Экспертное интервью: То, что Россия сделала в Сирии, возможно, будет в Украине

По словам Ханны Нотте, эксперта Венского центра по разоружению и нераспространению, существуют поразительные параллели между российской военной тактикой в ​​Сирии и теперь в Украине, публикует перевод интервью newssky.com.ua со ссылкой на dw.

Дальнейшее изучение их полезно.
Сначала Сирия и Чечня, а теперь Украина — эксперты уже провели много параллелей между российским подходом к конфликтам в этих областях.

Ханна Нотте, старший научный сотрудник Венского центра по разоружению и нераспространению, занимается вопросами безопасности и контроля над вооружениями, уделяя особое внимание тому, где они пересекаются, когда речь идет о России и Ближнем Востоке.

DW поговорила с Нотте о параллелях, которые она наблюдала в конфликтах в Сирии, а теперь и в Украине, и о том, как это может помочь предсказать, что произойдет дальше в Украине.

DW: Вы выявили параллели между военной кампанией, которую Россия провела в Сирии, и тем, что она делает на Украине. Какие они?

Ханна Нотте: Пять параллелей, которые я выявила, начинаются с идеи о том, что Россия ведет последовательную или поэтапную войну.

Во-вторых, тактика окружения городов, проведения осад и бомбардировок, а затем и создания, цитирую, «гуманитарных коридоров». Эти, я думаю, должны быть приняты с недоверием.

Третья параллель — это весь вопрос иностранных истребителей, сложный и многоуровневый, потому что Россия то обвиняет другую сторону в использовании иностранных истребителей, то использует их сама.

А четвертая и пятая параллели возвращают нас к вопросу о дезинформации относительно использования противником живых щитов.

Россия часто обвиняла террористов в Сирии в использовании мирных жителей в качестве живого щита. Теперь то же самое говорят о батальоне «Азов» в Мариуполе. Она также использует дезинформацию о том, что другая сторона инсценирует так называемые химические атаки под чужим флагом.

Но опять же, хотя мы видим эти параллели в конкретной тактике, всегда важно помнить о различиях между кампаниями России в Сирии и в Украине, которые существенны с точки зрения целей и военного масштаба кампании. Ставки для России все же совсем другие.

 

Что такое последовательная война?

В Сирии мы видели, что правительство Асада и российские военные на разных этапах войны — давайте вспомним, что Россия вмешалась в сентябре 2015 года — останавливали боевые действия в некоторых частях страны, чтобы повернуться в другом месте. Так, в начале 2017 года они установили так называемые зоны деэскалации в западных частях Сирии, что высвободило ресурсы для правительства Асада, чтобы захватить дальнейшую территорию в восточном направлении, а также перегруппироваться, пополнить ресурсы. А затем, в 2018 году, сирийские военные при поддержке России вернулись и вернули себе эти зоны деэскалации, за исключением Идлиба, который по сей день остается вне контроля сирийского правительства.

В Украине Россия объявила о завершении первого этапа специальной военной операции и теперь сосредоточилась на «освобождении», цитирую, Донбасса. И действительно, произошел отход российских войск с окраин Киева и с севера Украины.

Моя точка зрения, привлекая внимание к этой параллели, состоит не столько в том, чтобы предположить, что мы увидим подобную последовательность и поэтапность, сколько в том, чтобы предостеречь от чрезмерного оптимизма или предположения, только потому, что они говорят, что теперь они сосредоточатся на Донбассе, можно вздохнуть с облегчением и подумать, что боевые действия на остальной территории страны закончились.

Попытки построить гуманитарные коридоры для выхода мирных жителей из осажденных районов, особенно в Мариуполе, неоднократно терпели неудачу. С российской военной точки зрения, какова здесь стратегия?

Да, к сожалению, сирийский прецедент снова предполагает, что к такого рода коридорам нужно относиться с большой осторожностью по разным причинам.

Хорошим примером является осада Алеппо, крупного города в Сирии, в 2016 году. Он находился в осаде, по-моему, более шести месяцев. И там Россия также в конце концов открыла гуманитарные коридоры, но им часто не доверяли гражданские лица.

