Пригибая мыслящий тростник. Очерк международных отношений. Ч. 11. Эксклюзив

Роман Сергея Войтовича

Предыдущая часть здесь

Но были и действительно полезные книги, которые мне и покупать не пришлось. В результате моих трех встреч, набралось более двадцати килограмм различной литературы, в основном на религиозные темы, которые, в соответствии с условиями программы, Пикс должен был отправить следом за мной в Украину. Представляю, сколько книг ему пришлось бы отправлять, если бы я участвовал не в трех встречах, а последовал примеру девочек, и назначал по две встречи в день.

Написание аналитической записки по результатам стажировки продвигалось успешно, подходило к концу. Я даже находил достаточно времени помочь с переводом на английский шедевров аналитической мысли Юношева и Бори.

Финальная аналитическая записка получалась довольно содержательной и интересной, и Пикс об этом знал. Чтобы хоть как-то воззвать к моей черствой совести, профессор решил пойти на крайние меры и продемонстрировать серьезность всего процесса, к которому я относился излишне легкомысленно. Во время очередной встречи в его кабинете, Пикс решился показать мне «дело», которое уже успели на меня завести организаторы стажировки в процессе отбора, а также во время пребывания непосредственно в Канаде.

Я и подумать не мог, что организаторы успели так интенсивно пошевелить серым веществом головного мозга. Сразу вспомнились советские детективные романы и фильмы, в которых часто фигурируют целые тома уголовных дел. Профессор достал из ящика стола и вывалил на стол папку, страниц в семьсот.

— Я под колпаком у Мюллера! — сразу пришло на ум. — Но Пикса я естественно поблагодарил за оказанное доверие.

Это же надо столько бумаги потратить на такую ерунду! А может и не ерунду, я же не знал истинных целей организаторов по отношению ко мне, и зачем в действительности показал мне досье Пикс.

Но такие действия профессора возымели обратный эффект. Я не стал усерднее, однако несколько насторожился. Больше я с профессором без свидетелей не встречался. Спокойно дописал работу, выбрал время, когда его нет в офисе, и подсунул под дверь его кабинета.

Я подозревал, что самолюбивый старик может обидеться, и не ошибся. Через несколько дней обнаружил свою работу с комментариями профессора под своей дверью в общежитии. Симметричный ответ основа дипломатии! Хотя нужно отметить, гордый профессор оказался неплохим человеком. Комментарии были позитивными, справедливыми, и по делу. Он поставил мне высший бал и дал работе самую лестную оценку. Несколько позже она была в украинском варианте опубликована в ежегодном сборнике Академии, среди лучших аналитических работ за текущий год.

Во время последней встречи мы прощались, и все обиды были забыты. Пикс крепко пожал мою руку и лично подхватил своими жилистыми крепкими руками, двадцатикилограммовый ящик с книгами из моей комнаты, и отнес его на отправку. Я очень хотел ему помочь, но боялся предложить, ведь он так хотел казаться молодым и крепким! Еще снова обидится! Я не стал мешать этому самобичеванию и позволил восьмидесятидвухлетнему герою донести мою тяжелую ношу до самого конца.

На этом прививка могла и завершиться, если бы не еще одно происшествие в Оттаве, снова связанное с украинской диаспорой, однако уже с другой частью, самой последней волной 90-х.

Где-то за неделю до конца стажировки, организаторы предложили еще одно развлекательное мероприятие. В одном из малоизвестных ресторанов города, должна была произойти ежемесячная встреча выходцев из Украины. Эмигрантам первой волны не нужны были рестораны для встреч. За сотню лет они обросли солидным жирком, построили большие культурные центры, где могли вполне спокойно удовлетворять свои национальные амбиции путем пения украинских песен и бесед о зверствах жидовских комиссаров.

Новая же волна украинских варваров из 90-х, не имела своих насиженных мест дислокации, да и навряд ли когда-нибудь заимеет — нехарактерное это вложение для детей перестройки и кооперативного мира разгула первоначального периода накопления капитала. Поэтому и собирались они раз в месяц в ресторане, или на концертах русскоязычных гастролеров, которые иногда прибывают для стрижки купонов и в Канаду.

Мрачноватый деревянный интерьер ресторана напоминал скорее английский паб, чем украинский шинок. Рушничков и вышиванок, в отличие от украинских центров и дома престарелых, где мы уже успели побывать, не наблюдалось вовсе, и по представлению директрисы дома престарелых, здесь было примерно девяносто процентов жидков, примерно в такой пропорции народ говорил по-русски. Только десять процентов отщепенцев от первой волны и их детей, которым было интересно пообщаться с представителями последней волны и ужаснуться, во что выродилась украинская культура в девяностые, говорили на псевдо-украинском, с характерным бандеровским акцентом.

Ввиду того, что с девочками окончательно помириться не удалось, мы расселись за разные столики, но проявили полную солидарность, заказав по бокалу холодного местного пива без закуски. Закуску не брали совсем не потому, что есть не хотелось. Дело было вечером, и в промежутке между завтраком и моментом заказа пива, живот все-таки уже успел прилипнуть к спине. Просто нашим людям, широким натурам, ни в коем случае нельзя гарантировать только завтрак, а остальное давать в виде живых денег. Наличность закончилась у всех одновременно, примерно через две недели стажировки пропито было все. После этого мы кушали как настоящие индейцы — один раз в день, за завтраком. Причем практически одно и то же — омлет с беконом был основным и самым сытным блюдом, лицом, так сказать, местной культуры питания.

Поэтому на пиво еще наскребли последние копейки, а на закуску уже рассчитывать не приходилось. Разве что нашим девушкам. Хоть они и не отличались особой привлекательностью, однако ввиду полной внешней физической деградации и серьезного ожирения местного женского пола, все-таки могли составить конкуренцию, стать объектами желания и похоти местной диаспоры. И в результате надеяться на угощение каким-нибудь ужином.

Невольно я стал свидетелем занимателього диалога за соседним столом, где сидела Илона и общалась с двумя смешными усатенькими эмигрантами, потомками выходцев третьей волны, от роду лет тридцати. После традиционного скучного обмена приветствиями и взаимных представлений, Илона заказала себе пиво, а эмигранты, естественно, пиво плюс ужин. Мясо с картошкой были очень соблазнительными, запах источали невероятный.

— Ты не будешь ужинать? — спросили эмигранты голодную Илону.

— После шести я не ем! — типа хитро ответила женщина-бюрократ.

— Замечательно! Но очень вкусно! Завидуем твоей железной силе воли! — довольные что не возникло дополнительных расходов, активно пережевывая мясо, прокомментировали невольные экзекуторы.

— Но ты можешь взять у меня немного картошки. — через некоторое время, дожевывая последний кусок мяса, предложил с барского плеча один из двоих, видимо по голодному блеску Илониных глаз определивший, что дело может быть и не в диете.

— Спасибо, я не голодна! — парировала с вымученной улыбкой мученица желудка.

— Да ничего страшного, я уже наелся, а картошку больше не хочу. Можешь спокойно брать, меня от этого не убудет. — еще раз предложил простодушный джентльмен.

— Спасибо еще раз. Если захочу, я возьму. — надулась Илона и отхлебнула пива, окончательно признав свое женское поражение, поняв, что придется в этот вечер удовлетвориться лишь пенным некрепким напитком.

— Да, выдающиеся у вас тут нравы, и высокий культурный уровень! — позволил и я себе высказать комментарий женщине лет сорока, подсевшей к этому времени за мой столик.

— Разный народ тут собирается. — ответила Анжела, активная женщина, в начале девяностых владелец и директор кооператива в моем родном Киеве.

Кооператив она продала, и вот уже десять лет как переехала в Канаду, а теперь домохозяйка при богатом канадском муже, на которого она за несколько лет до описываемых событий успела поменять своего украинского неудачника.

