, да и автомобиль у вас есть. А у старушек домики с лужайками. Они предлагают тебе стричь их лужайки раз в две недели, и готовы за это платить по двадцать долларов за стрижку. Поэтому завтра приглашают тебя в гости. Ты как?

— Я готов стричь им лужайки, хоть сам процесс и не доставляет мне большого удовольствия, однако денег с пенсионеров я не возьму. Пускай это будет в виде бесплатной помощи землякам.

— Хорошо, это уж вы сами завтра обсудите.

На следующий день я купил торт, и мы поехали к старушкам. Они конечно готовились! Суп, вареники, маковники очень приятно удивили, и напомнили, насколько я соскучился за родным городом, кухней, друзьями, бабушкой. Старушки были милые, улыбчивые, вежливые. Разговор развивался в уже знакомом для меня русле — жиды, комиссары, зверства, жизненный слом, эмиграция, фотографии, письма, книги. Я слушал их и поражался, насколько одинаково судьба скрутила всех этих украинских эмигрантов второй волны (первая была после первой мировой войны). Тот же антисемитизм, неприкрытая ненависть ко всему советскому, стальная бескомпромиссность жизненной позиции, с возрастом только закалившаяся. Я все порывался спросить, нет ли у них сестры в далеком канадском доме престарелых, однако сдержался. Не мне давать оценку позиции этих двух бабулек, проживших очень непростую жизнь, прожженную тяжелым утюгом великой войны.

Мы со старушками быстро сдружились. Я расхваливал блюда, простую, домашнюю обстановку, носящую на себе несомненные следы украинского национального колорита, восхищался стойкостью взглядов и оценок, несмотря на пятьдесят лет, проведенных на чужбине.

Я клялся старушкам, что мне вполне хватает стипендии, что я с превеликим удовольствием буду стричь им лужайки совершенно бесплатно, однако они были непреклонны. Было видно, что несмотря на то, что они не были богаты, что едва сводили концы с концами на свои небольшие пенсии, старушки также искренне хотели помочь мне, своему соотечественнику, впитывающему американские знания в их, теперь уже родном, Блумингтоне. Поэтому, чтобы не обидеть, и чтобы старушки не смели чувствовать себя чем-то мне обязанными, я все-таки согласился на пятнадцать долларов за стрижку.

И весь следующий год я с удовольствием ездил стричь лужайки. Для старушек это был праздник. Мы подолгу общались, потом вкусно обедали, и расставались через несколько часов, вполне довольные друг другом. Единственным минусом было то, что я не умел водить машину, но меня всегда охотно подвозили то Гоша, то Теймур, а в последствии и Витя.

Особенно невезучей была пани Катерина! Как-то раз она мне поведала, что ее несчастную старушечью избушку атаковали злобные термиты. Эти замечательные насекомые вполне способны быстренько перегрызть перекрытия, и легко завалить даже не такую ветхую хибарку, в какой жила пани Катерина. Чтобы извести этих тварей, старушке пришлось выложить целых десять тысяч долларов, накопленных за долгие годы. Лечение выглядит интересным — приезжает специалист по насекомым, и по периметру дома закапывает в землю упитанные цилиндры где-то метровой длины, на расстоянии примерно двух метров друг от друга. Потом периодически приезжает, и осматривает эти загадочные приборы. Весь процесс длится более месяца и стоит минимум десять тысяч долларов.

А еще я убирал газон пани Катерины, после того, как Блумингтон атаковали цикады. Это такие громадные мухи, которые пронзительно пищат, особенно когда их кругом миллионы. А в тот момент, Блумингтон покрылся ковром из цикад. Они были повсюду, падали на голову, цеплялись к одежде, шуршали под ногами, и при этом ужасно орали. А где-то через четыре бессонных, благодаря их писку, ночей, они все неожиданно издохли. А на пятый день я ходил углубившись по щиколотку в море дохлых цикад по лужайке пани Катерины и граблями сгребал их на огромную кучу. Как я потом выяснил, такие нашествия бывали в этом регионе регулярными, и случались раз в семнадцать лет. Почему именно раз в семнадцать лет непонятно, мнения расходятся. Но это простое число, и такая периодичность выхода из разнообразных щелей на поверхность с целью размножения, видимо связана с предохранением от смешения с другими, близкими видами насекомых.