Проблема в том, что, например, если вы посмотрите на гуманитарные коридоры в пригороде Дамаска в 2018 году, люди, которые решили не уезжать, потому что они были напуганы, впоследствии были объявлены российскими военными законными целями.

Повествование заключалось в том, что люди могли уйти, а те, кто остался, были «террористами». Так что этот момент вызывает потенциальное беспокойство относительно того, что мы можем увидеть в Украине в будущем.

И, конечно, если мы просто посмотрим на вопрос Мариуполя и попытки создания там гуманитарных коридоров, он оказывается очень сложным. Здесь я хочу указать на одно последнее осложнение. Когда в Сирии создавались коридоры из этих зон деэскалации, русские обычно предоставляли своего рода вариант.

Люди могли сдаться, сложить оружие и остаться; или они могли уйти. Потом они обычно уезжали в Идлиб. Теперь в Мариуполе у ​есть проблема, что, видимо, мирных жителей вынудили эвакуироваться в Россию, что эвакуационные автобусы везли сотни мирных жителей из Мариуполя в Россию, где некоторых гражданских лиц даже якобы заставили давать альтернативные показания о том, что на самом деле произошло в Мариуполе.

Что касается применения химического оружия, то есть большие опасения, что в какой-то момент российские военные могут его применить. Как вы думаете, при каких обстоятельствах этот сценарий может быть вариантом?

Позвольте мне, пожалуй, начать с того, что я думаю, что в целом красная линия в отношении применения химического оружия в вооруженном конфликте сильно ослабла из-за [того, что произошло] в Сирии.

Даже после того, как Сирия заявила, что она уничтожила свои запасы химического оружия, мы видели неоднократное применение химического оружия в этом конфликте. А Россия, по сути, защищала сирийское правительство от обвинений и ответственности перед ОЗХО, Организацией по запрещению химического оружия.

Совет Безопасности ООН и западные страны не смогли восстановить эту красную черту в отношении применения химического оружия.

Тогда, конечно, возникает вопрос: применила бы Россия такое оружие в Украине? И вопрос не только в том, будет или не будет Россия опасаться последствий и ответственности.

Такие события, как резня в Буче, показывают нам, что Россию относительно мало волнует обвинение международного сообщества в подобных злодеяниях.

Остается вопрос: сочтут ли они это полезным? Когда химическое оружие является эффективным средством в военном конфликте?

Теперь, если вы посмотрите на применение правительством Асада химического оружия в Сирии, то оно, как правило, было тесно оперативно и тактически переплетено с его обычной кампанией против вооруженной оппозиции, целью которой было коллективное наказание в удерживаемых оппозицией районах, наряду с осадами и применением другого неизбирательного насилия.

Я думаю, что смысл здесь для Украины состоит в том, чтобы спросить, если мы перейдем к войне на истощение — и я полагаю, что некоторые аналитики будут утверждать, что мы уже находимся в войне на истощение — в которой вам нужно измотать гражданское население другой стороны со временем, подсчитаете ли вы, что использование химического оружия может иметь смысл? Особенно, если вы не считаете, что затраты на это будут такими значительными.

Позвольте мне, пожалуй, в заключение сказать, что даже если Россия не применит химическое оружие в Украине, эта постоянная ложная пропаганда о том, что другая сторона организует атаку с использованием химического оружия, тем не менее полезна для российского правительства.

Во-первых, потому что она подкрепляет его повествование перед собственным населением о том, что угроза применения оружия массового уничтожения на самом деле исходит от Украины по отношению к России. Так что это делает его полезным.

Конечно, сама возможность того, что это может произойти, вызывает в Украине страх и ужас. Кроме того, этот контекст также время от времени подхватывают сторонники теории заговора в западных странах, и это сеет сомнения относительно того, действительно ли Россия не имеет права применять силу здесь или там.

Так что для России это тоже вполне удобно при относительно небольших затратах, если подумать.