«Правые» и «левые»: кто из них за Украину, и кто против?

09.05.2022 0 By NS.Writer

В чем состоят отличия «левых» от «правых», можно ли научиться уверенно отличать одних от других и есть ли в этом смысл?

Хотя деление на «левых» и «правых» все еще остается общим местом при описании любых политических процессов, граница между ними в последние десятилетия оказалась изрядно затерта. Волшебная простота советского агитпропа, который числил в «левых» всех сидящих на московском подсосе, в обмен на нелюбовь к США и поддержку «социалистического пути развития», ушла в прошлое. Впрочем, даже во времена СССР эта простота была хуже воровства постоянно сбоила, спотыкаясь то на троцкизме, то на маоизме, то на какой-нибудь африканской экзотике, где марксизм-ленинизм элегантно сливался с каннибализмом, как способом воплощением продовольственной программы. С развалом же СССР, и пожалованием России капитализма по Указу из Кремля, деление на «левых» и «правых» окончательно запуталось.

В самом деле, исходя из советского истолкования, к «левым» следует причислять всех политиков, журналистов, «деятелей культуры», уголовников и иных «гражданских активистов», скупленных Москвой по всему миру. Но политический спектр такого сообщества оказывается слишком широк и многомерен. Он простирается от религиозных фанатиков ХАМАС до латиноамериканских людоедов-атеистов, и от благообразных европейских «путинферштееров» к радикальным Орбану и Ле Пен, которые внезапно оказываются «ультраправыми».

Между тем, логично предположить, что желание и готовность брать деньги у кремлевских подонков — проявление более фундаментального качества, объединяющего упомянутые разновидности политиков, и еще большее число неупомянутых. Версия полной неразборчивости в выборе спонсоров тут тоже не срабатывает, поскольку определенные предпочтения и у всех перечисленных категорий, и у спонсирующих их россиян все-таки есть.

Попытка обозначить «левых» оттолкнувшись от ненависти к США, «глобализму», «либерализму», наконец, к доллару (в чужих карманах) терпит крах по той же причине: в каждом отдельном случае мотивация выглядит по-разному, а чего-либо общего, кроме банальной зависти неудачников, обнаружить не удается. Дело дошло до того, что стали раздаваться голоса об утрате понятиями «левых» и «правых» былой актуальности.

Но части политического спектра, существуют объективно, вне связи с советской вульгаризацией. Иной вопрос, что эти понятия немного сложнее, и определенно не выстраиваются вдоль единственной лево-правой оси.

Формальные определения

История терминов «левый» и «правый» в описании политической ориентации восходит к Франции 1789 года, когда члены Национального собрания, устав от стычек между отдельными депутатами, мешавших работе, расселись группами, сообразно взглядам. Сторонники сохранения королевской власти сгруппировались справа от президента НС, сторонники ее ограничения или упразднения — слева. Левые претендовали на звание «партии движения» (кстати, именно так сегодня называется партия Макрона), правые — «партии порядка». В дальнейшем «левым» приписывалась поддержка введения социального равенства, а правым — сохранения социальной иерархии.

Современная трактовка политических предпочтений в ее популярном виде предлагает более сложную двумерную схему. Ось левый-правый измеряет степень поддержки государственного регулирования экономики: левые за вмешательство государства, правые за невмешательство. Ось коммунитарный-либеральный — поддержку вмешательства государства в жизнь граждан: коммунитаристы утверждают, что интересы общества должны быть приоритетнее личных прав и свобод, либералы стоят на противоположных позициях.

КНДР в этой классификации — крайний случай левого коммунитарного общества, с абсолютным государственым регулированием как в экономике, так и в частной жизни. СССР, начав с радикализма КНДР, постепенно дрейфовал вправо, предоставляя экономические свободы региональным баронам. Понемногу, хотя и медленнее, расшатывался и коммунитаризм. В итоге, СССР распался, поскольку скреплявшие его диктаторские механизмы ослабли, а ничего другого его части вместе не удерживало. Правда, устоявшиеся экономические и траспортные связи, а также, как мы увидим в дальнейшем, общность социальной психологии позволили сохранить новые страны на российской орбите, а РСФСР уберечь от распада. В дальнейшем слабость гражданского общества способствовала возникновению на месте РСФСР правой коммунитарной диктатуры в форме РФ, которая затем стала понемногу дрейфовать влево.

Вот еще немного примеров, для лучшего понимания смысла термина «левый» и «правый и их наиболее простом истолковании.

— Управдомша из «Бриллиантовой руки» — несомненная левая коммунитаристка. Равно как и Швондер из «Собачьего сердца» Бортко. А вот Шариков — определеннои левый либерал. Филипп Филиппович же неожиданно оказывается правым коммунитарием! Что касается самого режиссёра Бортко, то он оказался примитивным сталинистом — увы, талант и злодейство вполне совместимы.

Реформы Маргарет Тэтчер были движением вправо, за которое пришлось заплатить некоторым ростом коммунитаризма, вложившись в социальную адаптацию оставшихся без работы шахтеров. Еще более радикальным движением вправо в сочетании с ростом коммунитаризма в виде подавления гражданских свобод были реформы Пиночета.

Был ли от реформ Тэтчер и Пиночета положительный эффект — в плане улучшения жизни общества в целом? В чем-то да, был, но оценка состояния «общество в целом» — довольно сложная и многозначная задача, а улучшения происходили лишь в рамках закона сохранения: если что-то добавить в одном месте, в другом придется что-то отнять. Двухосевая схема в привязке к конкретным примерам хорошо иллюстрирует компромиссность как лево-правого, так и коммунитарно-либерального выбора.

Предпочтительнее всего, конечно, разумная середина, но она для каждой ситуации своя, и удержаться на ней, не скатившись в крайности, очень трудно. В первую очередь, это трудно потому, что общество неоднородно. В нем есть разные группы с разными интересами, которые и лоббируют их, ведя борьбу друг с другом.

Нетрудно также увидеть взаимное влияние между осями: степень вмешательства государства в экономику, и в частную жизнь граждан обычно сопоставима по масштабам, и взаимосвязана, образуя в итоге более или менее гармоничную, взаимно уравновешенную систему взаимоотношений. Слишком большое разбегание встречается редко, и, зачастую, вызывает нестабильность. Крайне правое и одновременно крайне коммунитарное общество еще несколько десятилетий назад казалось чистой антиутопией, в духе «Железной пяты» Джека Лондона — экстраполяцией некоторых тенденций развития капитализма, сделанной как предостережение, но едва ли реализуемой. Сегодня — это один из прогнозов развития посткапитализма, но, опять-таки, экстремальный, возможный лишь как крайность, и нигде пока не реализованный в полном объеме.

Обсуждая же возможность реализации общества, описанного в «Железной пяте» или в особо мрачных посткапиталистических прогнозах (как в фильме Эндрю Никкола «Вовремя» 2011 года), мы немедленно упираемся в вопрос о том, что представляет собой государство, осуществляющее (не)вмешательство в гражданскую жизнь и экономику. Анализ в рамках двухосевой схемы любого из существующих обществ не затрагивает вопрос о том, как государственное устройство связано с большим или меньшим вмешательством в экономику и частную жизнь. Между тем, этот вопрос как раз и является главным.

Эксклюзив

Продолжение следует

«Ильченко»Сергей Ильченко, для Newssky


Підтримати проект:

Підписатись на новини:




В тему: