Правые и левые: буржуазная эволюция

11.05.2022 0 By NS.Writer

Начало здесь

Разберемся теперь, как происходит переход от общества первого типа к обществу второго, поскольку ясность в этом вопросе очень важна для понимания разницы между конкурирующими друг с другом политическими группировками. В качестве примера возьмем европейский феодализм, и европейский же капитализм, о которых большинство читателей имеют некоторое представление.

Классический феодализм, даже в крайних его формах, безусловно, не является обществом чистого произвола. Воля правителя ограничена в нем традицией: родовой, корпоративной или религиозной, а чаще — всеми тремя сразу. Эти традиции развиваются из родоплеменного строя, консенсусного общества второго типа, организуемого на основе родственных и семейных связей, в рамках которых и существует его экономика.

Капитализм же вырастает из феодализма в силу острой экономической необходимости. Цепочку делегирования полномочий и прав ограничивает их предельная длина, при которой административные коммуникации еще могут эффективно работать. Слишком длинные цепочки рвутся, и слишком большая, и, по этой причине, слишком длинная вертикаль разваливается на меньшие.

В силу логики своего устройства, феодальные вертикали больше склонны поглощать друг друга, чем приходить к равноправным соглашениям. Взаимодействие на договорной основе им не свойственно, и они идут на него неохотно, в крайнем случае, упершись в равновесие сил, и в предельную длину коммуникаций. При малейшей возможности для одной из сторон такой договор отбрасывается, сменясь захватом и поглощением, как более естественным для феодализма типом отношений. Тем не менее, горизонтальные связи между феодальными вертикалями мало-помалу вынужденно выстраиваются.

С другой стороны, промышленная революция упирается в социально-технологический барьер. Экономика становится слишком сложной и большой, чтобы управлять ей директивно. Возникает нужда в конкуренции, способной на практике выявить удачные проекты, и отсечь неудачные. Это порождает потребность в новой социальной группе, действующей автономно, не вовлекая сеньора в свои риски и внутренние проблемы.

Так, в эпоху географических открытий, вместо того, чтобы рисковать, организуя и оплачивая экспедиции куда-то за тридевять земель, монархам было проще предоставить такое право своим состоятельным и предприимчивым подданным. Подданным, желавшим обогатиться еще больше, и не боявшимся рисковать, оговорив себе долю от их прибыли в обмен на легализацию в рамках своего государства остальной ее части. Экспансия в Индию и в Новый Свет была, по большей части, именно так и организована, а попытки прямого участия в них государств первого типа зачастую терпели крах.
Но, чтобы такая группа могла развиваться, обеспечивая технологический прогресс и экономический рост, ей нужна гарантия неприкосновенности собственности, нажитой ее членами. На первых порах она дается не всем подряд, а в виде особой привилегии, в обмен на уплату налогов. Сеньоры, начавшие практиковать такие сделки раньше и последовательнее других, не поддаваясь соблазну в какой-то момент все отыграть назад, отнять, и переделить по своему произволу, получают преимущество в развитии. Под их руку начинают съезжаться соседские протобуржуа, из мест, где такая привилегия отсуствует. Процесс приобретает лавинообразный характер, его сдерживает только нерезиновый размер контролируемой сеньором ниши.

Горизонтальные связи между вертикалями вскоре почти полностью подпадают под контроль этой протобуржуазии, поскольку в таком виде они и стабильнее, и безопаснее для их участников.

На практике все, конечно, идет не так гладко и прямолинейно, но исторически этот процесс неизбежен. Аутсайдеры шаг за шагом проигрывают в технологической и экономической гонке, и становятся вассалами или колониями продвинутых соседей, поставляя им сырье для переработки с помощью технологий, доступных только развитым странам.

Но и у лидеров реформ довольно быстро возникают проблемы. Социальный слой протобуржуа, возникающий на базе даруемых привилегий, осознает себя субъектом социальных процессов, образует внутри себя консенсусное общество, которое расширяется, вплоть до нации, и, рано или поздно,набирается сил, чтобы подвинуть сеньора в сторону. Старая власть либо упраздняется, либо ограничивается конституционными рамками, что делает ее качественно иной. Верховной властью становится уже не государь, а консенсус собственников, вырабатывающий конституцию, поправки к ней и остальные законы. В этот момент происходит рождение нации и общества второго типа, вытекающих друг из друга и тесно взаимосвязанных.

Здесь необходимо сделать два важных замечания:

— Значения де-юре равноправного договора в обществе первого и второго типов отличаются. В обществе первого типа, где царит право силы, равноправный договор фиксирует патовую ситуацию вынужденного компромисса, который противоречит логике этого общественного устройства. Такой договор легко отбросят, как только равновесие будет нарушено.

Но в обществе второго типа нарушение договора ставит под сомнение основополагающий принцип верховенства закона, установленного в рамках консенсуса, перед которым равны все. Как следствие, если в обществе первого типа удачливый нарушитель может укрыться за принципом «победителей не судят», то общество второго типа сочтет его преступником, чья безнаказанность способна подорвать самые основы существования такого общества, и примет меры для покарания преступника.

Конечно, если цена наказания преступника, стоящего во главе государства, будет слишком высока, а сотрудничество с его преступным режимом — выгодно, общество второго типа может и смириться с отдельными эпизодами такого рода. Но,если они приобретут постоянный характер, то такое общество, или, по меньшей мере, его ядро, будет вынуждено восстановить законность, применив силу, и уже не считаясь с издержками. В противном случае консенсус, лежащий в его основе, будет разрушен и общество второго типа распадется, вернувшись в предыдущее состояние общества первого типа.

Это противоречие — главная причина конфликтов между обществами первого и второго типов, существующими в одну эпоху, к примеру, между Россией и Западом.

Россия, как общество первого типа, по своему устройству нацелена на войну и захват чужой собственности. Для нее эти действия — моральная норма, притом, на всех уровнях, от государственной политики до мародерства отдельных российских солдат. Запад же, как общество второго типа, ориентирован на сотрудничество и компромисс. Если же мирный компромисс недостижим,Запад стремится использовать экономическое и информационное давление, оставаясь при этом в рамках законов, то есть не прибегая к прямому, ничем не ограниченному вооруженному насилию.

Война, как таковая, определенно не та стихия, в которой общества второго типа чувствуют себя комфортно. Даже обладая армиями достаточных размеров и возможностей, они идут на военный конфликт крайне неохотно, лишь исчерпав все другие средства воздействия, или поставленные в ситуацию, когда военная фаза начата не ими. И даже в этом случае общества второго типа, стараются, по возможности, воевать через прокси, чужими руками, ограничив свое прямое участие материальной и финансовой поддержкой. Нынешний конфликт России и Украины — яркий пример такой ситуации.

Переход от общества второго типа к обществу первого типа, как в рамках поступательного межформационного цикла, от родоплеменного к феодальному, или от капиталистического к посткапиталистическому, так и в случае, когда не набравшее прочности общество обрушивается назад, к примеру, капиталистическое — в феодальное, в ходе «социалистической революции», тоже, как ни парадоксально, обусловлен техническим прогрессом.

Разного рода gadgets способны увеличиватьи длину коммуникаций, и эффективность методов ведения войны. Попадая в руки социально отсталых режимов первого типа, не способных их разработать и произвести, но способных, легально или нелегально, купить, а затем использовать, такие технологии могут кардинально изменять расклад сил.

Отсталые режимы, при благоприятном для них стечении обстоятельств оказываются более эффективными в военном отношении, чем социально продвинутые общества второго типа. Такие ситуации возможнына всех уровнях, от локального, в ходе гражданской войны «в одной отдельно взятой стране», до регионального, или даже глобального.

Хотя доступ отсталых обществ к продвинутым технологиям опасен всегда, по мере развития технологий такая опасность, возрастает гиперболически. Продажа индейцам и африканцам огнестрельного оружия и стальных топоров и ножей была способна доставить европейцам массу огорчений, но не приводила к принципиальному изменению расклада сил. Слишком тесные технические, торговые, и, в силу этого, социальные контакты США и СССР, а также полученные СССР германские трофеи обернулись появлением у осталого советского режима реактивных самолетов, ракет и ядерного оружия. Технологические вложения в отсталый Китай дали кумулятивный эффект и грозят огромным миру числом последствий, настолько сложных и значимых, что о них имеет смысл поговорить отдельно. Менее масштабные, но тоже крайне опасные последствия повлекла передача КНДР — ядерных технологий, а РФ — современной мироэлектроники.

Многое говорит о том, что война с Украиной станет точкой перелома, после которой отношение социально-развитых стран к передаче продвинутых технологий социально-отсталым соседям будет серьезно пересмотрено в сторону ужесточения контроля и расширения списка запретов.

Эксклюзив

Продолжение следует

«Ильченко»Сергей Ильченко, для Newssky


Підтримати проект:

Підписатись на новини:




В тему: