Почему гибридная республика в Украине не работает?

Уже более пяти лет мы живем со смешанной моделью республики с доминированием парламента и формируемого большинством его депутатов Кабинета Министров.

 

При этом формулировка того, что такое большинство – крайне расплывчата, по этому поводу существуют противоречащие друг другу решения Конституционного Суда, который в нашей стране подвержен, увы, политическому влиянию и конъюнктуре.

Тем не менее, украинская политическая система функционирует в таком режиме уже второй раз в своей истории. Впервые такая модель работала  у нас в 2006-10 годах (то есть, тоже пять лет ─ с 1 января 2006 по октябрь 2010 года), но есть важные отличия.

Дело в том, что с того же 2006 по конец 2012 года избирательная система работала по 100-процентной пропорциональной модели с 3%-ным барьером для партий. Блоки то разрешались, то запрещались, но отдельные требования к блокам в ракурсе барьера не выдвигались. Списки, как и сегодня, были закрытыми, то есть их наполнение и иерархия формально определялись съездом, а по сути, партийным руководством.

 

С одной стороны, это была простая система. Партии, которые преодолевали барьер, распределяли все 450 мест (включая также голоса, полученные теми политическими силами, которые не преодолели барьер), поэтому элемент непредсказуемости был минимальным, подсчет голосов скорым и быстрым (а не неделями, как сегодня), а фракции организовались автоматически (не было мажоритарщиков с их капризами).

С другой стороны, пропорциональная система с 3-процентным барьером полностью закрывала доступ в политическую элиту, так, что и мышь не проскочит, а в каждой фракции играли роль только три депутата ─ лидер, “кассир” и “начальник безопасности“. Прочие члены парламента от этой фракции играли роль мебели или, как красочно выразился действующий мэр Харькова Геннадий Кернес ─ “кнопок”.

Примечательно, что возвращение именно к такой модели (и довольно неожиданно) предлагал ушедшему составу Верховной Рады президент Владимир Зеленский ─ он, устами своего представителя в парламенте Руслана Стефанчука, оправдывал это сложностями с голосованием за избирательный кодекс с открытыми списками. Однако, как известно, это предложение даже не было поставлено на повестку дня.

 

Любопытно, что под самый конец своих полномочий прошлый созыв проголосовал за уже принятый в первом чтении 226 голосами около двух лет назад избирательный кодекс с открытыми списками.  Он предполагает возвращение к 3-процентному барьеру и сложную региональную систему формирования этих списков при 100-процентной пропорциональной модели.

Впрочем, пока президент не подписал ни этот кодекс, ни закон о временных следственных комиссиях ВР (то есть, про импичмент), вероятно, рассчитывая протолкнуть через новый созыв парламента, который пока что полностью контролирует его фракция,  свои редакции этих законов (или проигнорировать их). Но проигнорировать – даже если оставить в стороне обещания избирателям – сложно.

Следует знать, что в нашей парламентско-президентской модели, если президент в течение некоторого времени не подписывает тот или иной принятый парламентом закон и не накладывает на него вето, то закон автоматически вступает в силу.  Впрочем, в талантах президентских юристов теперь сомневаться не приходится – вполне возможно, что они вставят в этот процесс правовые спицы, вроде обращений в суды, в том числе и в Конституционный, состав которого осенью сильно изменится.

После 2012 года, а в особенности после 2014 года, мы живем в рамках парламентско-президентской республики со смешанной системой выборов, а ведь затачивалась она под модель полностью пропорциональную. Предполагалось, что послереволюционная власть первой волны ликвидирует и ныне нынешний избирательный “закон Лавриновича-Портнова”. Но он оказался слишком выгоден олигархическим кругам, поскольку позволяет размывать фракции и их лояльность кабинету министров, а также цементировать власть краевых феодалов.

Свои коррективы в украинский вариант гибридной республики внесли и внешние факторы.

Ведь в силу оккупации Крыма и части двух восточных областей мажоритарных округов в Украине наличествует 199 (а не 225), но при этом конституционное требование к большинству ─ 226 мандатов.  Таким образом, фактическое, а не юридическое большинство – это 200 мандатов.

Это, а также частичный императивный мандат (исключение, по тем или иным причинам, прошедшего по списку депутата из фракции, результирует в лишении его полномочий), при значительно выросшей  роли Кабмина как высшего коллегиального органа исполнительной власти ─ сильно изменили ландшафт украинской политической системы.

 

Так, президент в ней заметно сдвинут в сторону, важную роль стали играть отдельные депутаты ─ мажоритарщики и министры. Практически никакой роли после реформы самоуправления  не играют губернаторы, главы районов, руководители агентств и служб министерского уровня, часть управлений АП (ныне ОПУ). И хотя граждане, по данным разных политических опросов, довольны существованием распределения и баланса властных полномочий, обратной стороной этого плюрализма является крайне низкая эффективность и волокита, объективно стимулируемая огромным количеств согласований и разного рода интересов, групповых и субъективных. Не говоря уже о том, что технически депутат по округу может быть избран одним-единственным избирателем, пришедшим на участок, что делает легитимность многих мажоритарщиков близкой к нулевой. Отсюда ─ и низкие темпы модернизации, и атомизация ответственности, усугубляемая беспределом в полностью “отвязавшихся” судах.

Поэтому, как минимум, с точки зрения общественных ожиданий и требований глобальной конкуренции, следует ожидать в ближайшем будущем маневров и решений, направленных на отход от гибридной модели. Этот дрейф украинской республики начнет происходить к некой системе, в которой будет однозначно доминировать либо премьер (как в Великобритании или Венгрии), либо президент (как во Франции), а также создания полноценных органов исполнительной власти на местах и гармоничного разнесения сроков выборов.

В противном случае Украина продолжит напоминать старую лодку, пытающуюся плыть по болоту, не только без мотора или паруса, но даже и без вёсел.

 

Максим Михайленко