— Эти два оболтуса родились уже здесь, дети эмигрантов из семидесятых. Хотят поддерживать язык, вот и приходят сюда раз в месяц. А по менталитету уже совсем канадцы. — продолжала она.

— Довольно печально. И что, все канадцы такие? — спросил я.

— Подавляющее большинство, но мы с ними особо не общаемся. — ответила бывший кооператор. — У всех свои тусовки, по национальному признаку и уровню доходов.

— Не даром мне уже через неделю назад домой захотелось! Еле-еле доживаю последние деньки стажировки! Но, слава Господу, через пять дней наконец-то домой. Не могу дождаться заветного часа.

— Это почему же? В Канаде же очень хорошо! — несколько более эмоционально чем следовало, обиделась Анжела за место своего обитания. — У меня большой дом, семья, много друзей, высокий уровень жизни.

— Приглашаю тебя завтра вечером в гости, сам все увидишь, и с бывшими соотечественниками поближе познакомишься. — Анжела захотела в глазах земляка-киевлянина реабилитировать Канаду, со всеми ее обитателями, включая себя. — Я за тобой завтра заеду.

Мы договорились к семи, и на следующий день я начал готовиться к визиту в гости. Подготовка была несложной и состояла практически из одного действия, выудить у прижимистого докторанта последнюю бутылку водки, которая оставалась. Но все прошло даже легче, чем я рассчитывал. Ведь он был мне благодарен за помощь в переводе его шедеврального манускрипта.

И вот во всеоружии, с бутылкой водки в котомке под мышкой, ровно в семь вечера меня подобрала Анжела, и мы поехали к ней в гости. Дом был большой, двухэтажный, с бассейном, как положено, со всех сторон окаймлен ярко-зеленой лужайкой. Муж Анжелы отсутствовал, был в командировке, кроме меня, из гостей планировалась еще одна семейная пара бывших киевлян и пожилой сосед-миллионер, тоже украинского происхождения. В общем, весь цвет местного общества.

Но пока гости были еще на подходе, Анжеле представилась возможность все мне показать и похвастаться своей насыщенной жизнью. Дом действительно был достойный, просторный, хорошо, со вкусом обставлен. Я о таком только во сне и мог бы мечтать! Но подозрительно тонкие стены, бутафорские перила и колонны, по которым я не преминул незаметно постучать, только усиливали создавшееся у меня впечатление преходящести и искусственности всего образа жизни этой, с виду могучей, страны. Подозрение, что за ярким фасадом скрывается нечто пустое и лицемерное только обострилось.

В этом и есть разительное отличие между нашими народами. У нас, если уже делают колонны и массивные перила, то на века, из самого стойкого материала. Если хочет человек самый престижный автомобиль, то непременно его приобретет, несмотря на цену, даже если ему жить негде и машину такую содержать не на что. Но в нашем человеке неуемная душа. Захотел — вынь, да положь!

А вот в Канаде обыватель другой — хитрый! Все считает, жмется, и волю порывам души не даст ни в коем случае. Фасад будет красивый, яркий, а внутри — труха. Главное пыль в глаза, размер дома большой, и чтобы с лужайки белое сооружение привлекательный вид имело. То, что дом через пару десятков лет рассыплется, это не беда. У всех такие дома, один развалится, другой построится. Благо, на строительство таких домов идет времени от двух недель, иногда даже фундамент не нужен. Зато социальный статус высокий — собственный дом с лужайкой и бассейном, если еще и в районе престижном, то можно водить дружбу с достойными людьми, а на самом деле, такими же олухами, жертвами самообмана, каким ты сам и являешься.

Это как раз то, что уже на протяжении трех недель пытался мне донести Пикс, и считал это идеальной организацией общества, чему искренне противилась вся моя сущность. Выходило, что человек не представляет из себя абсолютной индивидуальной ценности — искры Божьей. А только относительную, которая измеряется лишь его успехом в гонке потребления, причем в преемственности поколений.

