Кто распял Иисуса Христа? Часть 4. Эксклюзив

Часть 3. Продолжаем.

Навет, которому две тысячи лет

4. В убийстве Иисуса Христа виновны римляне

Как отмечалось выше, Фрикке не сомневается в реальном существовании Иисуса. Не сомневается он и в том, что казнь его, причем на кресте, была историческим фактом. Но всю ответственность за его казнь он возлагает на римлян и, прежде всего, — на Пилата.

Фрикке с полной уверенностью заявляет: «Существует факт, в котором мы можем быть абсолютно уверены: Иисуса убили не евреи, а римляне. Вопреки всем попыткам взвалить на плечи евреев основную долю ответственности за смерть Иисуса, а римскому прокуратору отвести роль невольного посредника, библейские описания совершенно ясно дают понять, что именно Понтий Пилат вынес смертный приговор. Этот приговор был приведен в исполнение его легионерами».

И далее: «Согласно всем четырем евангелиям первый вопрос, который Пилат задал Иисусу, был следующий: „Ты Царь Иудейский?“ Римское следствие было, главным образом, обеспокоено политической и военной безопасностью… Пилат слышал о том, что Иисус выдает себя за Мессию или считается таковым, а титул „Мессия“ подразумевает царское положение. Кроме того, Иосиф Флавий сообщает, что „царями“ часто назывались предводители разбойничьих шаек…». Не будем забывать и о том, что этот титул означал, прежде всего, освободителя страны от оккупантов.

Фрикке приводит мнение протестантского теолога Гогуэля: «Таким образом, Иисус был арестован не как богохульник, но как агитатор, или, как тот, кто мог послужить предлогом для мятежа». Далее Фрикке пишет: «Многие несообразности, связанные с ордером на арест и ролью Иуды, дают основания предполагать, что сам арест производился не еврейскими властями, а римлянами. Когда конвой прибыл в Гефсиманию, где Иисус находился в тесном кругу своих учеников, эти люди не знали даже, как выглядит их намеченная жертва… Это в какой-то мере объясняет, почему офицеру нужен был человек, который мог указать на будущего заключенного».

Евангелисты противоречиями в своих текстах сами выдают их лживость. Вот Лука описывает сцену ареста Иисуса: «…появился народ, а впереди его шел один из двенадцати, называемый Иуда, и он подошел к Иисусу, чтобы поцеловать Его. Ибо он такой дал им знак: Кого я поцелую, Тот и есть» (22: 47). А далее читаем: «Первосвященникам и начальникам храма и старейшинам, собравшимся против Него, сказал Иисус: как будто на разбойника вышли вы с мечами и кольями, чтобы взять меня! Каждый день бывал Я с вами в храме, и вы не поднимали на меня рук…» (22: 52-53).

Действительно, если среди пришедших были те, кто Его хорошо знал, зачем бы им понадобился опознаватель в лице Иуды?

Изображение евангелистами Пилата заступником Иисуса и, тем более, ведущего с ним «философскую» беседу — «Пилат сказал Ему: что есть истина?» (Иоанн 18:38) — просто смешно, если знать, что собой представлял этот человек. Фрикке сообщает о нем: «Понтий Пилат проявил себя в дальнейшей истории как человек исключительной жестокости. В трудах еврейского философа Филона Александрийского цитируется письмо царя Агриппы I к императору Калигуле: „Взяточничество, изуверство, мародерство, дурное обращение, оскорбления, беспрерывные казни без суда и следствия и бесконечная и невыносимая бесчеловечность“.

Иосиф Флавий замечает, что Пилат, в отличие от своих предшественников, никогда не утруждал себя соблюдением норм этикета в отношении религиозных чувств евреев. Исторически доказано, что Пилат был снят с должности императором Тиберием в 36 г. н. э. по наущению его начальника Вителлия, наместника Сирии… Причиной его смещения с должности стала беспрецедентная жестокость, проявленная им при подавлении демонстрации протеста самаритян. Печально известная ненависть Пилата к евреям, полнейшее отсутствие сочувствия, совершенно недальновидное отношение к подвластному населению стали невыносимыми даже для самого Рима.

Безнадежно абсурдна вера в то, что человек, славящийся своим упрямством, колонизаторским, беспредельно презрительным отношением к евреям, вдруг попал под влияние сборища стоящих перед его резиденцией людей, или стал сожалеть о том, что вынужден вынести смертный приговор против своей воли!»

Учтем, что Иисус, если верить евангелиям, обвинялся в самых тяжких преступлениях против Рима. Например: «И начали обвинять Его: мы нашли, что Он развращает народ наш и запрещает давать подать кесарю, называя себя Христом Царем» (Лук. 23.2). И после того, как Пилат якобы пытался защитить Иисуса: «Но они настаивали, говоря, что он возмущает народ, уча по всей Иудее, начиная от Галилеи до сего места» (Лук. 23.5).

Евангелист Лука не зря вложил в уста еврейской толпы упоминание о Галилее, которая для римлян была, как красная тряпка для быка. Фрикке по этому поводу сообщает: «Следующее обстоятельство личного характера усугубляло положение Иисуса: он был раввином из Галилеи. Это автоматически вызывало недоверие со стороны римского прокуратора… Галилеяне считались яростными патриотами, а потому за ними закрепилась дурная слава возмутителей спокойствия». Он описывает случившееся в 6 — 7 гг. н. э. восстание зелотов под предводительством Иуды Галилеянина, безжалостно подавленное римлянами.

Зелоты (их еще называли «сикариями», что означает «головорезы»; не отсюда ли, кстати, выражение «секир башка»?) выделились из фарисеев. Фрикке поясняет: «Как зелоты, так и фарисеи почитали землю Палестины личным даром Бога детям Израиля. С их точки зрения, присутствие римских оккупационных войск было ничем иным как святотатством. По этой причине Первая Заповедь толковалась ими как запрет на признание императора и выплату ему дани». Фарисеи были только против насилия, зелоты же считали, что для изгнания оккупантов годятся любые методы.

Фрикке пишет: «Ни один народ не оказывал подобного сопротивления Риму». Это и понятно: все остальные подвластные Риму народы были, как и сами римляне, язычниками, между ними не было идеологических разногласий, которые дополнительно питали недовольство евреев. Так, непосредственным поводом для восстания 132-135 гг., названного второй Иудейской войной, послужил запрет императора Адриана на обрезание, которое он считал варварским обычаем, сравнивая его с кастрацией.

Вы, небось, думаете, что обрезание — это сугубо медицинский вопрос? Ошибаетесь — это чистая идеология. Евреи на этот счет заключили завет со Всевышним и честно его выполняли. Зачем Ему понадобились эти обрезки, сказать трудно. Одно из возможных предположений: Он формирует из них золотой запас, из которого будет создавать новое человечество, если Он признает настоящее окончательно не удавшимся. В любом случае, — какое тебе, императору, дело? Не у тебя, в конце концов, отрезают. И о какой кастрации речь, если евреи вполне успешно справляются с другим Божьим заветом — «Плодитесь и размножайтесь»?

Чем обернулся для империи этот высокопринципиальный «спор об обрезках», сообщает Джонсон [«Популярная история евреев»], со ссылкой на римского историка Дио Кассия: «Восстание длилось четыре года. Римляне, по словам Дио, понесли тяжелые потери. В Палестину пришлось стягивать легионы со всей империи, включая Британию и придунайские земли, так что в конце концов евреи оказались лицом к лицу с двенадцатью легионами».

Джонсон далее пишет: «Месть римлян внушала ужас. Были полностью разрушены 50 крепостей, где повстанцы оказывали сопротивление, а также 985 городов, деревень и сельскохозяйственных поселений. Дио утверждает, что 580 000 евреев погибли в боях „и несметное количество пали от голода, огня и меча…“ „Две катастрофы, 70 и 135 годов, по сути, покончили с древней историей еврейского государства“». Две Иудейские войны внесли свой вклад и в подрыв мощи Римской империи.

Но мы забежали вперед. Понятно, что на острие недовольства и восстаний неизменно были зелоты. Слова «зелот» и «галилеянин», отмечает Фрикке, стали в Иудее почти синонимами. Не только сам Иисус, но и большинство его ближайших учеников были из Галилеи, и среди них точно было несколько зелотов. Одним из них был Петр, который всегда держал при себе меч.

Нужно еще учесть, в какой обстановке произошел арест Иисуса: «Римский гарнизон в Иерусалиме находился в режиме повышенной боеготовности, поскольку приближалась Пасха. Бесчисленные массы паломников, стекавшиеся в Иерусалим со всего мира, во много раз превышали то количество народа, которому могли противостоять находившиеся в стране римские войска. (В число паломников входило и множество зелотов из Галилеи). Пилигримы прибывали не только из городов великой еврейской диаспоры Вавилона и Александрии, — но также из Британии, областей Рейна и Дуная и всех стран Средиземноморья. В таких обстоятельствах крошечной искры было достаточно, чтобы поднялось восстание». Несколькими годами ранее бунт случился во время праздника Кущей (на который собирается гораздо меньше народа, чем на Пасху) — из-за непристойного жеста одного из римских стражников, находившегося во дворах Храма.

Фрикке заключает: «Нет никаких аргументов или фактов, подтверждающих историчность описанного разговора между Пилатом и Иисусом. Нет нужды доказывать далее, что прокуратор не позволил бы себе разглагольствовать на философские темы с евреем, подозреваемым в подстрекательстве к бунту против Рима». Мало того, что разглагольствовал, так еще изо всех сил пытался спасти этого предполагаемого подстрекателя в столь напряженной обстановке!

Что касается историчности, то есть соответствия реальности евангельских описаний суда над Иисусом, заглянем, к примеру, повнимательнее в Евангелие от Иоанна. В главе 18 он описывает арест Иисуса: отряд воинов (воины, понятно, могли быть только римские) в сопровождении «служителей от первосвященников и фарисеев» и предателя Иуды приходят арестовывать Иисуса. Следует процедура опознания. Тем временем (18:10) «Симон же Петр, имея меч, извлек его, и ударил первосвященнического раба, и отсек ему правое ухо». Ну, Иисус тут же — что ему стоит — приделал ухо рабу обратно, а Петру велел вложить меч в ножны. Все о’кей! Но как понять то, что римские воины при этом даже не шелохнулись? Напомним: Петр был зелотом, и среди учеников Иисуса были еще зелоты. Правдоподобно это?

Представьте себе аналогичную картину в Москве, готовящейся к параду Победы (очень актуально для сегодняшнего дня). В ФСБ поступил сигнал, что по такому-то адресу в столице скрывается предполагаемый главарь банды чеченских террористов. Отряд чекистов идет его арестовывать. В квартире, кроме главаря, оказывается еще 11 мужиков. Один из них выхватывает пистолет и отстреливает ухо дворнику, которого чекисты захватили с собой в качестве понятого. Чекисты уводят предполагаемого главаря с собой, не поинтересовавшись ни стрелком, ни окружением главаря вообще. Возможно такое?

Но идем дальше. Иисуса арестовали и привели почему-то к Анне, тестю первосвященника Каиафы. Тот потолковал немного с Иисусом и велел отряду вести его к самому Каиафе. А тот сразу велел вести его в преторию к Пилату. Заметим, по Иоанну, в отличие от остальных евангелистов, никакого суда Синедриона над Иисусом не было — только суд Пилата.

Пилат вышел к ним (видимо, заспанный, потому что было раннее утро — петух как раз пропел) и спрашивает: «В чем вы обвиняете Человека Сего?» А те, не вдаваясь в подробности, так довольно нагло отвечают ему: «Если бы Он не был злодей, мы не привели бы Его к тебе». Следует диалог (18:31): «Пилат сказал им: возьмите Его вы и по закону вашему судите Его. Иудеи сказали ему: нам не позволено предавать смерти никого». Это, как мы уже знаем, чистое вранье, они вполне могли осудить его сами.

Обманутый Пилат (очень уж доверчивый, видно, был человек!) — делать нечего — «опять вошел в преторию и призвал Иисуса». Таким образом, они оказываются в претории вдвоем и ведут беседу с глазу на глаз, без свидетелей. Не будем приводить содержание их беседы, укажем лишь, что она растянулась аж на шесть стихов (18: 33-38). Пилат сразу все понял (удивительно чуткой души был человек!), вышел и говорит: «Я никакой вины не нахожу в Нем».

А те стоят на своем. Бедный Пилат не знает уже, чем умилостивить этих кровожадных евреев. Он предлагает им, по пасхальному обычаю, отпустить Иисуса, а они — нет, отпусти лучше разбойника Варраву, а этого распни. Тогда он велел воинам бить Иисуса, рассчитывая, что евреи удовлетворятся этим. Но где там! Пилат — само милосердие — им опять старается втемяшить. «Я не нахожу в Нем никакой вины» (19:4). А иудеи настаивают: «Он должен умереть. Потому что сделал Себя Сыном Божьим» (19:7).

Для язычника Пилата в этом и греха-то особого нет: мало, что ли, у римских богов сынов и дочерей было. И он, не зная, как спасти Иисуса, зовет его опять с собой в здание, и там они снова — с глазу на глаз — беседуют между собой (19: 9-11). И Пилат — сама святость — опять «искал отпустить Его». Но жестоковыйные иудеи пускают в ход последний козырь: дескать, Иисус называет себя царем, значит, он «противник кесарю», то есть римскому императору, и «если отпустишь его, ты не друг кесарю». Это уже прямой намек на государственную измену. И тут Пилату ничего не оставалось делать как только сдаться: он — очевидно, со страшной болью в сердце — отдал Иисуса на распятие…

Вы заметили, сколько несуразностей и просто лжи в этом отрывке — и утверждение, что евреи не могут сами приговорить к смерти виновного в богохульстве, и игнорирование римскими солдатами присутствия вооруженных людей в окружении Иисуса, и изображение Пилата, известного своей крайней жестокостью, как добрейшего, ну прямо святого человека. Но не ради всего этого я столь подробно цитировал Евангелие от Иоанна, а ради того, чтобы вы хорошо прочувствовали, насколько прав Фрикке, когда задается вопросом: «Кто мог подслушать предполагаемый разговор между Пилатом и Иисусом, а затем пересказать его христианам?»

Ясно, что это чистой воды спекуляция. Евангелист Иоанн лжет уже тогда, когда в конце своего текста пытается представить себя учеником Иисуса: «Сей ученик и свидетельствует о сем и написал сие; и знаем, что истинно свидетельство его» (21:24). Вспомним, что об этом говорил Фрикке: во время написания Евангелия от Иоанна действительному ученику Иисуса Иоанну было бы уже добрых сто лет. Евангелист назвал себя этим учеником, чтобы придать достоверность своему тексту. Да куда уж достовернее — убедились…

Но в остальных евангелиях подобного добра не меньше. Искать в них «историчность», то есть соответствие реалиям — это то же, что ждать трамвая там, где и рельсы еще не проложены.

Возвращаясь к вопросу об осуждении Иисуса, приведем еще такое мнение Фрикке: «Человек, арестованный по подозрению в подстрекательстве к беспорядкам накануне Пасхи 30 года в таком бурлящем городе, как Иерусалим, мог рассчитывать только на чудо… Римские оккупационные власти видели в Иисусе активиста зелотов, а потому ему была уготована казнь». И еще: «И, наконец, крест доказывает, что не евреи убили Иисуса, но он принял мученическую смерть как жертва Рима». Имеется в виду распятие на кресте, к которому никогда не прибегали евреи.

И общий вывод: «Иисус был осужден Понтием Пилатом и распят римскими солдатами. Позже, дабы оправдать римлян и переложить всю вину за насильственную смерть Иисуса на евреев, христиане сочли необходимым сфабриковать историю о судебном процессе в еврейском верховном суде, во время которого Иисус был признан виновным и приговорен к смерти».

Зачем молодому христианству понадобилось обелять римлян и перекладывать вину за убийство Иисуса на евреев, — этот вопрос мы рассмотрим в следующей главе.

А здесь мы вздохнем: наконец, разобрались — в смерти Иисуса Христа виновны римляне, римские оккупационные власти и прежде всех — Понтий Пилат, прокуратор Иудеи в описываемый период. Это он осудил Иисуса на смерть, и его легионеры исполнили приговор. Евреи здесь были не причем.

P. S. Кстати, обратите внимание: хотя на протяжении двух тысячелетий все прекрасно были осведомлены о том, что непосредственно процесс казни Иисуса Христа осуществили римляне, никогда на протяжении последующих веков никому не приходила в голову мысль мстить за это убийство всем поколениям итальянцев.