Джон Хербст: Для чего Украина Америке?

Длительная кремлевская политика провокаций против Балтийских государств, а теперь и союзников НАТО, указывает на то, что планы Москвы могут и не ограничиваться Украиной.

В недавней статье National Interest американский эксперт Джордж Боб называет политику США в Украине «погрязшей в иллюзиях», и выступает за «здравую альтернативу». Это хорошая попытка, но то, к чему он пришел, не соответствует действительности.

Боб не согласен с долговременной американской политикой дать Украине возможность выбрать собственное будущее, включая попытки присоединиться к НАТО и ЕС. Поэтому он решил назвать такую двухпартийную поддержку Украины «групповым мышлением».

Для понимания, «групповое мышление» — это не комплимент. Групповое мышление привело к политической катастрофе во Вьетнаме и Ираке, пишет Боб, и тут он прав. Он указывает на то, что многочисленные посмертные заключения показали, что аналитики «просто проигнорировали доказательства, которые не подтверждали их гипотезы» в случае с Ираком. И это справедливо. Впрочем, Боб не может выступать с этим же аргументом в отношении Украины.

Двухпартийный консенсус в Вашингтоне в Украине не является ни бездумным, ни умышленно игнорирующим доказательства, чтобы продолжать делать свое. Общепринятое мнение абсолютно правильное и соответствует действительности: НАТО предотвращает войну и оберегает стабильность в Европе. Две большие войны прошлого века начались в Европе. С 1945 года в Европе не было войны за власть, и НАТО было самым большим гарантом мира на континенте.

Война в Украине — это война Путина, а не России

Сильная американская поддержка Украины стала естественным результатом последних 70 лет политики США в Европе. Агрессия Москвы в Крыму и на Донбассе, что произошла после ее войны в Грузии — это первый случай, когда великая держава воюет в Европе с 1945 года. Войны Москвы являются прямым нарушением ее обязательств согласно Хельсинкскому заключительному акту, Парижской хартии и другим соглашениям, основанным на уважении суверенитете и территориальной целостности всех европейских государств. Это часть более широкой политики, направленной на подрыв безопасностного порядка, возникшего в Европе после холодной войны, который помогла сформировать Москва при Горбачеве и Ельцине, и который, как убежден российский президент Владимир Путин, ныне представляется противоречащим его интересам.

Проще говоря, для американских интересов очень важно, чтобы Москва не достигла успехов на Донбассе, или хотя бы чтобы платила большую цену за свою агрессию. Кремлевская политика провокаций, длившаяся десятилетиями, против Балтийских государств, а теперь и союзников НАТО, указывает на то, что планы Москвы могут и не ограничиваться Украиной. Это понимание — и желание избежать потенциально катастрофического непонимания расчетов Кремля, если он попытается повторить свою политику в отношении Украины в другом регионе — лежит в основе двухпартийной поддержки Украины.

Боб утверждает, что в основе вашингтонского консенсуса по Украине лежат три сомнительных предположения. Во-первых, «Украина может быть интегрирована в трансатлантическое сообщество, где доминирует НАТО, и при этом оставаться целостной и мирной». Он формулирует свое предположение так, будто агрессия Москвы в Украине была вызвана перспективой членства в НАТО. Это не так. НАТО очень мало сделало с 2008 года, чтобы продвинуть потенциальное будущее членство Украины, а в 2010 году правительство Януковича сняло этот вопрос с повестки дня в пользу неприсоединения. Непосредственная причина украинско-российского кризиса, вызвавшего кремлевскую агрессию, заключалась в том, что Москва настаивала, чтобы Украина не подписывала Соглашение об ассоциации с ЕС, от которого и так далеко не полноценного членства.

Говоря про «групповое мышление», Боб дублирует позорные оценки Национальной разведки по Украине в середине 90-х, когда там утверждали, что членство в НАТО разделит страну. На самом деле агрессивная политика Путина в Украине превратила его в источник нового, объединяющего украинского патриотизма. Более 50% украинцев сейчас одобряют членство в НАТО. Возможно, это из-за того, что как сказал главный стратегический мыслитель Украины Владимир Горбулин, в Украине никогда не будет мира, пока она не вступит в НАТО, потому что только это ограничит вмешательство Москвы в страну.

Еще одним сомнительным предположением, по мнению Биба, является то, что «американская военная поддержка Украины сдерживает российскую агрессию». Аргументируя свое мнение, он говорит, что таким был американский подход в Грузии в нулевых, и он провалился. По его словам, США стояли на том, что Грузия в конце концов присоединится к НАТО, предоставляли оружие и верили в то, что это помешает войне. Не совсем так. В то время как США делали то, о чем говорит Биб, помощник госсекретаря Буша по вопросам Европы Дэниел Фрид сказал, что администрация с 2007 года была глубоко обеспокоена тем, что Москва пытается спровоцировать войну с Тбилиси, но не расценила относительно неплохие военные отношения США с Грузией как предохранитель. Вице-президент Дик Чейни, Кондолиза Райс, Фрид и другие убеждали грузинского президента Саакашвили игнорировать провокации Путина. Кремль годами бросал вызов Грузии своими военными полетами, время от времени закидывая в Грузию ракеты, и разрешая стрельбу из оккупированных частей Грузии.

Более того, перспективы присоединения Грузии к НАТО в 2008 году были нулевыми. Команда Буша провалилась на бухарестском саммите НАТО, пытаясь получить ПДЧ для Грузии, хотя там и утвердили обещание, что однажды Грузия и Украина «станут членами Альянса», что усилило решимость Путина заблокировать евроатлантический путь Грузии. Дивизион внутри НАТО мог дать Путину впечатление, что он может вести себя безнаказанно. Кремль спровоцировал войну с Грузией, потому что Путин хотел испортить репутацию Саакашвили, и считал, что Россия не заплатит за это.

Печально, но Путин был прав. «Перезагрузка» между Россией и США произошла год спустя. Настоящий урок Грузии заключается в том, что западная политика приспособления к кремлевским имперским амбициям ближнего зарубежья лишь побуждает поступать так побольше. Россия не страдала от экономических санкций, а французский президент Николя Саркози договорился о прекращении огня, что Москва неоднократно нарушала.

Боб считает, что это ошибка — «предполагать, что Путин относится к войне в Украине как к собственной амбиции, а не императиву, связанному с выживанием самой России». Он также апеллирует к Генри Киссинджеру, который говорил, что «для России Украина никогда не будет просто иностранной страной». Согласиться с этим утверждением — значит отобрать у украинского народа волю и право выбирать свое будущее, а также согласиться с часто используемым аргументом Путина о том, что украинцы в действительности не существуют как народ, и Украина не должна существовать.

Более того, война в Украине — это война Путина, а не России. Демократическая и направленная на Запад Украина не представляет опасности для безопасности России, но, впрочем, может представлять из себя проблему для путинской авторитарной и коррумпированной системы правления, что подтверждает: открытое западное общество — это не славянский или восточно-славянский путь.

Многочисленные опросы Левада-центра указывают на то, что подавляющее большинство российских граждан не хотят, чтобы их солдаты участвовали в боях в Украине. Это превращает российские жертвы в большое уязвимое место для Путина. Это объясняет, почему американская военная помощь Украине помогает сдерживать Москву. Использование танков изрядно помогло военному продвижению Кремля на Донбассе с 2014 по 2016 год. Решение президента Дональда Трампа в 2017 году о предоставлении ракет Javelin оказалось сдерживающим фактором для использования Москвой танков. И, вопреки ожиданиям президента Обамы и других "реалистов«,которые выступали против предоставления «джавелин», Москва не ответила на этот шаг эскалацией.

Американский консенсус относительно России и Украины не ограничивается предоставлением «джавелин» Киеву. Он также включает санкции против Москвы за ее агрессию в Украине. И эти санкции были успешными, нацелившись на фигуры режима, близкие к Путину, и обходятся российской экономике в 1,1−2,5% роста ВВП ежегодно. Это серьезная цена, и именно поэтому Кремль не покладая рук работает на подрыв санкций.

Некоторые критики говорят, что санкции провалились, так как не заставили Кремль изменить поведение. И это тоже не так. Вероятно, Россия пошла бы на большие агрессивные шаги против Украины, если бы не страх еще более жестких санкций. Цель санкций — определить цену, что со временем подтолкнет Москву убраться из Украины, а тем временем санкции ослабляют экономику правления, что преследует ревизионистские цели в Европе и за ее пределами. И они работают: большинство экономистов сейчас описывают российский экономический рост как застойный или вялый.

По мнению Биба, третьим ошибочным предположением группового мышления Вашингтона является то, что"американская безопасность может и должна базироваться на трансформационной повестке дня за рубежом". И отчасти он прав. В международном политическом мышлении обеих политических партий с конца Холодной войны доминировали те, кто верил в продвижение демократии за океаном, и этот политический инстинкт наверняка привел к катастрофе на Ближнем Востоке после 11 сентября.

Проблема, конечно, в том, что Боб применяет этот же аргумент и к Украине и Европе. А он не подходит. Настоящие реалисты пристально следят за особенностями условий и осознают опасности таких аналогий через время и пространство. Американская политика на большем Ближнем Востоке должна была потерпеть крах, потому что те сообщества, с которыми мы взаимодействовали, не были культурно подготовлены к созданию тех видов институтов, что необходимых для управления на западный манер.

Ситуация же в Украине значительно отличается. Сильное гражданское общество Украины, потенциальная сила еще в конце советского периода, были ранними предвестниками готовности страны к демократии. Так же как и тот факт, что при первом президенте страны Леониде Кравчуке прошли честные президентские выборы в 1994-м, где победу одержал его оппонент. На самом деле Украина наблюдала, как и два других президента не прошли переизбрание — демократический опыт, не имеющий аналогов на постсоветском пространстве. Корректные исторические сравнения политического развития Украины родом не с Ближнего Востока, а из Восточной Европы. И одним из больших периодов для политики США и Запада были 90-е, когда НАТО и ЕС приняли в себя страны, что вновь обрели свободу, и помогли им стать демократическими, рыночными экономиками.

США заинтересованы — и так было и во время двух мировых войн, и во время Холодной войны — в стабильной, мирной Европе желательно свободных наций. Поэтому успех Украины будет также успехом Америки. Тяжелая работа по продвижению системных реформ и оборона — ответственность Украины. Однако США и союзники могут помочь. Цена помощи Украине для США (И ЕС) очень мала: несколько сотен миллионов долларов ежегодно экономической и военной помощи, и санкции против воинственно настроенной России. Это мудрая и реалистичная политика.

Сравнивать это с политикой США во Вьетнаме, где 58 тысяч американцев погибли, а сотни миллиардов долларов потрачено, или Ираком, где 4,400 тысяч американцев погибли, а три триллиона потрачено — это не просто нереалистичная мудрость. Это просто ошибочно.

Источник: planeta.press.