Четыре мифа о диктатуре

Эксклюзив. «Сказка про голого короля» Андерсена –это довольно прозрачная метафора диктатуры. В реальности диктатор – гол всегда. Его «сильная рука» на самом деле всего лишь мем, такой же, как «невидимое платье» короля, а склонность диктатора решать все проблемы насилием, – очевидный пример его слабости, а не силы. Как правило, диктатор исключительно «силён» со слабыми и беззащитными, и слаб, когда ему приходится иметь дело с сильными, а иногда и просто с наглыми. В итоге диктатор как правило пасует перед серьезной проблемой. От инфантильного, – «я приказал проблеме не быть, значит её нет», до более сложного «проблему придумали враги».

В космосе, в котором живёт диктатор, точнее в иллюзорной модели космоса, в которой он мысленно существует, все вращаеттся вокруг его личности.

Один из ханов Золотой Орды каждый день в районе 4:30- 5:00 утра выходил из юрты и повелевал солнцу взойти. Надо сказать, что солнце ни разу его не ослушалось. Каждый диктатор уверен в своих сверхспособностях, и в том, что другого такого же, и уж тем более превосходящего, нет и не может быть.

Отсюда и уверенность– будто без его участия государство будет уничтожено «врагами» и вовсе перестанет существовать. Да куда там государство, зачем вообще нужно мироздание, которое не вокруг диктатора вертится?

Диктаторы древнего мира для обоснования такой модели выдумывали себе божественное происхождение. На долю современных остались лишь «гениальность» и «незаменимость». Для поддержки общественного мнения о своей нужности и необходимости диктаторы вдалбливают мифы.Основныеиз них мы рассмотрим далее.

Миф первый. «Наш народ традиционно живёт при диктатуре», или «у нашего народа диктатура в менталитет вписана». Этот миф этот врёт, будто существуют народы, состоящие из каких-то особых людей, которые сущностно должны жить при диктатуре. Словом, миф формирует предубеждение, будто человеческая природа не едина, а у разных народов – разная.

Иногда доходит до зловещего абсурда, в нацисткой Германии и сталинском СССР всерьёз толковали, будто арийцы/коммунисты — это сущностно новая природа человека. И конечно эта «новая» и «прогрессивная» природа требует ходить строем и славить «вождя». В своё время ЕдРо (то бишь до сих пор правящая партия Швабростана – Единая Россия) вывела пенсионеров на митинг под слоганом «Нам свобода не нужна».

Отметим, что в глобальном контексте, безусловно, существует разница в восприятии: у них строят «общество равных возможностей», у нас «общество справедливости». Оба мифа по отдельности не работают. У них – более равные возможности у предпринимателей, у нас– у чиновников. Классические примеры Северная Корея и Западная Германия.

А второй миф заключается в том, будто есть целые народы предназначенные жить при диктатуре. Народ, где главные скрепы государь и государство предназначено жить при диктатуре. Пример ГДР показал, что условные рефлексы (менталитет) так просто не изменяется. Иными словами, у нового поколения восточных немцев есть шансы измениться. А у нас никаких, мне так кажется. Но в то же время менталитет народа меняется без проблем. Это не происходит легко, но это возможно.

Так, евреям понадобилось 39 лет и 9 месяцев, пока не умерли последние из тех, кто были рабами. Включая самого Моисея. Когда умрут все рабы, то это будет другой народ. Но сугубо подчеркнем, что без уничтожения государства, воспроизведящего рабов, менталитет не изменится. Только уточним, что смена парадигмы действия института государственной власти, не обозначает уничтожения страны. Проще говоря, от свержения власти чекистско–олигархического корпоратива, богомерзкий Швабростан как таковой не исчезнет.

А если не будет кардинальной трансформации, как та, что произошла в Германии после 1945 года с ее последующей, реальной «денацификацией», а будет только косметическая передача власти другой группировке (пусть даже квази-либеральной), ничего принципиально не поменяется. Трансформация государства не ведёт к его исчезновению.

