Пригибая мыслящий тростник. Очерк международных отношений. Ч. 12. Эксклюзив

24.09.2021 0 By NS.Writer

Роман Сергея Войтовича

Предыдущая часть здесь

Глава 4. Трудное решение

Маски

Вот я и решил, не оглядываясь назад следовать нити, вложенной в тот день Марком Михайловичем в мои руки.

Когда Марк Михайлович вышел из нашего кабинета, я отсел, правда с рюмкой коньяку, от друзей-пьяниц к своему рабочему месту, достал из конверта бумаги, и принялся внимательно их изучать.

Анкета была сложная, с множеством каверзных, дурацких и бессмысленных вопросов типа: «А зачем вы хотите участвовать в нашей программе? Чего вы хотите достичь благодаря учебе в США? Почему вы считаете, что мы должны отобрать именно вас? и т.п.», заведомо программирующие лукавый ответ, но хорошо выявляющие, готовы ли вы и насколько уверенно врать и прогибаться ради достижения поставленной цели. Именно такие кандидаты-приспособленцы, как это бывает во всех западных структурах и компаниях, и нужны были организаторам программы.

Это был уже второй нелегкий опыт борьбы с коварным крючкотворством западной бюрократической мысли после канадской прививки. Если бы я периодически не перемежал свои ответы приятным обжигающе-кисловатым вкусом армянского напитка, дарующего наитие, то я никогда бы так удачно не преодолел всех хитрых англо-саксонских рогаток, на которых зиждется западный мир. Но Бог уже вдохнул в меня вдохновение, и ваш покорный слуга тогда был непобедим!

С горем пополам справившись с анкетой, я состряпал три рекомендательных письма, одно из которых занес Марку Михайловичу, чтобы он подписал у министра, а с двумя другими поехал подписывать самостоятельно: к женщине, руководительнице благотворительной организации, по протекции того же Марка Михайловича, и к руководителю христианско-демократической партии Украины.

Неожиданно, самым сложным вопросом оказался заверенный перевод дипломов. По окончании рабочего дня мы с верным часовым с польской фамилией на такси поехали домой за дипломами, и впритык к закрытию переводческого агентства, успели сдать дипломы на перевод. Девочка не бралась перевести два диплома за один день, однако пьяное обаяние моего спутника-проходимца, которому не один раз удавалось надуть сборную по гребле и не выдать им положенных спортивных костюмов, все-таки возымело свое действие на синий чулок, и к вечеру следующего дня перевод был готов и заверен нотариусом.

Подготовка необходимых документов произошла со скоростью метеора, и в четыре часа вечера следующего дня, за час до окончания приема документов, я, с пухленькой папкой под мышкой вбежал в офис. Очередь соискателей, рассчитывающих на светлое заокеанское будущее, была длиннющая, однако, что совсем не характерно для американцев, прием документов был продлен по барному принципу, до последнего посетителя. И около восьми вечера мне таки удалось добраться до заветного стола. Служащий проверил наличие заполненной анкеты, рекомендаций, переведенных заверенных копий диплома, записал мою контактную информацию, затем положил мои документы поверх высокой стопки аналогичных надежд претендентов на счастливый билет, улыбнулся и порекомендовал ожидать письменного уведомления.

Американская государственная программа «Маски» заключается в предоставлении возможности выходцам из бывшего Советского Союза абсолютно бесплатно, за счет американского правительства, получить образование и почетное звание магистра в одном из престижных американских университетов. Слава американской благотворительности! Но на самом деле, программа рассчитана на привлечение лучшей части молодежи (лучшей, благодаря тщательной системе отбора и большому конкурсу, от 20 до 100 человек на место, в зависимости от специальности и квоты, выделяемой американским правительством для конкретной страны СНГ) и формирования, по факту возвращения на родину, агентов влияния США и готовых, дипломированных специалистов для американских компаний на территории бывшего Советского Союза, хорошо понимающих психологию и требования новых хозяев мира. А для того, чтобы все новоиспеченные кадры возвратились на родину, придумали специальную визу, по окончании действия которой, счастливый выпускник не имеет права проживать на территории США на протяжении целых двух лет.

