Молдова. Год тревоги

Эксклюзив. Сможет ли наша соседка покончить с недопереваренной МССР и не расколоться вдребезги при этом? Интрига, вероятно, сохранится до конца парламентских выборов. Помимо внутренних проблем на происходящее влияет и разнородное окружение Молдовы, ближнее, и дальнее.

Внутренняя война made in Mosсovia

При всех своих проблемах, большей частью унаследованных от СССР, Молдова сама по себе совершенно не склонна к внутренним конфликтам. И если бы Россия не вкладывалась в разжигание в Молдове разного рода противостояний, десятилетиями разрывая в клочья и без того хлипкое молдавское общество, чтобы затем навязать ему свои услуги миротворцев, в Молдове неизменно царил бы беспробудный гражданский мир. Не по причине способности к сплочению и компромиссу, а из-за слабости имеющихся в ней гражданских идентичностей.

Молдавское общество, в своей глубине – никоим образом не гражданское, ни в каких своих проявлениях, у него просто нет предмета, на который оно могло бы обратить свои гражданские чувства. Это общество стратифицировано исключительно на клановом уровне, и не дотягивает до геополитических проблем, которые ему не интересны. Годы евроинтеграции нарастили над традиционным – и постсоветским – обществом тонкий вестернизированный слой, всё ещё зависимый от ветров региональной, континентальной и глобальной политики.

Таким образом, все межобщинные конфликты в Молдове, тлеющие вокруг языка, истории, этничности и мультигражданства– абсолютно, кстати, естественного для молдавского общества, сконструированы искусственно, и неизменно – в Москве. Без московской подпитки они угасли бы почти мгновенно, но их подпитка идёт с незавидным постоянством. Следом за оккупацией Приднестровья, население которого уже четвертый десяток лет индоктринируется в агрессивном российско-имперском духе, Москва не без успеха берёт под контроль и Гагаузию.

Впрочем, первые зубы дракона на меже между Кишинёвом и Комратом были посеяны Россией ещё в 1989-92 годах, одновременно с раскачкой приднестровского конфликта. Тогда на обоих направлениях, тираспольском и комратском, всё шло по единому сценарию: и там, и там провокаторы работали на обеих сторонах, стравливаемых друг с другом, но управлялись из единого московского центра. На раскол Молдовы бросили всю местную агентуру КГБ СССР, часть которой перекрасили в идейных румын и идейных же гагаузов…

При этом, как внезапно-идейные гагаузы, так и «интернациональные» лидеры непризнанной ПМР, объявившей о независимости от Молдовы на год раньше, чем Молдова – от СССР, широко эксплуатировали тему советской ностальгии. Одновременно, их коллеги, которым достались роли румын, бескомпромиссно требовали изгнания русских оккупантов, относя к ним всех понаехавших после 1944 года, а заодно и инородцев, понаехавших после 1812, к которым относились гагаузы, и примыкавшие к ним болгары, ну и до кучи – евреев, как же без них?

Обсуждать сегодня эти дела давно минувших дней не было бы смысла, останься они в прошлом. Но противостояние, сконструированное более тридцати лет назад по московским методичкам, и сегодня задаёт направление всех политических процессов идущих в Молдове, хотя и претерпело за прошедшие годы некоторые изменения.

Современное положение дел

Национальные и языковые мотивы в чистом виде хотя и не вышли из оборота, но сильно ушли в тень, и на второй план, по большей части благодаря присущей молдаванам терпимости. Но, даже просто сказав слово «молдаване», мы немедленно спотыкаемся о первый из множества камней, разбросанных на пути Молдовы московскими «доброжелателями».

Итак, молдаване или румыны?

Московские демагоги утверждают, что половина разорванного в куски Молдавского княжества была проглочена Российской Империей до формирования румынской нации в её современном виде. Но современная Молдова, как и заднестровский, относительно Украины, кусок Одесской области, то есть, то, что в Российской Империи называли «Бессарабией» не улетали на Луну!

Весь XIX век Бессарабия поддерживала с Румынией самые тесные связи, включая миграцию в обе стороны! А с 1918 по 1940, и с 1941 по 1944 она и вовсе входила в состав Румынии, так что утверждение о том, что румынская нация складывалась без участия бессарабцев, по крайней мере – автохтонных, то есть, тех самых молдаван – явная ложь. Да, жизнь бессарабцев в Румынии в эпоху Интербеллума не была райской, но где и когда она такой была? Тем не менее, ни репрессий, ни голода советских масштабов Бессарабия в составе Румынии не переживала. Её уроженцы пользовалось теми же правами, что и выходцы из других регионов.

Достаточно ли было им этого, чтобы осознать себя румынами? Для кого-то – да, достаточно, а для кого-то – нет. Проблема ещё и в том, что те, кого били палками, и, нередко, за дело, румынские жандармы, имели шанс выжить и рассказать об этом своим потомкам. А те, кого Советы расстреляли в 1940 и уморили искусственным голодом в 1946 (в СССР было принято пропускать крестьян через голод, чтобы помнили, скоты, чьи они холопы, и как наказывается бунт!) потомков не оставили. И даже те, кого не убили сразу, а гуманно отправили почти на верную смерть в одну из волн массовых депортаций, с 1941 по 1951 год, редко когда могли что-либо рассказать своим потомкам, живущим в Молдове.

Это неравенство в передаче живой исторической памяти тоже закрепило разделение на молдаван и румын, носящее искусственный характер, совершенно определенно привязанное к ностальгии по СССР, и активно подпитываемое из Москвы, с тем, чтобы не оставить Молдове ни малейшего шанса на формирование своей, не связанной с Россией, идентичности.

В самом деле, а вокруг чего могла бы сложиться молдавская гражданская идентичность? Существование молдаван как отдельной нации не просматривается: их отличия от румын, культурные и языковые, не больше, а во многих случаях меньше региональных отличий внутри собственно Румынии, где ни одна из отличающихся сторон не сомневается в том, что они – румыны.

Сплочение вокруг «нашей маленькой Республики»?

Но Республику порвали в куски за год до её официального провозглашения, учредив ПМР, до сих пор заявляющую о независимости от Молдовы, хотя больше на словах. И Гагауз-Ери, которую удалось вернуть под власть Кишинёва лишь весьма и весьма условно, фактически купив её лояльность за дотации, бросаемые в Комрат, как в чёрную дыру.

И даже то, что Кишинёву кое-как удавалось удержать под своим контролем, большую часть времени управлялось, по сути, советской номенклатурой, которую Москва держала на коротком московском поводке. Нет, лозунги «мы хотим в Европу», конечно, звучали, и даже от явных московских марионеток. Но тут были и остаются свои хитрости – а их много.

Номенклатура, разбившаяся на несколько перетекающих друг в друга кланов, и прекрасно воспроизводящаяся в последующих поколениях, боролась и борется за власть, которой на всех, естественно, не хватает. До последнего времени победители всегда галопом бежали дружить с Россией, поскольку именно оттуда, на московско-приднестровско-кишинёвском нефтегазовом сотрудничестве, росли самые жирные коррупционные схемы – они, к слову, в основном, вполне себе здравствуют и сейчас.

А проигравшие, выпнутые на финансовый мороз, вынужденно открывали в себе любовь к демократическим ценностям. Впрочем и они легко перекрашивались в лучших друзей России, если на следующих выборах удача оказывалась на их стороне.

Война в Украине, вал антироссийских санкций и желание Запада обеспечить контроль над ближним украинским тылом несколько смешали карты, и победители стали обнаруживать робкое желание дружить с Европой, правда, по возможности, без обязательств – ну, или Европа стала помогать победить тем, кого надеялась приручить. Тут трудно сказать, что было первым, а что вторым, оба процесса шли параллельно.

Замечу, к слову, что ничего предосудительного в помощи ЕС тем, кто объявлял себя сторонниками европейского пути, не было. Россия скупала и скупает молдавские выборы на корню, скупает отдельных политиков, целые партии, и избирателей, и тот факт, что её монополия на тотальное электоральное и политическое коррумпирование Молдовы оказалась несколько размыта, несомненно, способствовал укреплению в ней демократии.

Проблема в другом: человеческий материал, с которым стали работать европейцы, был всё тот же, советской и постсоветской выделки, и крайне скверного, по европейским стандартам качества. Молдавская политика плотно заполнена если не прямой советской номенклатурой – всё-таки прошло три десятка лет, и бывшие комсомольцы сильно постарели, хотя немало из них ещё в строю, то, по меньшей мере, их потомками и учениками.

