Миф о «традиционных ценностях» как основа позорного сервилизма ведущих конфессий Швабростана

Аналитики много писали о Православной церкви (преимущественно РПЦ МП имени Сталина) в постсоветской политике, обычно подчеркивая возрождение/вырождение не только народной религиозности, но и институциональной власти. В настоящее время мы наблюдаем глубокую тенденцию к деконтекстуализациии, почти полной деконструкции Христианства как такового на «святой Руси» и объединению риторики и политики с целями довольно далекими от идеалов Евангелия. Надо отметить, что раковая опухоль сервилизма и прочих негативных тенденций касается не только РПЦ МП, но и иных конфессий в Швабростане.

Церковь и государство всегда были переплетены в России: во времена империи Бог был неразрывно связан с царем. На протяжении веков лидеры Византии и России высоко ценили идею гармоничной совместной работы церкви и государства в «симфонии» — в отличие от их более конкурентных отношений в некоторых западных странах. Однако в начале 1700-х годов царь Петр Первый, устав от фанатизма некоторых иерархов, провел реформы для усиления контроля над церковью — часть его попыток сделать Россию более похожей на протестантскую Европу.

Я не историк Украины, но у меня сложилось впечатление, что православное духовенство Украины почти всегда было промосковской силой. Даже во времена Хмельницкого и Мазепы. Возможно, они боялись (не без оснований), что без московской поддержки Украина рано или поздно перейдёт к Риму. Почти во всех украинских интригах 17-18 вв., духовенство поддерживало Московскую партию

Руководство церкви поддерживало монарха и его преемников (обычно следовавших в целом христианской парадигме), и взамен они получали положение, власть и землю. Однако в 1917 году, когда был низложен император Николай II и грянула революция, большевики при Ленине заявили, что в России должно быть отделение церкви от государства. Ленин и другие считали, что коммунистический режим не может оставаться нейтральным в отношении религии, они должны ее искоренить.

Церковники стали возмущаться вмешательством государства. Они не защищали монархию в ее последний час во время Февральской революции 1917 года, надеясь, что её падение приведет к «свободной церкви в свободном государстве». И глубоко просчитались. Ведь большевики, захватившие власть, приняли воинствующий атеизм в качестве государственной анти-религии (потому что никто еще точно не доказал не-существование Бога), стремившийся полностью секуляризировать общество. Они считали церковь угрозой из-за ее прочных связей со старым режимом. Нападения на церковь шли от «правовых мер», вроде конфискации имущества до казней священнослужителей, подозреваемых в поддержке контрреволюции.

Патриарх Тихон, впоследствии отравленный и канонизированный, глава Церкви во время революции, критиковал большевистские нападки на Церковь, но его преемник, митрополит Сергий (Старогородский), в 1927 году сделал заявление о верности Советскому Союзу (там были слова «ваши победы — это наши победы, ваши радости — это наши радости»). Данное заявление и стало определяющим моментом для церковно-государственных отношений и в СССР, и после его триумфального распада.

Однако гонения на религию только усилились, когда репрессии достигли пика во время Большого террора 1937-1938 годов, когда десятки тысяч священнослужителей и простых верующих были просто расстреляны или отправлены в ГУЛАГ. К концу 1930-х годов Русская православная церковь была практически уничтожена.

Нацистское вторжение принесло драматические изменения. Иосифу Сталину нужна была народная поддержка, чтобы победить Германию, и он позволил церквям вновь открыться. Но его преемник (условный «либерал») Никита Хрущев активизировал антирелигиозную кампанию в конце 1950-х годов, и до конца советского периода церковь находилась под жестким контролем.

Итак, если при империи церковь была уважаемым партнёром, которого иногда щипали (секуляризация земель, пеницитарные монастыри и т.д.), который был в целом лоялен режиму, то в советский период церковь стала битой, изнасилованной служанкой-мазохисткой, которую использовали для «белого пиара» во внешней политике (тогда хоры полезных идиотов истерично голосили о веротерпимости и правах человека и о всякой там «русской духовности») и «черного пиара» во внутренней политике, когда верующих стали представлять социальными уродами, маргинализировать их. А саму церковь представлять ввиде своего рода скопища «массовиков-затейников» для туповатых старушек. Последнее представление осталось актуальным и до сих пор на территории «высоко-духовного» Швабростана.

Распад Советского Союза привел к еще одному полному повороту. Церковь внезапно обрела свободу, но столкнулась с огромными проблемами после десятилетий подавления. С крахом советской идеологии российское общество оказалось брошенным на произвол судьбы. Церковные лидеры стремились восстановить его, но столкнулись с жесткой конкуренцией со стороны новых сил, особенно западной потребительской культуры и американских миссионеров-протестантов. Ведь имидж их конторы как маргинального массовика-затейника не способствовал миссионерскому успеху.

Когда Путин стал президентом России в 2000 году, он унаследовал остатки некогда грозного коммунистически-атеистического имперского государства и все его предрассудки (в. т. ч. и относительно религии, церкви и т.д.). За прошедшие 23 года он снова превратил Россию в псевдо-имперскую державу с глобальными амбициями. Одним из его ключевых инструментов в этой трансформации была Русская православная церковь, которая трансформировалась из битой служанки в приживалку, функции которой сводятся тоже к пиару и пропаганде, только не черному, как прежде, а иных оттенков внутри страны и белому для «полезных идиотов» за её пределами.

Путин часто упоминает Русскую православную церковь в своих публичных выступлениях, отводя церкви гораздо более заметное место в российской политической жизни, чем при его предшественниках. Но вряд ли эти призывы кажутся искренними в религиозном смысле. Скорее, он использовал церковь, чтобы оправдать российскую экспансию и попытаться дискредитировать влияние Запада в Восточной Европе.

Путин ловко представил себя в роли воюющей стороны в культурной войне. При этом он обратился к некоторым консерваторам (которых тоже можно использовать как очередных «полезных идиотов») в Америке, ставших скептически относиться к либерально-демократической традиции, унаследованной от эпохи Просвещения, которая, по их мнению, содержит семена духовного и культурного упадка Америки.

Путин зарекомендовал себя как защитник «традиционной морали», например, выступая против гомосексуализма и ЛГБТ в целом, номинально отрицая разводы и поддерживая «традиционную семью». Он любит позировать для фотосессий с российским патриархом Кириллом и даже опубликовал свои календари с традиционными литургическими праздниками.

Многие христиане и не только православные христиане в РФ — выражают империалистические взгляды. Православная идентичность тесно связана с национальной идентичностью, чувством гордости и культурного превосходства, поддержкой связей между национальными церквями и правительствами, и взглядами на Россию как на оплот против Запада.

С тех пор, как в 2012 году Владимир Путин снова стал президентом, для укрепления политического режима в России Кремль начал широко использовать консервативную идеологию и продвигать традиционные моральные и социальные ценности, хранительницей которых считается Церковь. Это привело к установлению более тесных отношений между светской властью и РПЦ имени Сталина, а также к более активному участию иерархов и организаций РПЦ в вопросах внутренней и внешней политики. Эта ситуация подвергает РПЦ критике за чрезмерную вовлеченность в политику, а в долгосрочной перспективе и к рискам, связанным с потенциальной дестабилизацией государственной системы в России.

Заметно, что среди «традиционных» верующих, причём не только в странах экс-СССР, но и в Европе, есть уверенность будто авторитарная диктатура «стоит на страже» того, что назв. «традиционные ценности». И поэтому они готовы терпеть диктатуру. В примитивном виде это выглядит так: «был бы православный царь/католический кайзер, он бы (пример распада нравственности) не допустил» (замечу, что к подлинному монархизму данный пост-модернистский эрзац отношения не имеет, но мало кто в этом отдает себе отчет; например Англия и ряд протестантских монархий узаконили однополые союзы). В совсем примитивном, «вот в России, Путин — молодец запрещает ЛГБТ». И из этого делается вывод будто диктатор — сторонник Христианства.

Многие всерьёз думают, что есть только две альтернативы: Москва и «евро-содом», потому что абсолютное большинство духовенства РПЦ независимо от его географической (дис)локации, — это дремуче необразованные самовлюбленные дегенераты. Им во всех интеллектуальных сложностях с «каноничностью» и «благодарностью» разобраться невозможно. Они только как заезженные пластинки могут повторять штампы внутри РПЦшной пропаганды. Своей мысли нет и взяться неоткуда. И это сильно примитивизированный и потому полностью ложный подход. Объясню почему.

Первое. Для диктатуры «традиционализм» — это лишь инструмент для удержания власти в руках правящей корпорации. В современном мире и вовсе нужный лишь только для обоснования отказа от модернизации систем управления. При этом набор идеологических установок, во имя которых диктатор удерживает власть, может быть в принципе любым. Если бы Путину ради удержания власти политически выгодно было выступать за ЛГБТ, уже в УК РФ была бы статья «за гомофобию», а все противники идеологии ЛГБТ подверглись бы преследованиям.

Более того, начало XXI века показывает, что диктатура вполне может быть собой вовсе без внятного идеологического основания, просто с установками в виде набора лозунгов. Сейчас диктатуре выгодно паразитировать на шовинизме, значит будут разжигать шовинизм. Завтра станет выгодно на интернационализм, будут активно выступать за интернационализм. При этом диктатор никому не друг. У него не может быть даже союзников, или сателлиты, или враги. Потому что союзные отношения предполагают равенство сторон.