Программа называется «Маски» не потому что все участники программы носят на лице маски, хотя обучение умению в нужный момент нацепить маску фирменного американского лицемерия и является одной из целей программы по умолчанию, а потому, что такую прекрасную программу придумал сенатор с такой вот странной фамилией — Джон Маски.

Особо радужных надежд я не питал. Пообщавшись с несколькими другими претендентами, которые в этот вечер также подавали документы, и практически все, как оказалось, далеко не в первый раз, я довольно пессимистически оценивал свои шансы. Отбор проходил в три этапа:

Первый — заполнение необходимых документов и предоставление рекомендаций. Львиная часть претендентов отсеивалась уже на этом этапе, поэтому правильное заполнение анкеты становилось ключом к успеху. Во избежание коррупции все анкеты отправлялись в США, и решение о претендентах которые прошли дальше, принималось в самом сердце мирового полицейского — городе Вашингтон.

Второй — экзамен Toefl на знание английского языка. Так как я подавал документы по гуманитарной специальности «Государственное управление», то этого экзамена было достаточно. На некоторые специальности требовались дополнительные навыки, и кандидаты сдавали дополнительные тесты. А государственному управленцу оказалось ничего не нужно, кроме умения уверенно трепаться на английском языке.

Ну и третий этап — как положено, собеседование. Приезжали американские опытные специалисты, все внимательно взвешивали, и по факту общения, принимали окончательное решение.

Ну и ладно, подумал я, не пройду, то так дальше и буду нести нелегкую ношу тренера-администратора сборной команды Украины по гребле. А не возьмут, то во второй раз подаваться по программе не стану, не очень-то я эту Америку люблю, да и планов дальнейшей жизни вне родины я не лелеял.

Пролез

Я это сразу понял, когда через два месяца на мою электронную почту пришло сообщение, что я прошел в следующий тур, и меня приглашают для прохождения теста на знание английского языка — Toefl. Если сказал «А», то нужно уже говорить и «Б», поэтому дальше я уже не сомневался, выбор был сделан. По результатам анкетирования отсеялось большая половина претендентов, и я не был в их числе. Это было верным предзнаменованием и прямым указанием свыше правильности сделанного выбора.

По условиям программы, Toefl не был главным критерием. Естественно, нужен был какой-то минимальный уровень, чтобы можно было претендовать на поступление в университет, да и каждый университет ставил свою минимальную планку знания английского для иностранных студентов, выражающуюся в определенном балле Toefl. Однако, в случае программы вопрос решался таким образом, что если кандидат все-таки перспективный, и по всем критериям, кроме языковых, подходил, то, до начала учебы в США, его отправляли на курсы английского языка, в университете Норфолка, на океанском побережье.

Если уж есть мед, то ложками! Я решил попробовать сдать Toefl посредственно, чтобы угодить еще и на летние двухмесячные языковые курсы перед началом осеннего семестра. Готовился к сдаче Toefl самостоятельно. Купил на книжном рынке тренировочный диск, сидел усердно готовился, изучая специфику данного теста. Всю жизнь я слыл тугодумом, все задания выполнял хорошо, но тратил на их выполнение значительно больше времени, чем остальные, всегда пытался все выверить до мелочей. Поэтому ознакомление со структурой теста и типичными заданиями было необходимо, несмотря на то, что английский я знал довольно неплохо. Нельзя было не успеть выполнить какое-нибудь из заданий. Неправильно можно, а вот не выполнить совсем нельзя, не засчитывался весь тест. Я был вполне удовлетворен результатами подготовки. В результате тренировок получалось выполнить все задания вовремя. Тест состоял из нескольких разделов, последним из которых было небольшое сочинение на несложную тему. Я решил, что если все успею, то сочинение напишу очень краткое, для проформы, чтобы получить за него минимальный балл, и таки втиснуться на летние языковые курсы.

Так и поступил — написал сочинение из четырех строчек, получил за него минимальный балл, но, так как перестарался с остальными заданиями, то результирующий балл был довольно пристойным, и, таким образом, плакали мои летние языковые курсы на океанском побережье.

Но впереди оставалось самое главное отборочное испытание — собеседование. Так как моя анкета, которую я сочинил за два дня и подал со всеми возможными рекомендациями в последний день подачи документов прокатила на ура, да и Toefl оказался не проблемой, я уверенно прибыл собеседоваться, уже абсолютно уверенный в победе. Снова со мной происходила полная смена обстановки на грани пропасти, а в данном случае коварного болота украинской государственной службы, в котором водится самый зеленый из всех зеленых змиев на земле.