Никакими университетами в Бухаресте и курсами в Европе и США, никакими тренингами, грантами и вторыми-третьими гражданствами стран ЕС изменить это, при отсутствии внятных моральных стимулов, невозможно. А стимулов, как мы помним, нет – поскольку нет внятной идентичности. Как следствие, никаких зримых успехов, способных переломить ситуацию, проевропейская PAS у власти не показала.

Конечно, было бы неверным представлять её правление лишь как сплошной провал, что любят делать платные агенты Москвы, заполонившие молдавский сегмент ТГ. Но ярких успехов, способных, хотя бы в отдаленной перспективе дать росток евромолдавской гражданской идентичности тоже не случилось. Всё шло, в целом, по старому: коррупция, взаимное подсиживание кланов в сочетании с круговой порукой, когда «своих не сажаем, только макаем в дерьмо», неизбывный электрогазовый схематоз в компании с Тирасполем и Москвой, в сочетании с симуляцией «приднестровского урегулирования», не меняющего ситуацию ни на йоту.

Да, некий дрейф в Европу имеет место быть, но это именно дрейф, с обвисшими парусами, почти не затрагивающий тех, кто не сумел психологически оторваться от сгинувшего СССР, и начать строить новую жизнь, в новые времена. Зато Россия, стремясь удержать Молдову в своей орбите, делала и делает всё, чтобы каждый миллиметр движения прочь от неё и в сторону ЕС обходился остающимся в Молдове максимально дорого и причинял им максимум дискомфорта.

Раскол и истощение

Тут возникает развилка, где расходятся пути тех, кто готов строить свою жизнь по европейским лекалам, и тех, кто к этому в силу разных причин не готов.

Первые уезжают из Молдовы – плохо управляемой, некомфортной, дорогой, но с низкими зарплатами, разорванной приднестровской раной, с постоянно разворовываемым бюджетом – словом, очень и очень плохо приспособленной для нормальной жизни – в Евросоюз. Безвизовый въезд в ЕС расширил эту калитку, но и до него держатели молдавских паспортов уезжали в Европу разными способами, включая получение румынского гражданства, на которое имеют право потомки живших в Молдове в 1918-40 годах.

Те, кто не готов совершить такой решительный шаг – остаются, и тоскуют по понятной и предсказуемой жизни в СССР, когда они были молодыми, и всё у них ещё было впереди.

Конечно жизнь сложнее. И среди отставшихся в Молдове тоже немало сторонников европейского пути, а в ЕС на заработки едет иной раз и откровенная постсовковая «вата». Кто-то, даже сейчас, едет и в Россию, хотя таких всё меньше. Но общая тенденция именно такова: Европа вымывается из Молдовы, оставляя в ней тяжелый постсовковый шлак, и результаты президентских выборов, где Майя Санду победила только за счёт голосов диаспоры, показали это очень ярко.

Более того. В Молдове на советских руинах складывается и ностальгически-советская идентичность, объединяя и сплачивая ту часть населения, которая так и не смогла комфортно адаптироваться к постсоветским реалиям, как материально, так и психологически. Без сторонней помощи это едва ли сработало бы, но Россия крупно вкладывается в реставрацию трупа СССР, выстраивая взамен пояса советских республик – пояс нищих и абсолютно зависимых от неё неосоветских колоний. К тому же контроль над Молдовой очень нужен Москве для дополнительного давления на Украину.

Да и перспективы вступления в ЕС играют свою роль: в Кремле совсем не прочь получить в Евросоюзе ещё одного своего игрока. Словом, борьба за раскол молдавского общества и сплачивание антиевропейских, по сути, сил, выступающих под флагом «нейтралитета» и «сотрудничества со всеми», становится всё более жесткой, и всё плотнее накачивается российскими деньгами. Ни о каких «честных выборах» в такой обстановке нет и речи. Поэтому предстоит очень жесткая борьба без правил, выиграть которую в белых демократических перчатках невозможно в принципе.

