О школе, успехе и «пустоте»

«Успіх людини – це всебічне і повне життя у Світі,
подарованому Богом, а не «вміння викручуватись»
 у світі, вигаданому людьми»
Так говорив вуйко Дезьо

Концепция школы должна быть воплощением представления об успехе человека, которое культивируется в обществе.

Представление об успехе формируется в треугольнике супероснов «хочу» – «могу» – «имею».

Рассмотрим краевые задачи, которые помогут в последствии понять разнообразие возможных вариантов.

Если успех человека одномерно связан с суперосновой «имею», то наполнен он смыслами собственности, денег и прочих материальных благ. Школа, построенная на концептах образования, профессионального обучения и воспитания приводит общество в индустриальную фазу.

В этой фазе происходит существенная деформация концепции: воспитание приносится «в жертву» обучению. Мера бытия, формировавшая представление об успехе – спрос, социальный заказ, содержание быта – «размывается». Это обеспечивает переход общества в постиндустриальную стадию.

В постиндустриальном обществе навязанного спроса, в котором мы находимся, уже невозможно определить, что станет предметом потребления в ближайшем будущем. Ценности в нем становятся доктриной момента. Как в любой пирамиде, потребление, а, значит, и спрос постоянно модифицируются, по мере удовлетворения предыдущих навязанных желаний.

В такой конструкции нет концепции будущего, а, следовательно, и концепции жизни.

Это определяет дезориентацию и отсутствие концепции школы.

Если успех человека одномерно связан с суперосновой «могу», то наполнен он смыслами власти, карьеры, обретения статусных полномочий.

Здесь возможны два варианта. Либо перечисленные факторы обретаются путем развития талантов, обретения знаний и углубления опыта, либо они становятся результатом узурпации – примененного насилия. В первом случае, когда образование становится залогом «властного» успеха, возможно появление концепции школы. Но тогда сразу же будет разрушено представление об успехе как обретении власти – образование и широкие знания расширят его за пределы только «могу». Концепция школы потребует уточнений, и это откроет перспективу сохраниться ей во времени.

Однако чаще всего срабатывают механизмы социал-дарвинизма, и сила становится механизмом обретения властных полномочий – достижения такого одномерного успеха. Таковой станет и концепция жизни, и концепция школы. Правда она быстро превратит школу в казарму. Мобилизация станет ее концепцией.

Если успех человека будет одномерно связан с суперосновой «хочу», то наполнен он будет поиском патронатной опеки. Ни знания, ни сила не будут концептом жизни, а значит и концептом школы. Не поиск имущества или власти станет смыслом успеха человека, а обретение властелина и обеспечения составят его содержание – классическая рабская идеология или патронатная система. Так выстроится общественный договор. Его властелину нужно не образование, а повиновение. Культивирование «восторженного рабства» и демобилизация станет концепцией такой школы.

Таким образом, рассмотренные краевые задачи дают возможность понять, что извращенное представление об успехе формирует извращенное представление о школе. Из этих выводов мы можем уяснить, как формировать «не извращенное» представление о концепте школы. Для этого нужно правильно, иначе, чем в краевых задачах, определить смысл успеха человека. И это – экзистенциальный выбор.

Смысл успеха человека состоит в интеграции в окружающий мир, а не в локализации в модели мира, даже пусть и самой изысканной.

Мы еще не научились понимать и беречь жизнь, данную нам в ощущениях, а уже взялись изучать и воплощать жизнь, данную нам в миражах.

Образно говоря, мы восхищаемся не пением птиц, а совершенством аппаратуры, на которой оно записано. Как результат: за пением птиц мы идем не в лес, а в магазин. Эта «веселая картинка» приводит к невеселым трансформациям в жизни школы. Она начинает обслуживать жизнь моделей, а не жизнь человека.

В наших предпосылках, это означает, что только в балансе, гармоничном дополнении супероснов «хочу» – «могу» – «имею» мы сможем правильно определить смысл успеха человека. При этом поверку этого баланса нужно делать, апеллируя к миру, а не к модели мира, которая всегда будет лишь ситуативной доктриной момента.

Нынешняя технология мышления, в основе которой лежит анализ, приводит к тому, что указанные суперосновы расщепляются, а связи между ними теряются. Следствием этого становится одномерность успеха, его гипертрофированное представление.

Такие извращенные представления об успехе нашими предками определялись как грех суеверия/уныния (обретение/потеря искомого «хочу»),  тщеславия/гнева (обретение/потеря искомого «могу») и расточительства/скупости (обретение/потеря искомого «имею») соответственно.

Анализ является чрезвычайно полезным для построения моделей. Но, при создании модели теряется бесчисленное количество связей, которыми мы пренебрегаем по мотивам целесообразности. А это недопустимо. Особенно в детерминировано-хаотических системах, каковыми являются общество и мир. Потому что, как метафорично отмечал Эдвард Лоренц в своей теории Хаоса, взмах крыльев бабочки в штате Айова может вызвать тайфун в Индонезии. Эта потеря связей приводит к разрушению координации человека в окружающем обществе и мире и, как следствие, к потере меры бытия.

Потеря меры бытия приводит к беспорядку в области капиталов; к извращению политического пространства – оно становится пустым; к дезориентации общества и скандализации быта. Анализ и извращенная целесообразность, в предположениях которой он проводится, приводят уже к дезориентации природы. Когда непостижимое видовое разнообразие амазонских лесов замещают выращиванием монокультуры, окружающий человека мир «перестает понимать», что происходит. Это все вместе определяет суть современного кризиса цивилизации – дезориентация Ноосферы.

Ноосфера – это очень хрупкая конструкция, которая находится в состоянии динамического равновесия. Поэтому, когда среди эволюционных флуктуаций начинают появляться «свечи» целесообразности, срабатывает ее «иммунная система». А это уже очень опасно, потому что Ноосфера всегда включает компенсаторные механизмы в виде климатических катаклизмов, эпидемий, землетрясений, войн, когда теряется гармоничная межвидовая кооперативная координация по причине того, что человек такую ​​координацию начинает грубо толковать в свою пользу – суть извращенная целесообразность.

Выход из такой ситуации возможен только через изменение технологии мышления. Тогда же изменится и содержание целесообразности. С доктрины момента она превратится в суть, интегрирующую время: прошлое и будущее она объединит в настоящее.

Прошлое и будущее координируются через опыт как переосмысленную историю. Если опыт формируется на основе только анализа прошлого, то мы неизбежно придем к распаду времен – «концу истории» как пустоты опыта, потому что такой опыт всегда будет ситуативным и ничтожным, в смысле построения планов и перспективы. Это так, потому что анализ, который всегда деформируется господствующей целесообразностью, даст такой же опыт, что будет только доктриной момента. Понятно, что такой опыт приведет только в такое будущее, которое будет определяться конъюнктурным модифицированным анализом прошлого. К тому же, избирательного прошлого, без фантастической суммы фактов и связей, которые по Эдварду Лоренцу всегда являются определяющими.

А это путь к воспроизводству пережитых кризисов, суть проявление утраченных при применении анализа связей.

Мы получаем замкнутый самосогласованный круг. Анализ, разрывая связи между суперосновами, формирует извращенное представление об успехе. Это в свою очередь определяет извращенные смыслы целесообразности. А они формирует извращенные предположения, в которых ведется анализ. Все это, в результате, приводит к извращенному опыту, на основе которого строится представление о будущем. Из такого представления о будущем возникает концепция школы. Выходу из этого замкнутого круга должно способствовать изменение технологии мышления.

Синтез поможет учесть утраченные (отброшенные) при анализе связи.

Когда мы мир начнем представляться не как совокупность моделей, а как симфонию потенциалов, то изменится наша координация в мире, другим станет представление об успехе, а новый опыт как синтетически переосмысленное прошлое обеспечит непрерывность и устойчивость смыслов нашего существования, которые будут определяться новой мерой бытия.

Из нового синтетического гармоничного представления об успехе человека родится новый концепт школы.

На смену анализа должен прийти синтез, искусство. Только синтез сможет вернуть утраченные связи между суперосновами «хочу» – «могу» – «имею». Их симфония поможет создать новое представление об успехе человека, вернет человечеству меру бытия, основанную на позитивных мотивациях. Это и станет новой концепцией новой школы: синтез как технология и позитивная мотивация как смысл.

P.S.   Необходимые замечания.

В сделанных в статье предположениях при определении смысла успеха не учитывается фактор суверенитета человека над личным временем и пространством. Его наличие принимается по умолчанию. Однако, в постиндустриальном мире, с существующей навязанной информационной избыточностью, говорить о суверенитете человека над своим личным временем и пространством можно лишь условно, из-за тотальной потери приватности жизни.

Это обстоятельство требует отдельного дополнительного согласования смысла большинства понятий, в том числе и успеха, и школы. К примеру: как определить понятие «ученик», если сумма части «его» знаний вынесена на всевозможные гаджеты? Где находится такой «ученик»: в школе – месте  биологического пребывания, или в «электронном «облаке» – месте хранения «его» знаний? Мы получаем чудовищный не определенный в смыслах существующих понятий гибрид.

Сам процесс отражения действительности – задача школы –   становится гибридным: непрерывный реальный мир мы превращаем в виртуальный дискретный образ-цифру, который потом храним с помощью опять же реальных непрерывных аналогов цифры. В онтологию отражения «реального в реальное» человек внедряет виртуальную прокладку и интерпретирует не мир, а ее. Законы прокладки, им же придуманные, «ученики» начинают толковать, как законы мира.

Именно поэтому в виртуальных сетях появляется собственный глоссарий, так как старые смыслы понятий не могут отразить новой полноты «пустоты».

Раньше в фотографии стол-объект превращался в стол-негатив и дальше в стол-фотографию. Весь процесс отражения сохранял целостность. Теперь же стол-объект превращается в дискретный стол-цифру, а затем в стол-фотографию. Целостность в таком процессе отражения теряется. Вместе с ней исчезает и огромная сумма связей. При этом не исключено появление связей новых, чуждых, а, порой, навязанных. Полученное изображение отражает уже не сам объект, а его модель, копию.

Такой способ отражения одним из последствий имеет возможность создания симулякров – копий без прототипа. При массовом их воспроизводстве, симулякром становится и наше окружение, которое мы начинаем интерпретировать, как мир. Что в таком случае должно стать предметом изучения в школе – мир или гибридная совокупность его симулякров? В такой конструкции становится непонятным, кто в школе занимается толкованием мира – учитель или ученик? Да, это и не особо важно, потому что оба они будут находиться в пространстве ложных моделей – «пустоте», а пытаться будут объяснять мир. Все, что они ни скажут, будет ложным в смысле толкования реальности, она просто останется вне такой школы.

Порочность постиндустриального мира состоит в том, что его информационные пирамиды требуют все новых и новых объектов навязанного спроса и полной узурпации времени потребителя. Что и происходит. Но формировать спрос в виртуальном пространстве, вещь опасная. Потому что, вслед за коммерческой легализацией симулякров (деривативы, электронные деньги и т.д.), мы получим их легитимизацию обществом: «Реально то, что продается и покупается!» Это повлечет за собой потерю меры бытия и мировоззренческий крах, так как мы потеряем ответ на вопрос «Что есть мир?» – хотя бы потому, что не согласуем новые смыслы понятий, не сформируем новый глоссарий.

В такой новой онтологии отражения вокруг нас вполне легально начнут существовать «безосновательные» копии, так как они не будут противоречить природе-логике новой действительности. Но, следует осознавать, что эти симулякры – суть виртуальные метастазы процесса копирования окружающего нас мира. Обществу предстоит еще осознать угрозу для человека таких уродцев, а школе – определиться, с какой степенью восторга к ним относится. Следует отметить, что «пустота» эта весьма реальная. На ней зарабатывают деньги не только футурологи-фантазеры. Но как быть обычным обывателям, и что им делать с тем, что вчерашняя «ценность» в сегодняшней информационной обложке оказывается никому не нужным «пузырем»? Как случилось, к примеру, с «Новороссией». Правда, возникла новая обложка «пустоты» – Сирия.

Пока же, мы в Украине наблюдаем реальное вторжение реального агрессора, которое трансформировано в симулякры «Новороссии», «Русского мира», «антифашизма» и прочее.

Однако, все это отдельная тема, она важная, но она о «пустоте», которая, увы, занимает все большее место в нашей жизни.

 

По мнению автора, все перечисленные обстоятельства нужно учитывать при формировании смысла успеха человека, но они ни в коем случае не должны его определять. Замысел относительно человека не может быть раскрыт через замысел самого человека.

Выводы основного материала статьи остаются корректными и с учетом указанных замечаний, потому что апеллируют к синкретическому, дорациональному мышлению с точно определенными приоритетами смыслов – этика позитивных мотиваций.

Валентин Ткач. Черновцы

27.10.15