Остальные второкурсники

Сережа Черный также стажировался летом в Мировом Банке. Там очень охотно брали на стажировки, а потом и работать выпускников нашего факультета. Но я о такой карьере даже не думал. Для меня невозможно было даже представить, чтобы работать на организацию, которая губит одну страну за другой, включая мою собственную.

Но больше всех преуспела рыжая, некрасивая, полная, но очень веселая Таня Петрова, из Волгограда. Она стажировалась в каком-то банке в Ричмонде, и нашла там свое счастье. Еще более рыжий чем Таня, конопатый, сорокалетний Скотт в костюме, солнцем сиял на фотографиях, которые та показывала мне тайком. За каких-то три месяца все у них завертелось настолько серьезно, что Таня даже заикалась о возможной свадьбе. Пока о Скотте она рассказывала довольно туманно, но было ясно, что он работает в банке, в котором она стажировалась.

Большинство незамужних барышень, которые прибыли вместе со мной учиться в Америку, не скрывали своих грешных помыслов спрутом опоясать какого-нибудь наивного американца, выйти за него замуж, и всеми правдами и неправдами остаться и закрепиться в США. От Тани же, а человек она настоящий, русский, очень открытый, веселый и где-то наивный, я такого никогда не слышал. Наоборот, она была крайне серьезной, усердно училась, писала на родине диссертацию, и в меру сил всех кругом поучала, боролась за правду и справедливость. Например, индуску, с которой снимала квартиру, учила носить теплые носки, а когда та ослушивалась, серьезно ее отчитывала и следила за выполнением приказа. Индусы действительно удивительные люди! В Блумингтоне зимой может быть снег, и до минус пятнадцати. Пальто они конечно покупают, однако при этом продолжают ходить по снегу в шлепанцах на босу ногу, как будто носки и сапоги являются для них злейшими врагами. Конечно, при этом мерзнут, болеют, и зарабатывают сопли.

Как-то задание по одному предмету необходимо было делать в группе. Я сразу предупреждал Таню, чтобы не вздумала попасть в одну группу с американцами, иначе придется каждый день собираться, и говорить ни о чем, лицемерно создавая видимость искреннего рвения. А американцев в этом занятии переплюнуть не удастся. Ведь это у них в крови!

Таня конечно ослушалась, делала задание в американской группе, а когда пришло время оценивания работы, преподаватель, редкий подлец, решил ввести элементы демократии в учебный процесс. Группа сама должна была выставить оценки своим участникам. Так как все оценки хорошими быть не могут, то плохую оценку выставили естественно Тане, как иностранке, которая вряд ли сможет за себя постоять. Но не тут-то было! Таня, настоящий русский революционер, выложила все что она думает по этому поводу в лицо и своим замечательным одногрупникам и преподавателю, что совсем не принято в лицемерной американской демократической среде, в результате чего разгорелся нешуточный скандал.

Со своим Скоттом она также чуть не порвала, когда тот безапелляционно заявил, что во второй мировой войне победили США. Она ему поведала о своем папе военном и о геройском Сталинграде, из которого она родом. Умный Скотт не стал спорить, и дипломатично съехал на то, что победила коалиция. На этом и порешили, но каждый в душе все равно остался при своем мнении.

Когда вернулся Саша, мы зажили по-старому. Учеба, друзья, вечеринки, пикники. Однако прежней дружбы почему-то уже не было. Как-то слишком много мы пережили вдвоем за этот сумасшедший год. Видимо случился перебор, как при игре в очко. Через пару месяцев к нему окончательно приехала Лена, которая на некоторое время возвращалась в Узбекистан. Ей явно не нравился наш неустроенный быт, старый дом, скрипучий пол, постоянный проходной двор, к которому мы так уже успели привыкнуть. Я не знаю, о чем они там говорили, но недовольство Сашиной супруги становилось все более очевидным. Но я не особо обращал на это внимание.

Продолжение здесь.