Вот прибывает эмигрант в Канаду — ни кола, ни двора. Находит работу, например официанта, снимает квартирку, обустраивается, учит язык. Усердно работает, со временем приобретает квартиру побольше или домик, в квартале таких же надеющихся, заводит семью. Учится, копит, возможно переходит на следующую ступень, если есть потенциал и удача улыбнется. И так до самой старости карабкается по мещанской лестнице потребления, в бессмысленной борьбе повышения своего социального статуса, пока дети, взращенные семьей и обществом в том же ключе, не примут дьявольскую эстафету, и абсолютно безжалостно, в соответствии с рациональной потребительской логикой, отправят карьериста в дом престарелых под надежный присмотр, дом и имущество продадут, а наследство поделят, заложив тем самым фундамент для скачка собственного социального статуса. И так до бесконечности, пока спрут потребления окончательно не подавит личность и не превратит общество в отвратительный муравейник американской мечты.

Казалось бы, а чего тут плохого в непрерывном повышении собственного благосостояния вполне законными способами собственным трудом, тем более, что в соответствии с протестантской этикой, за таким приростом кроется сам Господь?

С Господом спорить трудно, но и сам Сатана как всегда где-то рядом, и таки умудрился лишить человечество чувства меры.

Анжела с любовью водила меня по комнатам, хвасталась обстановкой и фотографиями толстой дочери-студентки, которая жила в общежитии и училась на офтальмолога.

Как оказалось, на офтальмолога она училась совсем не потому, что сама носила очки, и хотела помогать братьям и сестрам по несчастью улучшать зрение. Просто умные родители вовремя изучили рынок, и так как на монопольном медицинском рынке, где бал правят различные медицинские общества и ассоциации, офтальмологи получают в два раза больше врачей других специальностей, и у дочери моментально было найдено пристрастие именно к офтальмологии.

— Четыреста тысяч долларов в год будет получать моя Аня! — радовалась гордая мать. — Офтальмологи это самая высокооплачиваемая медицинская специальность! Будет всем обеспечена!

— А что, двести тысяч в год это мало, чтобы быть обеспеченным? — спросил я, но, судя по выражению лица хозяйки, понимания не нашел.

— Да, шикарно живешь, Анжела! — продолжал я. — Но мне все-таки очень хочется поскорей домой, в Киев, к друзьям и бабушке. Ни за что бы в Канаде не остался, даже не знаю почему.

— А моя родина уже здесь. — Анжела слегка огорчилась, но не обиделась, что меня не прельстила канадская жизнь. — Идем во двор, я тебе кое-что покажу.

Мы вышли на просторную лужайку, прошли мимо бассейна и обошли дом. За ним скрывалась самодельная березовая роща, из пяти-семи молоденьких березок, рядом красовалась небольшая грядка с зеленью, помидорами и огурцами.

— Сама все посадила, в память о Родине! — ностальгически вздохнула хозяйка.

— Ну, пойдем готовиться, гости уже на подходе. — после несколько затянувшейся минуты молчания по Украине сказала Анжела. — В меню традиционный стейк, который на гриле нам поджарит большой мастер этого дела Любомир — сосед-миллионер украинской закваски.

Гости собрались минут через десять, и нас поглотила рутина приготовлений. Любомир действительно оказался мастером жарки стейков. Мясо вышло с характерной корочкой, при этом очень сочное внутри.

Мою водку Анжела сразу спрятала, я не удивился, видимо такие местные нравы, а пили мы хорошо выдержанный виски.

Любомир действительно был миллионером — крупным землевладельцем, потомком эмигрантов первой волны, что сразу же было понятно по его западно-украинскому говору, однако, он не носил вышиванку и общался с Анжелой, эмигрантом последней волны, что было не совсем характерно.