Выскажу свою точку зрения (которая многим явно не придется по душе). В 1991 году не произошло такого рода кардинальной перемены, произошел пиар, одурманивание псевдо-интеллектуалов. Как на Западе, в разных там Гарвардах (когда они там, как стада резаных поросят начали верещать о «построении демократии» на России), так и в самом Мордоре, когда уцелевшие антисоветчики и потомки «бывших» впали в иллюзию того, что вернутся времена благословенные. Не состоялось не того, не другого, основная быдло-масса глубинариев поддержала нео-советского предтечу антихриста.

Миф о том, что нашему «простому человеку» нужен диктатор, живёт на упрощённой и удобной дроби: если вы обладаете более высокими интеллектуальными способностями, чем средний обыватель, значит вы — «сложный», вы — точно «не наш». Отсюда вырастает враждебная логика: «наш» человек — априори легче управляем, ему не нужны права и свободы, он с энтузиазмом готов беспрекословно исполнять приказы. Это представление красиво объясняет подчинение — но совершенно не объясняет причины свободы и политической ответственности.

Разбиение человеческой природы на два мира — «там, у них» и «здесь, у нас» — по сути своей ложно. Люди различаются по образованию, опыту, интересам, но эти различия не образуют ровных, взаимно исключающих категорий, в которых одному классу положена покорность, а другому — привилегированное право сомневаться. Подобная дихотомия опирается не на эмпирические факты, а на идеологическую потребность упростить сложное общество до удобных ярлыков.

Наконец, ещё одна ошибочная мысль — отождествление «государства» и «страны». Такое равнение встречается в некоторых публицистических и исторических трактовках, в том числе у части российских историков, но в академическом сообществе (и даже внутри самой России) преобладает понимание, что государство — это институт, а страна — сложное пространство культуры, наций и сообществ, которые не тождественны государственным структурам.

Признание этого различия важно: оно снимает иллюзию, что усиление вертикали власти автоматически равнозначно укреплению нации и благосостояния граждан. А далее там никто так и не обратил внимания на то, что от распада Британской империи, британцы хуже жить не стали. Таким образом, апелляция к «простому человеку» как оправданию диктатуры — это не аргумент, а метод удержания власти через упрощение и демонизацию инакомыслия. Истинный ответ на сложность общества — не возвращение к авторитаризму, а развитие институтов, которые позволяют большему числу людей становиться причастными к принятию решений, а не превращать их в предметы управления.

Рассмотрим и третий миф, миф о «диктаторе-просветителе», или даже «диктаторе – реформаторе». Обычно этот миф начинают рассказом о диктаторе Сингапура Ли Куан Ю. Потом можно перейти к Столыпину, Бисмарку, императорам Муцухито, Петру I, Карлу Великому, и далее – вплоть до Перикла Афинского и Кетцалькоатля-Топильцина. Но есть одно «но».

Во-первых, в современном Сингапуре с телесными наказаниями и гигантскими штрафами за мелкие нарушения, вряд ли кто из тех, кто восхищается «гением» Ли Куан Ю, захочет жить. Во-вторых, все перечисленные политические деятели – это реформаторы, проводившие последовательную модернизацию. А именно модернизация ведёт к сокращению объёма власти аппарата государственного управления. Действительно, результатом реформ многих из них стало последующее развитие общества и его институтов. И наконец, третье. На каждого диктатора-реформатора приходится с десяток диктаторов–противников любых, даже необходимых преобразований.

Петр Первый не сокращал роль государственного аппарата, а заимствовал более эффективные его формы и отдельные технологии при сохранении содержания, потому что понимал, к иному страна долго еще не будет готова. Другое дело, что сравнивать современных диктаторов с теми временами, когда это было почти нормой, вряд ли корректно.

В чем разница между средневековыми тиранами? Адепты РВИО (идеологический отдел путинской власти) постоянно педалируют тему «везде в средние века было одно и то же», подумаешь Иван Грозный а вот во Франции была «Варфоломеевская ночь». Но тут разница вот в чем. Для французов эпизод гражданских войн XVI века известный как «Варфоломеевская ночь» (и другие эпизоды тех конфликтов) это трагедия и преступление, которые не должны повториться. Для адептов РВИО все злодейства Ивана Грозного – повод для оправдания злодейств последующих тиранов типа Сталина. То есть перед нами все та же цивилизационная разница между «никогда снова» и «можем повторить». Без деконструкции идеологии «можем повторить», никакое цивилизационное развитие невозможно.