Внешние факторы – увы, тоже не в пользу Европы и нас

В Румынии ситуация во многом схожая – по сути, там намечался государственный переворот, прикрытый подменой демократии – охлократией, осуществленной через недобросовестные манипуляции в соцсетях. И румыны стали действовать очень жестко – попросту снимать с выборов охлократических кандидатов, накачанных российскими деньгами. Следом за Кэлином Джеорджеску в регистрации было отказано и Диане Шошоакэ. Обсуждение того, насколько стерильно-демократичны такие шаги в сложившейся ситуации неуместно: когда в доме тушат пожар, грозящий сжечь его целиком, нет возможности думать о том, как бы не наследить на чистом полу. Но действия румынских властей встретили неодобрение новой администрации США, парящей над собственной охлократией, и ряда европейских политиков.

С европейскими критиками Румынии всё в целом понятно: часть из них аффилирована с Россией, другие, в силу личной истории на пути во власть, зацикливаются на консервативных лозунгах снятых с дистанции кандидатов, не замечая за ними тени Москвы.

Первым надо демонстрировать средний палец и слать за российским военным кораблём, со вторыми – терпеливо работать, разъясняя подоплёку ситуации и перетягивая на свою сторону. Нет сомнения, что именно так румынские власти и поступят.

А вот со США всё обстоит гораздо опаснее и сложнее. Новая администрация Трампа с чудовищной скоростью демонтирует западную систему защиты демократий и демократических движений в тоталитарных странах, которую Запад выстраивал и отлаживал десятилетиями, и которая, в силу исторических причин, была в значительной степени завязана на США. При этом речь идёт не о давно назревшей оптимизации её работы, а о полном и необратимом разрушении.

Причины этого довольно понятны: союз технофашистов и консервативных изоляционистов, пришедший к власти в США, является не меньшим врагом демократий, чем Путин и Ким Чен Ын, и, вероятно, даже гораздо большим, чем Си Цзиньпин и аятолла Хаменеи. Последствия этого – тоже понятны, и крайне неприятны.

Если РФ крутит носом, ПСРМ согласна продать Молдову китайцам.

И если Евросоюз, сплотившись, ещё сможет противостоять давлению США – и России, которая вовсе не собирается сворачивать свою антидемократическую деятельность, то судьба постсоветских стран на его периферии представляется крайне туманной. Молдовы, с её эфемерной идентичностью, высокой коррупционностью и клановостью, и не слишком успешным опытом европеизации это касается в первую очередь. А значит, касается и нас – помимо наших собственных трудностей. Молдова находится в нашем непосредственном тылу, и её обрушение в Россию ударит по нам чрезвычайно больно.

ЕС профинансирует план развития Молдовы. Но что дальше?

Прямой перенос румынского опыта на Молдову невозможен, как минимум, по трём причинам.

Во-первых, власти Молдовы не обладают ни должной решительностью, ни последовательностью румынских властей. Исполнительская дисциплина госаппарата и состояние судов в Молдове также не идут ни в какое сравнение с Румынией.

Во-вторых, пророссийские силы в Молдове значительно многочисленнее и влиятельнее, чем в Румынии.

И, в-третьих, в Молдове состоятся в этом году парламентские выборы – а не президентские, как в Румынии. Эффективно снять с выборов целый куст партий, с общим электоратом и общим финансированием, управляемых из единого центра в Москве, даже при прочих равных условиях намного сложнее. Между тем, и  условия – абсолютно неравные, см. «во-первых», и «во-вторых».

В целом, ситуация складывается для нас очень сложно, и достаточно скверно. Молдова сегодня – важнейшая точка на европейской карте, она – наш тыл и фронтир Евросоюза. Её нужно отстоять любой ценой, и тут уже не до формальностей и демократических сантиментов.

Демократия вообще должна существовать только для её сторонников, поскольку её противникам она вовсе не нужна, и демократические институты используются ими не по прямому назначению, а для их саморазрушения.

Именно из этого следует исходить и нам, и проевропейским молдавским властям, продумывая и выстраивая систему противодействия российско-американскому тоталитарному напору. Которая, увы, пока не выстроена, даже в планах – её только предстоит создать. Времени на это у нас осталось в обрез, денег – ещё меньше, а проиграть Молдову Москве мы просто не можем себе позволить.

Сергей Ильченко, заместитель главного редактора