Как Эрдоган шантажирует и Россию

Конкурируя с Путиным за контроль над миграционными потоками и конфликтом в Сирии, Эрдоган, отправляясь в Москву, сильно рисковал.

Как и было анонсировано Анкарой, Турция сняла охрану с границы с ЕС, после чего мигранты со всей Азии устремились в Грецию, а в перспективе, вероятно, также и в Болгарию.

Турецкие новости

Как пишет Сергей Ильченко, политический обозреватель, для «Деловой Столицы», последние новости теперь выглядят так: Ангела Меркель критикует решение Реджепа Эрдогана об открытии границы; еврокомиссар по вопросам внутренних дел Илва Йоханссон заявляет, что «внешние границы ЕС не открыты и не должны открываться» и что Брюссель будет защищать их согласно международному праву, хотя и с оглядкой (пока что) на фундаментальные права человека; страны ЕС совместными усилиями укрепляют границу на суше; правительство Греции направило военные корабли к островам в Эгейском море; турецкая береговая охрана спасла нелегальных мигрантов, пытавшихся проникнуть в Грецию морем и отброшенных греческими командами береговой охраны в территориальные воды Турции. В числе спасенных 74 афганских и 19 сирийских мигрантов на двух лодках, в том числе 28 детей и 10 женщин.

Другие источники информации указывают на то, что беженцев из Идлиба среди тех, кто пытается сейчас прорваться в ЕС, практически нет. В основном это люди, уже довольно долго пробывшие в лагерях для беженцев на территории Турции, и увидевшие в открытии границы шанс для себя.

Жизнь беженца: от попытки до попытки

Поскольку у большинства читателей нет опыта жизни в таком лагере, поделюсь личными наблюдениями, с тем, чтобы происходящее в Турции стало понятнее. Благо все такие лагеря в Европе спонсируются из бюджета ЕС и отвечают единым требованиям.

Лагеря бывают двух типов: закрытого и открытого. Закрытого — та же тюрьма, правда, бытовые условия получше, но не так, чтобы очень. Жить можно, но задерживаться там не хочется, хотя иной раз и приходится, даже на несколько лет. Впрочем, если беженцу удалось доказать, что он не опасен для общества, и он не ждет депортации, его переведут в лагерь открытого типа. Обычно это происходит через два-три месяца после попадания в страну, если только беженец не совершил ничего серьезно-криминального (мелочь обычно прощают) и его некуда выслать.

Открытый лагерь — это и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что на свободе. Плохо, потому, что в закрытом лагере кормят, а в открытом дадут какое-то пособие, если еще дадут, но на жизнь его не хватит. Придется искать дополнительные заработки, почти наверняка нелегальные, но так, чтобы при этом не загреметь назад в закрытый лагерь. Если же беженец не намерен оставаться в стране пребывания, а хочет двигаться дальше, ему нужно готовить побег через границу, в ЕС.

Естественно, в ЕС он будет проникать нелегально, и на это нужны деньги — их надо заработать или как-то добыть. Когда все готово, беженцы уходят в побег (обычно группой), не ставя в известность администрацию лагеря. В принципе их наличие проверяют, но иногда администрация и сама предпочитает не слишком тщательно пересчитывать свой контингент. В остальных случаях приходится прибегать к помощи друзей, создающих видимость присутствия.

Операция по переходу занимает обычно от двух-трех дней до одной-двух недель, и если прорыв удался, везунчик подаст весточку оставшимся. Возможно, поделится опытом и предупредит, как избежать неприятностей. Если же дело не выгорело, и беглеца официально сдали в руки властей страны пребывания, то все идет по новому кругу — закрытый лагерь, борьба за перевод в открытый, налаживание жизни в нем, подготовка прорыва, новая попытка. Но чаще всего никому неохота связываться с таким беглецом, разводя кучу писанины, и его просто выставят назад. Зачастую даже без особого насилия, если, конечно, он не вздумает сопротивляться при задержании. Такой беглец тихонько вернется на место, избежав захода в закрытый лагерь, и будет готовиться к новому броску.

Понятно, что если администрация лагеря совсем не следит за пребыванием беженцев на месте, а пограничники в упор их не видят, когда те идут в сторону ЕС, то такие попытки можно предпринимать чаще — и большими группами. Какая-то часть группы при этом обязательно прорвется — ни сплошной стены, ни минных полей на границах ЕС нет, а спираль из колючей проволоки, двух-трехметровый ров (благо без крокодилов) или сетчатый забор вполне преодолимы. А вот датчики движения действительно есть и очень густо, но опять же в узкой полосе, так что увидеть движение и задержать кого-то — очень разные вещи. И, поскольку в Турции беженцы натурализоваться, как правило, не хотят — по чисто экономическим причинам — то в благоприятных условиях, которые сейчас созданы для прорыва через границу, они постепенно будут просачиваться в ЕС. И чем успешнее — тем больше будет претендентов на следующие попытки. То есть процесс будет носить лавинообразный характер, до тех пор, пока границу со стороны Турции снова не закроют.

Почему они бегут в ЕС? Потому, что там все довольно гуманно. Не в Россию же им, в самом деле, бежать? В ЕС есть какой-никакой шанс получить вид на жительство и социальный пакет. И даже на полулегальном положении там можно довольно долго прожить, кочуя из страны в страну. И в итоге как-то устроиться — легально, не вполне легально, совсем нелегально, но все равно лучше, чем в турецком лагере по ту сторону границы Евросоюза. Впрочем, некоторые беженцы остаются и закрепляются и в Турции, но не о них сейчас речь.

Беженцы вовсе не злодеи, они лишь хотят жить. В массе своей они не прочь и работать — беда лишь в том, что, во-первых, для их уровня квалификации и социализации в ЕС работы почти нет, во-вторых, их образ жизни способен до крайности напрягать европейских соседей, в-третьих, число программ адаптации ограничено, и, естественно, доступно только тем, кто легализовался. Остальные уходят в теневой сектор, от открытого криминала до теневой деятельности, составляющей конкуренцию аналогичной, но легальной, и платящей налоги. От этого такой теневой сектор сразу приобретает характер этнического гетто, где все друг за друга, и вместе — против государства. Такое гетто очень быстро радикализуется.

Тюрьмой вы этих людей не напугаете — в любой европейской тюрьме им будет лучше, чем там, откуда они пришли. Высылка? Неприятно, конечно, но, что ж, они начнут все сначала. Как долго это может продолжаться? Если у беженца нет возможности и желания вернуться назад, а как правило, их нет, то до самой его смерти или до закрепления в стране ЕС.

Что могут противопоставить этому власти Союза, кроме суровых мер вроде специальных тюрем для беженцев с концлагерным режимом или массовых казней? Ничего не могут, а к достаточной степени дегуманизации отношения к беженцам, действительно способной сдержать их поток, они пока не готовы морально. И, вероятно, уже никогда и не будут готовы, поскольку среди их граждан, имеющих право голоса, есть существенный процент потомков беженцев из прошлых волн или даже беженцев в первом поколении, получивших гражданство. С правом голоса на выборах. Со своими депутатами на всех уровнях власти. Впрочем, тут уже возможны варианты, к примеру, какая-нибудь ужасная пандемия. Так что нынешняя паника вокруг коронавируса очень похожа на расширение окна Овертона.

Кстати, в постсоциалистических странах, где еще живы традиции антигуманных промосковских режимов, отношение к беженцам жестче, а их политическое представительство — меньше. Именно поэтому мы слышим новости с греческой границы, но пока не слышим с болгарской. Но это пока. Все только начинается — если, конечно, договоренность с Анкарой не будет быстро достигнута.

Необходимый санитарный кордон

Что делать европейцам? Переварить этот поток они не в состоянии ни экономически, ни культурно. Скорее, напротив, поток беженцев уже сейчас успешно переваривает Европу. Еще раз подчеркну: абсолютное большинство беженцев вовсе не злодеи, включая и бывших бойцов различных вооруженных формирований с многолетним стажем. Они не хотят воевать, и сами не любят отморозков в своей среде, стараются вести себя вежливо, учить язык и интегрироваться — в том случае, если страна пребывания дает им шанс хоть как-то наладить свою жизнь.

Но, во-первых, меньшинства отморозков хватает, чтобы сильно испортить всю картину. Во-вторых, сама ситуация заставляет беженцев сплачиваться против отвергающего их общества, которое тоже состоит не из ангелов, и либо ограничивается вежливым сочувствием, неконвертируемым в хлеб, либо видит в них дешевую и бесправную рабочую силу, которую можно при случае надуть. Обращаться же с ними честно нанимателям нет смысла — риск найма нелегалов уравновешивается только низкой стоимостью их труда. В-третьих, эти люди в быту живут жизнью, которая не то чтобы плоха или порочна, но устроена иначе, чем та, к которой привыкли европейцы. И при соприкосновении таких разных устройств жизни обе стороны испытывают неудобства, даже если они взаимно преисполнены доброй воли. А они далеко не всегда ее преисполнены — см. выше.