Я вижу некоторую синусоиду – от первобытной и родоплеменной квази-«демократии» к деспотизму первых государств – потом через феодальную вольницу – и опять к абсолютизму уже национальных государств и т.д. И для каждой эпохи понятие диктатора свое. Особенно сейчас в мире после коронавируса та всех геополитических катаклизмов, что мы переживаем нынче, «сильная рука», к сожалению, станет еще более популярной. Даже если ее действия по факту неэффективны, она умеет прочистить мозги подданных так, что они этого не заметят.

Но сторонники этого мифа «целомудренно» забывают о том, что, кроме Ли Куан Ю в ХХ веке были и Мугабе и Каддафи, Хусейн и аятолла Хомейни и не счесть числа диктаторов помельче. Так что Ли Куан Ю оказывается скорее исключением из правила, чем правилом. Эксцессом диктаторского управления, но не нормой. А ситуация, когда диктатор «сильной рукой» заложит основы общественной жизни основанной на правах человека и свободе, именно что носит исключительный характер. Исключительный, а не нормативный.

В отличие от других мифов, миф о незаменимости у каждого диктатора свой индивидуальный. Про каждого диктатора, даже 90-летнего Мугабе говорят, что другого такого нет, но каждого из них в отдельности нельзя заменить.

Древние диктаторы напирали на родство с богами, современным труднее, они вынуждены доказывать свою уникальность. А для этого диктатор обычно идёт самым простым путём, – уничтожения конкурентов. Своё окружение диктатор обычно формирует из людей лично преданных, а у кого главное качество,– личная преданность вождю, как правило, не имеет никаких иных личных качеств. И вот диктатор 100% времени окружен людьми, которые все врут, и более того обо всём врут. Диктатор может и сам поверить в свою гениальность и незаменимость. Но все же…

Второе, это страх. Диктатором в 90% его действий руководит страх. Потому многие диктаторы оперативно приобретают сложносоставные психические заболевания, связанные с различными маниями. Страх потерять власть. Страх толкает диктатора на преступления, а перспектива ответа за преступления рождает новый страх. И так без конца. Диктатор в борьбе за сохранение своей власти обычно уничтожает все оригинальное и свежее. Главным образом, неординарных людей. Все свежие идеи тоже видятся опасными. Как очевидно, два коня на которых едет «незаменимость» диктатора, это ложь и страх…Очень часто в истории, эти «подпорки власти» стоили миллионы человеческих жизней.

Рассмотрим четвертый миф, миф об эффективности диктатуры. В кризисных ситуациях, когда необходимо оперативное решение, единоличное управление бывает гораздо более эффективным, чем коллегиальное. Даже неправильное решение, но более оперативное, в кризисной ситуации может быть более эффективным, чем правильное, но принятое с опозданием. Потому все антикризисные службы, армия, полиция, службы ЧС и т. д. могут быть организованы только в режиме командного управления.

Но всегда стоит помнить о том, что кризисы не постоянны. Более того, командное управление вне кризисной ситуации, ведёт к деградации системы управления и осуществляется во вред обществу. Для диктатора сохранение командного управления жизненно необходимо. Потому желательно мнимая перманентно кризисная ситуация необходима диктатору для сохранения власти. Отсюда все диктаторы постоянно создают в обществе атмосферу «осажденной крепости», окруженной «кольцом врагов». В противном случае очевидна неэффективность системы управления при диктатуре.

Реальные кризисы для диктатуры гораздо более опасны, они выходят из них с большими потерями и человеческими и ресурсными. Желание скрывать количество потерь ведёт к увеличению потерь.

Причём прямой вины диктатора в этом нет. Но, окружая себя лжецами и выстраивая командную систему, диктатор создаёт структуры, где тотальная ложь и некомпетентность царят во всех сферах и на всех уровнях. Собственно, поэтому в реальной кризисной ситуации даже оперативно грамотная работа рядовых сотрудников не может минимизировать потерь от некомпетентности управления под властью диктатуры.

Бывают этатистские режимы без диктатора, но нет диктатора не этатиста. Этатизм– это, напомним, политическая доктрина о государстве как о высшей форме актуализации нации. Интерес государства буквально превыше любых других интересов. Государство превыше любых других ценностей и целей. Смысл бытия всего и вся – послужить государству. Государство –своеобразное божество со своим культом и религиозной философией.

Этатизм– это обязательный элемент любой идеологии, которую эксплуатирует диктатор. Самый яркий пример — это деформация коммунистической идеологии. Коммунизм в теории учит об отмирании института государства (как и религии), но во всех попытках реализации коммунистического проекта, возникли тоталитарные этатистские государства с религиозным культом «вождей» – диктаторов.

Причём в части их верховная власть ещё (северо-корейскийкейс) передаётся и по наследству в рамках одной семьи, как в древних монархиях. Диктатор не может осуществлять свою власть в идеологически плюралистической среде.

Диктатору, как воздух, необходима государственная идеология, которая, если не де-юре, то хотя бы де-факто плюралистической среде и внутри имеющейся государственной идеологии не допустит плюрализма мнений или дискуссий. Государственная идеология будет выстроена в виде жёстко догматической схемы без возможности даже сомневаться в обоснованности и логичности догм. Возможна ли под управлением диктатора свободная мысль? Конечно, нет. Свободная мысль наиболее опасная для диктатора вещь.

Для украинского читателя этот анализ звучит особенно близко и остро. Уже более тридцати лет Украина шаг за шагом избавляется от тоталитарного наследия и одновременно сдерживает агрессию государства, которое стало воплощением всех мифов о «сильной руке», «особом пути» и «осаждённой крепости». Эти мифы — не отвлечённая теория, а практическая программа по разрушению человеческого достоинства.

В основе авторитарных систем всегда лежит одна и та же притягательная иллюзия — будто обществу необходим «вождь», способный действовать без колебаний и сомнений. Этот образ маскирует не силу, а слабость — отказ брать на себя ответственность и привычку перекладывать её на «высшую волю». Там, где гражданин перестаёт быть субъектом, рождается диктатор: не как исключение, а как результат коллективного инфантилизма. Насилие становится суррогатом управления, а покорность — формой участия.

Попытка объяснить склонность к авторитаризму «национальными особенностями» превращает исторические травмы в оправдание. Ни один народ не обречён на подчинение — зависимость создают не черты характера, а институты, которые воспроизводят страх. Там, где государство подменяет собой общество, человек теряет навык быть гражданином. Освобождение возможно лишь тогда, когда ломается сама логика власти, построенная на культе послушания. Изменить ментальность можно — но только разрушив систему, которая делает покорность нормой.

Любая диктатура питается образом угрозы. Постоянное ожидание нападения извне позволяет оправдывать внутреннюю беспомощность и коррупцию. Но настоящие кризисы показывают реальную цену этой модели: вместо мобилизации общество получает панику, вместо ответственности — паралич. Государство, построенное на страхе, всегда оказывается неспособным к действию, когда страх становится реальностью. Иллюзия монолита рушится при первом соприкосновении с настоящими испытаниями.

В арсенале диктатуры прошлое занимает особое место. Оно служит источником легитимности, инструментом оправдания и залогом будущего насилия. Культ «великой истории» превращает преступления в подвиги, а поражения — в повод для гордости. Это не память, а её извращённая тень, которая заставляет жить не вперёд, а назад. Пока общество гордится своим насилием, оно не способно к развитию: прошлое, не осмысленное как трагедия, всегда возвращается как угроза.

Украинский опыт делает разоблачение этих мифов не теоретическим, а экзистенциальным. Украина уже более тридцати лет выстраивает свою государственность вопреки привычке к подчинению, а сейчас — противостоит соседней империи, которая сделала из этих мифов собственную идеологию. Эта война — не только за территорию, но и за право человека быть взрослым, за способность общества жить без культа страха и насилия.

Украина доказывает, что зрелость — это свобода от иллюзий. Свобода не в лозунгах, а в ответственности; не в покорности «сильной руке», а в умении держать свою. Именно это и есть подлинная альтернатива диктатуре — не новая власть, а новое качество человека.

Мартин Скавронский, для Newssky