Второе. Навязывание любой идеологии путем государственного насилия, вредит этой идеологии. Потому что под опекой государства любая идеология начинает стагнировать внутри себя самой («учение Маркса всесильно, потому что верно»). Цементируется, догматизируется и превращается в набор лозунгов. И как следствие, не выдерживает свободной конкуренции идей. Если для защиты идеологии не нужно оттачивать аргументацию и расширять свои знания, а достаточно звать мента. То никто и не будет работать над развитием.

Когда любой комплекс идей становится социальным лифтом, он мгновенно аккумулирует в себе самых бестолковых и никчёмных людей (очередную генерацию внешних и внутренних «полезных идиотов»), которые не могут ничего другого как повторять набора лозунгов и писать доносы. Обратите внимание, что «патриотические» организации в России типа «НОД» или «Серб» мгновенно стали прибежищами для подонков и моральных дегенератов всех мастей. Потому что там, где можно творить безнаказанное насилие и писать доносы, мгновенно собираются мрази и неспособные ни какому труду лузеры. Более того, они оперативно гнобят и оттирают тех, кто действительно верит в эту идеологию. Действительно в ней разбирается и способен её теоретически развивать.

Третье. Когда власть диктатора падает, а это происходит всегда. Трансформация государственных институтов такое же естественное явление как смена поколений. Вечных государств вообще не бывает. Так стагнировавшая идеология не выдерживает свободной конкуренции идей и быстро утрачивает какое-либо влияние на общество вовсе. Самый яркий пример, какая судьба постигла коммунизм. Из почти 20 миллионов коммунистов, в 1991 КПСС ни один не вышел на защиту этой идеологии.Традиционализм (любой) при союзе с диктатурой постигнет та же судьба.

Однако политика администрации Путина более сложна, а ее базы поддержки более разнообразны, чем обычно признается. Фактически, как продемонстрировало открытие Соборной мечети в 2015 году, российское федеральное правительство тщательно поддерживало тесные связи с мусульманскими религиозными властями, рассматривая ислам как оплот «традиционных» ценностей, и гарант лояльности к российскому государству и нации.

То есть тот набор идей относительно «традиционных ценностей» решили распространить для подчинения своему влиянию другой многочисленной религиозной группы в РФ и, по возможности, за её пределами — мусульман. Известно, что во времена империи они поддерживали курс «белого царя».

И результаты появились относительно быстро. С 2014 года открылись дополнительные сферы сотрудничества между российским государством и исламскими духовными властями, и ставки для Путина стали еще выше. Его администрация привлекла ряд высокопоставленных мусульманских священнослужителей, чтобы «узаконить» аннексию Крыма Россией. С тех пор мусульманские посредники из нескольких российских регионов и столицы активно действуют на полуострове, стремясь убедить крымских татар — мусульманское этническое меньшинство, долгое время с подозрением относившееся к правлению Москвы, учитывая его историю депортаций и преследований советской эпохи, — что их интересы будут лучше защищены в путинской России, чем в Украине.

Но многих крымских татар ухаживания Путина по-прежнему не убеждают, особенно татарских националистов, которые, отказавшись от российского гражданства, были изгнаны из региона российскими властями. Некоторые из этих изгнанников впоследствии организовали блокаду полуострова в сентябре 2015 года. Чтобы противостоять их влиянию, Кремль задействовал местных религиозных лидеров разрозненной крымско-татарской общины, а также представителей российских мусульманских духовных учреждений в кампании по предоставлению религиозной санкции за «интеграцию» полуострова в состав России.

Напряженность вокруг Крыма предоставила российским духовным властям возможность позиционировать российскую мусульманскую общину в качестве модели для интеграции мусульман во всем мире. Аннексировав Крым, Россия стремилась утвердиться как государство с особым отношением к исламу, которое якобы избежало ловушек, которые испортили отношения Америки и Европы с мусульманскими странами и их собственным мусульманским населением.

В то же время Кремль поддерживает идею исконно российской исламской траектории. Сам Путин призвал российских мусульман создать «собственную исламскую богословскую школу, которая обеспечила бы суверенитет духовного пространства России». На открытии мечети в 2015 году он подтвердил, что российское государство «окажет содействие в создании национальной мусульманской духовной школы с собственной системой религиозного образования». Правительство подчеркнуло необходимость консолидации религиозных учений, которые служили бы государственным интересам, с целью защиты российских мусульман от иностранных идеологий, которые могут бросить вызов статус-кво или поощрять лояльность к религиозным авторитетам за рубежом. Но это не единственная его цель.

Эксклюзив

Мартин Скавронский, россиевед для Newssky