Собеседование происходило в офисе организаторов, длилось полчаса, отведенных в четко обозначенную дату и время. Проводил его старик-профессор, полная противоположность Пикса, одет со вкусом, по крайней мере, ниже костюма были все-таки туфли, а не кроссовки, и некая толстенная молодая матрона, почему-то в подтяжках. Видимо, таких длинных поясов для ее талии не производят даже в США. Как выяснилось, пожилой джентльмен был действительно профессором-международником из университета штата Индиана, а матрона в подтяжках была представителем организаторов программы.

Молодое, но прилично заплывшее лицо матроны имело глупо-обыденный американский вид, поэтому опасаться ее не приходилось. А вот за стеклами дорогих очков профессора скрывался проницательный умный взгляд повидавшего мир и людей дипломата. Один из пальцев правой руки украшал массивный масонский перстень с большим зеленым камнем. Таким я в первый раз увидел профессора Джонса, одного из основных координаторов проекта. Решения принимал явно он, поэтому и беседу необходимо было строить так, чтобы завоевать именно его благосклонность.

Вопросы были стандартными, как и в анкете, и не отличались разнообразием.

— Зачем вы хотите учиться в США?

— Всю жизнь мечтал увидеть вашу страну и закончить один из престижных университетов. — уверенно лгал я.

— В анкете вы пишете, что хотите специализироваться по государственному управлению, но вы же уже заканчивали Академию государственного управления в Киеве?

— Да, но я хочу стать настоящим профессионалом! В наших странах абсолютно разные подходы к государственному управлению, и я хотел бы изучить наиболее передовые западные подходы, которые по возвращению в Украину смогу применить на практике. — парировал я, имея в виду основную идею проекта, что по окончанию учебы агенты влияния должны вернуться на родину и начать активно заражать гнилым либеральным атлантизмом местные государственные и негосударственные структуры.

— Понятно! — одобрительно улыбнулся серьезный профессор. — А почему мы должны выбрать именно вас? Что, например, такое выдающееся вы сделали на своей предыдущей работе, что заслуживаете предпочтения со многими десятками соискателей, которые претендуют на место?

— Написал и подготовил к принятию Верховной Радой Украины два закона Украины, подготовил к подписанию три международных договора и восемь протоколов о международном сотрудничестве в области физической культуры и спорта. — скромно ответил я, изобразив на лице глубокомысленное смиренное выражение.

Это был мой звездный час! Удар достиг цели — победа была в кармане! Дальше диалог больше касался технических подробностей принятия законов и подготовки международных договоров, моего опыта учебы в Украине и ожиданий от образования в США. Аскетическое лицо профессора не выражало определенных эмоций, но я был уверен, что мне таки придется покинуть родину на некоторое время.

Однако чемоданы паковать было рано! Уже и уверенность пошатнулась, я начал сомневаться в правильности своих выводов насчет победы на собеседовании, да и на периодические вопросы Марка Михайловича о результате моего участия в программе устал отвечать, что пока никакого результата нет. В любом случае, успокаивал я себя, ничего страшного. Я же и подался на программу практически случайно, и в конкурсе участвовал без особых надежд и ожиданий, да и куда мне без поддержки было соваться. Вон люди по пять раз подавались, а так и не прошли.

Однако американская бюрократическая машина работает ничуть не быстрее нашей. Ответ пришел только через три месяца. Меня приглашали на конференцию счастливчиков, которым предстояло учиться в самых разнообразных университетах США, разбросанных по всей стране, широкому спектру специальностей.

На конференции провели инструктаж организаторы, бывшие участники программы, которые все-таки вернулись на родину, ответили на всевозможные вопросы, а мы, ново-вляпавшиеся в программу, раззнакомились и обменялись контактами.

У меня была довольно сложная ситуация. Организаторы долго не могли придумать, в какой университет меня послать. Практически все остальные соискатели уже знали, в какие города едут и целенаправленно паковали чемоданы. И только я, по так и оставшимся неизвестными мне причинам, повис в воздухе. Лишь за три недели до отъезда я узнал, что должен лететь в Блумингтон, основной кампус университета штата Индиана, изучать государственное управление в школе, так в Америке величают факультеты, государственного управления и управления в сфере окружающей среды, если коротко, то SPEA (School of Public and Environmental Affairs — прим. авт.). Это означало, что профессор Джонс решил рекомендовать меня для учебы в университет и на факультет, где преподавал сам.

Необходимо отметить, что университет в американском виде, это колосс науки! Обучение происходит практически по всем мыслимым и немыслимым направлениям и специальностям. В рамках одного университета обязательно будет и школа музыки, и бизнес-школа, и медицинское подразделение — в общем, все в одном. Поэтому кампусы обычно оккупируют целые городки, жизнь которых крутится в орбите университета. Университет штата Индиана не был исключением. Оккупировав маленький городок среднего запада Блумингтон, который находится в часе езды на автомобиле от столицы штата Индианаполиса, университет дислоцировал там более двадцати тысяч студентов, не считая армии преподавателей на любой вкус и цвет, и на каждого студента приходилось примерно по одному жителю города, большинство из которых кормилось от храма знаний, начиная от городского транспорта, завязанного на нужды университета, и заканчивая различными забегаловками, заточенными в основном под студентов.

Университет штата Индиана, это довольно престижный государственный университет, который входит в американские Топ 20. Но в США все это довольно условно и зависит от независимых рейтингов по разным специальностям. Кто конкретно эти рейтинги определяет и проставляет я так и не понял, но, например, в те годы Индиана Юниверсити был первым по экологии и музыке, а по моей специальности, которую я в результате выбрал — анализ политики, уверенно входил в пятерку лидеров среди университетов США.

Последние сомнения

Я уже знал куда предстоит ехать, но за оставшиеся три недели предстояло сообщить эту новость моей любимой семидесятидевятилетней бабушке, вдвоем с которой, после смерти мамы, я жил уже долгие десять лет, и никогда не покидал ее дольше чем на две недели. Мне было страшно и жалко оставлять ее одну, я очень боялся, что прощаться придется навсегда. За последние годы память ее сильно ослабла, глаза слезились, а некогда крепкая фигура высохла и согнулась под бременем лет, лицо и руки покрылись сетью глубоких морщин, накинутой повелителем времени.

Когда я таки решился сообщить ей новость, то решил, что если она попросит меня никуда не ехать, то останусь. К тому же с каждым днем приближения заветной даты, я все больше сомневался в правильности выбора и решения, и не хотел ехать. Кроме любимой старушки, в Киеве оставалось все мое прошлое, поколения предков, славно проживших свои жизни в древнем городе, мои друзья, подруги, родственники, сослуживцы, которые, как я чувствовал, относились ко мне хорошо и тоже не хотели расставаться.

Однако, казалось сама судьба дает прекрасный шанс, и если его не использовать, то вполне возможно, что вырваться из порочного круга нищеты, зависимости и алкоголизма уже не придется, и любовь моих близких людей в скором времени обернется унизительной жалостью и состраданием.

Поэтому последний рубеж, это был барометр с бабушкой. Если попросит остаться — останусь, если нет — то поеду!

— Бабуля! Я победил в сложном конкурсе, и теперь должен ехать учиться за границу, если точнее, то в США. Как ты к этому относишься? — таки рискнул я сообщить ей как-то вечером.

— Конечно, поезжай если нужно. — ни один мускул не дрогнул на ее морщинистом лице. Старая дворянка, пережившая голод, Великую Отечественную Войну, застой и перестройку, отлично умела держать себя в руках.

— Но это же на целых два года! Как ты останешься одна? Вполне возможно, я не смогу вырваться домой во время учебы.

— Ничего-ничего, пенсия у меня есть, на жизнь мне хватит. Сестра будет ко мне приходить, скучно не будет. Главное чтобы у тебя все было хорошо. — спокойно ответила бабуля. — Такой шанс раз в жизни выпадает!

— Спасибо! — единственное, что я смог выдавить в ответ.

Все сомнения были позади. Выбор был сделан окончательно. Оставалось уволиться, поехать дней на десять отдохнуть, и собирать вещи.