Из разговора стало ясно, что он очень гордится своими корнями из львовской области, поддерживает контакты с родственниками и общественными организациями в Украине, неоднократно финансово поддерживал культурные программы в Украине, причем пожертвования составляли десятки тысяч долларов.

— Любомир, а вы сами-то в Украине были? — в ходе общения спросил я.

— Нет, пока еще не собрался. — с тоской ответил Любомир.

— А почему, сейчас же это вполне доступно, больше никаких запретов? — поинтересовался я.

— Так виза же в Украину сто долларов стоит! Ни в одну страну мира нет таких дорогих виз. — удивил меня миллионер. — Вот уменьшите стоимость виз, тогда прилечу в Украину.

— Понятно! Значит, ждать придется еще очень долго! — вслух сказал я, а про себя подумал. — Хорошо, что у нас визы такие дорогие. Меньше всяких идиотов к нам ездить будет.

После этого диалога я потерял интерес к миллионеру-скопидому и переключился на остальных гостей, молодую пару киевлян, которые переехали в Канаду всего лишь за пять лет до описываемых событий, задавали мне уйму вопросов, им все еще было очень интересно, как там сейчас на родине, и вообще, общались очень доброжелательно. Олег, глава молодой семьи, недавно получил должность инженера в телекоммуникационной компании «Нортел», зарабатывал хорошо, и по всему видать, был вполне удовлетворен своим теперешним положением. Его жена, Юля, ждала первенца, и с любовью смотрела на мужа. В общем — идиллия!

Через некоторое время вечеринка подошла к концу, мы отлично поели, Любомир и хозяйка были на высоте, а к тому же прилично наклюкались. Сердечно распрощавшись с Любомиром и хозяйкой, домой меня должна была доставить молодая чета, так как единственным трезвым водителем оставалась беременная Юля.

По дороге Олег, активно покусываемый зеленым змием, чтобы показать мне, привередливому украинскому гостю что такое настоящая канадская демократия, неожиданно заставил жену сменить курс, и мы в два часа утра, пьяные поехали к нему на работу на экскурсию, как он сообщил, изучать многомиллионное оборудование.

Я боялся, что все окончится каким-нибудь скандалом, но не тут-то было. Охранник сделал вид что совершенно не удивился, записал мое имя и имя жены Олега, при этом не требуя документов, а я очень опасался насчет своего украинского паспорта при визите в «Нортел» в два часа утра, выдал беджи, которые нельзя было снимать на протяжении всего визита, и спокойно пропустил нас внутрь.

— Чудеса! Действительно демократия! — были мои первые слова, когда мы поднялись в кабинет Олега, и охранник остался вне зоны акустической досягаемости. На его рабочем столе лежал большой обуглившийся шкаф, начиненный электроникой, стоимостью миллион долларов, о чем доверительно сообщил хозяин. Таких рабочих шкафов по пути в кабинет стояли сотни.

— Да вот, разбираюсь почему сгорел. А доступ, как видишь, свободный в любое время суток — доверяют сотрудникам!

Это была четвертая встреча с канадским специалистом, правда ночная и не совсем по теме, да и организовал я ее без помощи Пикса, однако урок демократии я усвоил.

Через несколько дней мы наконец-то летели домой, полные ярких впечатлений и новых бесценных знаний. На финальном обсуждении я выступил уверенно, поблагодарил за бесценный канадский опыт для решения религиозных конфликтов в Украине, раскланялся, и был таков.

Дорога через океан была долгая, и несмотря на огромные размеры Боинга, над Атлантическим океаном прилично трусило. Через некоторое время нам уже отказывались наливать спиртные напитки, но Илона отвлекла стюардессу, а один из коллег умудрился умыкнуть с разноски початую бутылку виски, что несколько скрасило наш путь домой через океан.

Так я получил свою североамериканскую прививку, которая отлично закалила и подготовила меня к борьбе с враждебной средой и вражеским менталитетом.

И не зря — как показало время, прививка пригодилась!

Продолжение следует здесь