Таким образом, ЕС для выстраивания приемлемых отношений с Третьим миром необходим санитарный кордон — страны, которые возьмут на себя неприятную и антигуманную миссию задержания у себя потоков беженцев, рвущихся в благополучную Европу. А европейцы, профинансировав работу социальных ассенизаторов, в самые неприятные ее моменты будут смотреть в другую сторону, чтобы не слишком расстраиваться.

Ближайшая аналогия: по всей Европе ветеринарная служба ежедневно уничтожает сотни, если не тысячи, мимимишнейших домашних животных, оказавшихся просто ненужными, и этим выпавшими из социума. И далеко не всегда она делает это гуманными методами, поскольку гуманизм стоит денег и немалых. Добрые и гуманные европейцы оплачивают эти службы для того, чтобы не делать этого самим — раз, и не видеть, как это происходит — два. Так вот, с беженцами по сути и смыслу ровно та же картина, один в один, безо всяких «почти».

Турция, в силу расположения и уровня развития, оказалась ключевой страной, осуществляющей сегодня мероприятия по социальной очистке ЕС. Как именно — гуманно, негуманно, серединка на половинку — этого европейцы предпочитают не знать. Дали деньги, что-то около 5,5 млрд евро в год по европейским данным и около 3 млрд по турецким — и забыли. Такая позиция доброго страуса с чистой совестью дает европейцам, среди прочего, возможность выгодно дружить с Путиным, разносящим в клочья Сирию (и, в меньшей степени, Украину, но в ней санитарный кордон устроен иначе, о нем разговор отдельный).

Одно время Путин тоже шантажировал ЕС миграционным фактором, то увеличивая, то снижая интенсивность конфликта в Сирии, поскольку и турецкий фильтр до некоторой степени проницаем. Но сейчас у Эрдогана и Путина возник конфликт интересов, и миграционный кран взяла в свои руки Турция. И пользуется им с максимальной для себя выгодой, не только шантажируя Евросоюз, но и мстя за отказ в принятии в ЕС. Что невозможно, поскольку Турция нужна ЕС именно как санитарный кордон.

Но, помимо денег, Эрдогану нужна сейчас и европейская политическая поддержка, притом в масштабах больших, чем на это готов пойти ЕС, активно ведущий торг с Путиным за раздел сфер влияния. Плюс к этому ЕС и Запад в целом сегодня, как никогда, густо насыщены российской агентурой.

Пределы торговли

У Анкары с Москвой тоже все непросто. Турецкий бизнес плотно и по множеству позиций сотрудничает с Россией, а Эрдоган, в отличие от Путина, вовсе не абсолютный диктатор. Он зависит от своих избирателей и не может допустить, чтобы несколько сот тысяч предприятий внезапно схлопнулись, оставив один-два миллиона человек без работы. А Путин может позволить себе оставить россиян без турецких товаров и услуг, чтобы насолить Эрдогану.

К тому же Эрдогану и не нужен полный уход России из Сирии и крах Асада, что сразу повесит на него множество новых проблем. Эрдогану нужен только Идлиб в качестве буферной зоны и отстойника — и некоторое ограничение российских возможностей. Но Идлиб нужен ему очень сильно, а Путину не нужен в Идлибе Эрдоган.

Понятно, что кому-то придется пойти на уступки, и преимуществ больше пока у Эрдогана. Но Эрдоган не желает полного разрыва с Москвой, и потому, в частности, не препятствует снабжению российской группировки в Сирии, хотя всем очевидно, что воюют против него не столько асадовцы, сколько россияне. В этом, впрочем, виден также и расчет на то, что людской ресурс российских наемников довольно ограничен. Некоторые преимущества Эрдогану дало и недавнее американское примирение с Талибаном, которое, по всей вероятности, увеличит давление беженцев на ЕС.

Тем не менее в руках у Путина остаются сильные козыри для торга. А на самый крайний случай есть в запасе и вариант авиакатастрофы, при заходе турецкого борта на посадку или на взлете, если договориться не удастся. Десять лет назад так — то ли случайно, то ли нет — не стало Леха Качиньского, так что можно и рискнуть в расчете надолго вывести Турцию из игры. Соответственно, полет в Москву для Эрдогана был достаточно смелым шагом, тут надо отдать ему должное.

Но все же, если не брать во внимание крайностей, наибольшие шансы на победу в этом противостоянии имеет пока серый турецкий волчок, нацелившийся на два бочка сразу: российский и евросоюзный. Вероятнее всего, Эрдоган удержит-таки за собой Идлиб, а в придачу как бонус получит от ЕС и дополнительные деньги на обустройство беженцев. Беженцы, к слову, это тоже понимают и ломятся сейчас в ЕС огромной толпой, поскольку окно может закрыться в любой момент, а второй такой шанс выпадет им нескоро — или даже не выпадет никогда.