Я сообщил своим друзьям и родственникам последнюю новость. Все они искренне меня поздравляли и говорили что я враль, всегда публично высказывался о том, как не люблю США и американцев, а теперь еду туда учиться, и они сомневаются, увидят ли меня когда-нибудь на родине еще раз.

— На родину вернусь в любом случае, в Киеве жили мои прадедушки и прабабушки, и Родину предавать в мои планы никак не входит. — возражал я на эти вполне закономерные предположения. — Просто глупо упускать шанс, когда американское правительство платит за учебу, да еще и стипендию нормальную дает. Да и врага лучше знать в лицо! Вы же мой девиз знаете. Есть шанс все увидеть своими глазами и объективно оценить.

Все мои родственники, друзья, сослуживцы и знакомые в общем-то были жертвами повального преклонения перед западом, весьма распространенного в те годы в странах бывшего Советского Союза, как результат поражения в холодной войне, поэтому оценивали мой демарш на запад как большую жизненную победу и поздравляли с такой невиданной удачей, а я их не разуверял. Это было бессмысленно!

Я понимал, что бабушка Нина, сестра моей бабушки, на три года младше, слабая поддержка. Поэтому договорился с папиной второй женой, которая с детства была одним из моих лучших друзей, что она присмотрит за бабушкой. Она была уже взрослая женщина, очень ответственная и добрая, поэтому насчет заботы о бабуле я немного успокоил совесть, хотя на душе и оставался тяжелый камень.

На работе тоже все восприняли мое решение позитивно. Василию, конечно, было обидно терять собутыльника, а Юрию Николаевичу, надеюсь, что хорошего, сотрудника, но они понимали, что выбор сделан правильный, открывающий возможность более позитивной перспективы, поэтому никто не возражал, и только требовали широкой прощальной поляны. Особенно радовался за меня Марк Михайлович, который вполне справедливо считал себя крестным отцом моего успеха.

Денег у меня не было вообще. Вся небогатая жизнь строилась от зарплаты до зарплаты. Однако я продал за триста долларов свой домашний компьютер — в ближайшие два года он мне явно не должен был понадобиться, а бабушка в своем преклонном возрасте уже не могла освоить даже азы компьютерной грамотности.

Этих денег вполне хватило на широкую финальную поляну, а также на скромный десятидневный отдых в Алуште — перед таким жизненным переломом необходимо было хоть как-то очистить мозг, и это вполне состоялось.

Августовское тепло, спокойное приветливое море, удивительная мягкая природа южного берега Крыма, два близких друга, которые согласились меня морально поддержать и отдохнуть со мной на море, очень помогли расслабиться и психологически подготовиться к полной смене картинки. Каждый пляжный день все больше отдалял меня от прошлого — пьянства, кощея и его самоспортобеспечения, приема несуществующих делегаций, дипломатических поездок, бюрократической переписки, подготовки документов, приказов, договоров, служебных записок, и все ближе приближал заокеанское академическое будущее. Излюбленный массандровский портвейн, ночной преферанс на троих, пляж и море, вечерний променад среди всех возможных форм, длин и углов искривления голых женских ножек, стали прекрасным финальным аккордом моих проводов в самое длительное в моей жизни путешествие за границу. Но чем ближе виделся конец отпуска, и тем самым час отлета, тем больше возвращалась тревога и сомнения в правильности сделанного выбора.

— Но это всего на два года. — успокаивал я себя. — На этом жизнь не заканчивается. Вернусь, и все будет в порядке. Может, хоть из болота все-таки выберусь. Работу более престижную и высокооплачиваемую найду.

По приезду из Крыма в Киев, я пришел в офис программы за своим иностранным паспортом. Виза уже стояла, даже не нужно было в консульство ходить на собеседование, все поставили автоматически. Вместе с паспортом мне также вручили поздравительное и одновременно сопроводительное письмо, подписанное лично послом Соединенных Штатов. Виза была типа J1, на три года, которая позволяла многоразово покидать территорию США, однако по согласованию с кураторами программы, а также ограничивала въезд на территорию США по окончанию программы, сроком на два года, чтобы выпереть, по возможности всех, новоиспеченных агентов влияния на свои нищие родины.

Только во время сборов я оценил, насколько я беден! После продажи компьютера оставалось двадцать долларов, больше у меня денег не было. В последний день перед отъездом я их достал из священного ящика своего письменного стола, который включал все мои сбережения и документы, положил в виде единственной купюры в свой бумажник, и принялся за укомплектование небольшой спортивной сумки.

Сборы были недолгими. В сумку влезли две старенькие футболки, тенниска, последние две пары целых носков житомирской фабрики, исподнее, спортивный костюм и беговые кроссовки Адидас, московского производства, некогда вымученные у кощея в спортобеспечении, бритвенные и банные принадлежности. Больше с собой везти в Америку было нечего. Всем остальным я рассчитывал разжиться уже на месте учебы. На себя я одел рубашку с короткими рукавами, рабочие брюки и туфли, затем подошел и заглянул в зеркало. Как я прошел весь этот конкурс было непонятно! Из зеркала на меня уставилось загорелое, однако несколько дряблое, в результате бюрократического влияния министерской работы лицо, с уже намечающимся вторым подбородком и усталым от безнадежной жизни взглядом светло-серых глаз. Хоть и опрятная, но сильно ношеная рубашка дополнялась темными брюками, на которых отчетливо выделялись бурые пятна — результат многочисленных посиделок последних двух лет. Картину отлично дополняли покрученные старые башмаки. Одним словом — позор!

Проводы

Как мне сообщили в офисе организаторов, на одном самолете со мной летит девушка Наташа, уроженка славного города Львова. Я ее никогда не видел, однако несколько опасался региональных особенностей характера, имея определенный сомнительный опыт общения с жителями Галиции. Подозревал, ведь кого еще американцам отбирать с запада моей родины на учебу, что она окажется яростной националисткой, и будет говорить исключительно по-украински, с характерным акцентом, зациклившись на национальных интересах Украины даже на чужбине. А как она может воспринять такого потрепанного субъекта как я, да еще и русскоязычного, настораживало. Но выбора не было. Это была единственная и неповторимая моя внешность и одежда, не считая засаленного рабочего костюма с грязными рукавами, лацканами и блестящими локтями. Жизнь в штатах приходилось начинать с чистого листа — Табула Раса!

Провожать меня поехала в аэропорт на автобусе большая часть семьи — бабушка с сестрой, тетя и дядя, папина вторая жена и ее сын и дочь — то есть, мои брат и сестра по папе. Я был очень рад, что все решили сопроводить блудного сына в такую душевно сложную для меня минуту, но никак не рассчитывал, что будет так непросто отвернуться от них всех, выстроившихся в ряд, улыбающихся и машущих руками, и двинуться по направлению к стойке регистрации, куда провожающих уже не пускали. В последний раз я обернулся, увидел двух своих бабушек, держащихся под руку, и чуть снова не передумал лететь. Две сестры казались такими слабыми и беззащитными, сгорбленные под весом лет старческие фигуры, тонкие, неуверенные в любой опоре ноги, слабые улыбки и усталые от жизни взгляды практически не пускали вперед. Я даже потянулся назад и почувствовал, что через секунду у меня как в детстве хлынут слезы, и я уже никуда не полечу.

Тогда я собрался, в последний раз махнул рукой, отвернулся, и быстро нырнул во внутренности терминала.

— Ничего, ничего, это всего на два года! Вернусь, и буду примерным внуком! — уже в который раз успокаивал я себя.

Казалось, что я долго не смогу умилостивить свою совесть бессмысленными обещаниями самому себе. Однако, когда я без особых проблем прошел таможенный и пограничный досмотр и поднялся на второй этаж аэропорта «Борисполь», меня сразу отвлекло уникальное зрелище сотен хасидов, возвращавшихся в полной экипировке с ежегодного Уманского паломничества к могиле святого цадика.

В черных кошерных сюртуках и шляпах, из-под полей которых торчали завитушками пейсы, бородатые паломники усердно и необычно молились, приматывая кожаными ленточками какие-то кубики ко лбу или локтям, и ритмично покачивались. Я не разбираюсь в еврейских религиозных обычаях, но наблюдение за необычной публикой аэропорта на время отвлекло меня от раздумий о бабушке и превратностях судьбы.

Продолжение следует здесь


Підтримати проект:

Підписатись на новини:




В тему: