Будущее литературы на русском языке: великое и трагическое

Эксклюзив. Начать этот непростой текст хочу с тезиса, который точно порадует наших самых упорных патриотов. Особенно тех, кто в 2022 перешёл на украинский и передрессировал кота с канарейкой. Бренд «Великая русская литература» уничтожен навсегда. Дело не только в том, что за великой русской литературой обнаружились голодные пустые глаза тувинского сержанта и перегар белгородского «вагнера». Сам рынок, питающий деньгами великую русскую литературу, распался, изменился, переориентировался. А деньги это всегда очень серьёзно. Нет ничего серьёзнее денег, кроме, разве что, их отсутствия. Поэтому перемены неизбежны.

Однако писать книжки на русском языке будут. Читать тоже будут, и много. В том числе и в Украине. Потому что такова сила вещей и всё, что остаётся Украине, это либо использовать силу вещей в своих целях, либо в очередной раз смело плюнуть против ветра.

Литература и цифры

Литература как массовое явление порождена массовым рынком, и здесь нет места эмоциям. Только статистика Если у вас есть общность в миллион человек, там неизбежно найдется сколько-то тысяч активных читателей и несколько десятков пишущих людей. А среди этих нескольких десятков есть один или два таких, кто имеют шансы выйти за пределы своей общности на мировой рынок литературы. Взять, например, Сербию. Семь миллионов человек дали базу для крепкой современной литературы: десятки авторов и, как минимум, один гениальный мировой классик Милорад Павич. Его «Хазарский словарь», кстати, должен был быть настольной книгой нашей интеллигенции в девяностые и нулевые, но не стал, потому, что мы такие же идиоты, как и сербы, и точно также не услышали Павича. Ну да это тема отдельного материала…

Будущее литературы на русском языке: великое и трагическое, фото 1

Давайте лучше отбросим снобизм и посмотрим на Африку. Я попросил ChatGPT выбрать случайным образом одну страну на континенте, сеть выбрала Конго. Экхм… ладно, смотрим. Сто десять миллионов населения, одна из беднейших стран в мире, многовековая литературная традиция отсутствует. Культурно народ фрагментирован: на территории Конго говорят на 242 языках!

Однако Конго всё равно производит литературный продукт, потому что в законе больших чисел есть место и тем, кто получил образование, и тем, кто любит читать, и тем, кто создаёт миры на листе бумаги. Чаще это французский язык, так как до 1960 это была колония Бельгии (а также с французским выше шансы попасть на мировой рынок). В результате в стране выросли десятки писателей, неполный список которых зафиксирован здесь. Если держать в памяти контекст: бедная страна без истории, раздираемая чудовищными противоречиями, то понимаешь, насколько велика сила и живучесть литературы.

Но это экстрим. А вот близкая нам Словения с двумя миллионами населения показывает более взвешенную картинку. Тоже небольшое сообщество, в общем. Но имеет свою собственную международную литературную премию имени Виленицы, есть свои детские и взрослые писатели, сценаристы, драматурги. Есть свой бессмертный классик из XIX века Франце Прешерен, чья любовная лирика оставила след на камнях мировой истории. Из современных писателей мирового калибра имеется Славой Жижек, который представляет страну сразу на творческом, философском и психологическом фронтах — настоящий исполин.

Будущее литературы на русском языке: великое и трагическое, фото 2

Даже меньшие цифры ещё не приговор! В соседней с Сербией Черногории живёт 600 000 человек, и там всё же есть семь современных писателей, достаточно известных, чтобы быть упомянутыми в Википедии. Литературное прошлое Черногории также крепко и уходит корнями в средние века.

Все эти цифры говорят о том, что литература это не что-то магическое, что спускается с неба в сопровождении нимф и ангелов, а нормальная и даже естественная деятельность человеческого ума. Собери в одном месте большое количество людей, говорящих на одном языке, и эти люди немедленно устроят себе какую-нибудь литературу, которую сами среди себя будут воспринимать как великую. При некотором везении, которое обеспечивается, опять же, теорией вероятности и численностью выборки, литература будет признана великой и в большом мире.

Великий раскол — обзор потенциала рынков литературы на русском

Вот теперь давайте посмотрим на потенциал русскоязычной аудитории, какие там есть рынки и какая у этих рынков ёмкость. Что жизнеспособно и насколько.

Другими словами, где теперь живут говорящие на русском языке и сколько их. Во-первых, это сама Россия. Даже с учётом скепсиса относительно данных официальной переписи, уехавших из страны с началом войны, умерших на войне и погибших от естественных причин — к концу этой войны в России всё равно останется не менее 100-120 миллионов человек. Я в вопросе будущего России более-менее реалист, в скорый распад не верю, максимум, лёгкое обрезание по краям, поэтому вижу ёмкость этого рынка именно такой. И это солидные цифры, потому что Россия это не Конго, и сможет прокормить намного большее количество писателей. Что это будут за писатели, поговорим чуть позже.

Будущее литературы на русском языке: великое и трагическое, фото 3

Другая очень интересная группа, это русские, уехавшие из России в знак протеста против войны, и русскоязычные украинцы, бежавшие от войны. Культурно, это достаточно однородная группа людей, с достаточно высокими доходами и высоким уровнем культуры. По состоянию на сегодня, с российской стороны выехало между одним и двумя миллионами россиян, а через год этот показатель удвоится. Отметим, что за довоенные годы правления Путина и в период между 2014 и 2022 годами – то есть, ранее – РФ покинуло еще 8 млн человек. В статистике российской миграционной службы это не отображается, так как отказаться от российского паспорта практически невозможно, да и невыгодно озвучивать масштабы исхода…

Будущее литературы на русском языке: великое и трагическое, фото 4

Думаю, примерно столько же (1-2 млн) в эту выборку докинула и Украина (подчеркнём, не каждый выехавший из нашей страны попадает в неё, речь о тех, кто говорил и будет говорить на русском языке). То есть, получается где-то миллиона четыре, может пять, высокомобильных самостоятельных людей из однородного культурного пространства. Это очень много. Да, этим людям сложнее продавать бумажные книги, так как они рассеяны по миру, но это не проблема, пока есть «Киндлы» и «Айпэды».

Третья группа — это оставшиеся дома русскоязычные украинцы. Кто-то до сих пор занимает лояльную позицию по отношению к mother russia (да-да…), кто-то негативно настроен или даже пошёл на фронт воевать с ордой. Количество таких людей посчитать сложно, так как в Украине перепись населения не проводится, а все опросы носят манипулятивный характер. Но если на глазок: до 24.02.2022 в стране жило около 35 миллионов человек. Из этой выборки, как потенциальный рынок для литературы на русском нас интересует от 29% до 40%. То есть, от десяти миллионов за вычетом погибших, уехавших во вторую группу и украинизировавшихся с началом войны. По самому пессимизму — остаётся около пяти миллионов минимум. И это тоже достаточно большая выборка. А если Украина сможет освободить территории, захваченные в 2014, этих людей будет ещё больше.

Я знаю, выше был очень болезненный абзац для тех, кто считает «языковой вопрос» решённым, и что война наделила правых консерваторов неким волшебным моральным правом что-то там требовать от украинцев, разговаривающих на одесском или харьковском языках. Но я стараюсь быть реалистом и смотреть на факты. Опыт той же Европы, куда мы так отчаянно стремимся, говорит о том, что языковая и культурная ассимиляция устоявшихся обществ не происходит, даже если кому-то кажется «правильной» или используется «админресурс».

В прошлый раз, когда я поднимал эту тему, то приводил в пример Испанию с кучей разных испанских языков, но посмотрите, например, на Бельгию. Бельгия действительно старалась унифицироваться по украинскому сценарию: голландский бодался с французским на государственном уровне, принимались законы, патриоты чесали языки и кулаки, и… что? Ничего. За сотни лет ситуация не изменилась, половина страны говорит на одном языке, половина на другом (а ещё там есть германоязычная область).

Будущее литературы на русском языке: великое и трагическое, фото 5

Это просто зафиксировалось как данность. Все жители умеренно недовольны сложившимся положением, но это не мешает ВВП страны подобраться к 600 миллиардов, и экономика Бельгии хоть и не рекордными темпами, но растёт. Потому что люди, всё-таки, предпочитают работать, а не страдать фигнёй.

Поэтому я исхожу из того, что русский язык в Украине никуда не денется, и на нём будут читать, будут писать, будут говорить. Возможно, пройдёт ребрендинг, став одесским или харьковским, узаконив некоторые регионализмы, добавив чуточку украинизмов и щепотку идиша. Но, в общем и целом, останется. Как и рынок соответствующей литературы.

Будущее литературы на русском языке: великое и трагическое, фото 6

И вот теперь давайте оправдаем название этого раздела и, наконец-то, осмыслим, почему великой русской литературы больше не случится.

Всё, что написано выше, это три разных рынка для разной литературы. Жизнь человека, уехавшего от войны из дома, и теперь живущего в чужой стране с повесткой выживания на новом месте, это одна реальность. У того, кто остался — реальность другая, совсем другая. Соответственно, мысли и темы их волнуют разные.

Украинец, оставшийся в своей стране и русский, выбравший сторону зла — тем более не поймут друг друга. Тут не нужно даже использовать язык ненависти, проклятия и прочую драматургию. Просто жизнь разная, проблемы у каждой группы очень разные и читать тоже хочется про разное. А как там у этих других, уехавших-оставшихся — не интересно.

Поэтому получается так, что язык один, а рынков литературы теперь будет три. Каждый достаточно самодостаточный, чтобы осуществиться, но слишком маленький, чтобы претендовать на мировой уровень.

Разумеется, этот раскол охватывает все сферы жизни постсоветского пространства и является частью процесса, который идёт с 1991 года, привёл к текущей войне и будет определяющим в нашем регионе ещё лет 10-20-50. Просто нас сегодня интересует очень узкое его проявление, важное лично для меня, как для писателя. Литература на языке, который для меня очень ценен.

Ещё нужно добавить, что все три рынка будут подпитываться эмигрантами прошлых волн, которых за последние 50 лет случилось немало. Своей большой литературы старые эмигранты не создали, но будут ситуативно склоняться к одному из трёх рынков, увеличивая тиражи и продажи. Это важно держать в памяти, потому что рынок массовой литературы это всегда деньги, деньги, деньги.

Новые родовые травмы: о чём будут писать на русском языке

Великая русская литература прошлого была носителем сильного внутреннего конфликта (который был частью глобального конфликта всей русской ойкумены). Славянофилы (почвенники) и западники. Два пути развития России, два гротескных мировоззрения и центра силы. Между ними шла дискуссия, которая формировала ту самую загадочную русскую душу и делала литературу интересной.

Теперь западники в прямом смысле уехали (или уедут) на Запад, причём не только писатели, но и читатели. Что же до славянофилов, то они получили выбор между «увидеть Бахмут и умереть» и догниванием в родном рабочем посёлке.

Отпочковавшиеся от тех и других украинцы любым дискуссиям предпочитают пулемётные очереди по солевым славянофилам из ЧВК, которых так много закопано по посадкам вокруг Соледара.

Будущее литературы на русском языке: великое и трагическое, фото 7

На этом прекрасная и страшная эпоха великой русской литературы закончилась. Старые смыслы, питавшие литературу, распались. Разорвалась та культурная гравитация, что удерживала людей вместе несколько сотен лет.

Так о чём же теперь будут писать?

Полагаю, именно об этом. Ключевой темой литературы на русском (думаю, уже понятно, почему я не использую термин русская литература) будет осмысление этого раскола и попытки установления контакта с другим миром. Это может быть выражено напрямую либо метафорически, через фантастические и фэнтезийные сюжеты.

Будущее литературы на русском языке: великое и трагическое, фото 8

Сейчас этот раскол ещё не ощущается, ведь осколки живут в иллюзии, что война скоро закончится, и все снова соберутся. Что-то случится, и все сразу вернутся домой, и заживут так, как раньше, и всё будет по-прежнему. К сожалению, по-прежнему не будет, и большинство уехавших не вернутся ни в Украину, ни в Россию. Я вообще не представляю (и писал уже об этом), при каких условиях может закончится русско-украинская война. Тут пока даже основания для перемирия не просматривается, какой конец войны?

Это понимание придёт к каждому, и ужас от невозможности единения, самости, боль навсегда оборванных связей ляжет в основу всей будущей литературы на русском (одесском, харьковском, воронежском…) языках. Но выражаться она будет по-разному, потому что стороны раскола действительно разные.

Самой интересной с точки зрения именно мировой литературы будут тексты, написанные в Украине и на русском языке. Потому что там будет решаться самая сложная задача — осмысление окончательного отрыва от большой России, конец имперскости и необходимость контакта с теми, кто выбрал украинский язык. Для последнего нужно будет придумывать новые смыслы существования. Продолжение войны с Россией на культурном поле — аргумент, но недостаточный, нужна и позитивная повестка. Украиноязычный украинец должен видеть в русскоязычном украинце своего и vice versa.

Это очень красивая история: описать разрыв одного контакта и установление/трансформация другого контакта. Жанр значения не имеет: это можно и как любовный роман выписать, и как военные мемуары, и метафорическое фэнтези про хомячков. Важно, что вечный сюжет о любви и ненависти, который понятен всем народам во все времена. Если когда-нибудь ещё «Нобелевка» или «Букер» уйдут к русскоязычному тексту, скорее всего, этот текст будет написан в Украине.

Лично мне эстетически и поведенчески близка та литература, что будет создаваться среди уехавших (спойлер alert: я же её и буду писать). На этом рынке разрыв будет осмысляться через ощущение потери, утрату дома, как места, и как концепции. В этих книгах будет горечь, скитания, красивые метафоры и цитаты Гомера. А может быть и что-то о новом начале, переселенцах, неукротимой воле и попытках установить контакт с новыми народами. Я могу ошибаться, но перспективы этого сегмента менее значительны для мировой литературы. Мало ли написано про вечное возвращение домой, освоение новых земель и жизнь с чистого листа? Полно такого. Но писать будут, читать будут. Возможно, даже родится что-то великое.

Будущее литературы на русском языке: великое и трагическое, фото 9

Самая грустная, на мой взгляд, судьба отведена самому многочисленному рынку — внутреннему рынку Российской Федерации. Там всё достаточно просто, и уже обкатывалось в девяностые. Оставшимся по ту сторону клетки писателям предстоят бесконечные обмусоливания темы вины. Кто-то будет писать, что Запад виноват, не оценил прекрасных порывов начала «нулевых», изгнал и отверг прекрасный европейский народ. Кто-то будет винить во всём Путина, потому что тот всё просрал (имея в виду, что Путин просто недостаточно хорошо подготовил своих убийц). Потом, по мере нарастания внутренних проблем в России пойдут поиски виноватых внутри страны и среди сбежавших за кордон. Затем нелепые и неловкие раскаяния, и снова через вину, вину, вину. Они виноваты, нет, ты виноват, нет он, нет я, нет, мы… Для пост-РФ общества это будет неизбежный и важный процесс, но для большого мира в нём нет ничего нового и ничего искреннего. К тому же, взрослых людей вообще мало заботят вопросы именно вины, это больше советско-российская «фишечка». В западной культуре сильно понятие ответственности, а это пока недосягаемая высота для абсолютного большинства россиян.

Думаю, большая часть литературной рефлексии российского общества продолжится на страницах второсортных фантастических романов о попаданцах, где десятки раз переиграются все крупные сражения русско-украинской войны. Там читатели славно выгуляют свой рессентимент и утешат свои обидки, но на мировую литературу этот жанр не тянул даже в лучшие свои годы.

Интерес Украины

Я надеюсь, у меня получилось найти рациональные аргументы, почему миллионы украинцев продолжат читать на русском языке, и, скорее всего, не будут читать на украинском. Поэтому сейчас Украине решать: какие книги будут читать эти миллионы. Если искусственно создавать проблемы нашим авторам, то наши читатели будут читать то, что написано в России и то, что написано в эмиграции. А наши патриоты будут мучительно страдать и жаловаться, что опять народ не тот и слушает вражескую пропаганду. Примерно то же самое у нас происходит в музыке. Так что можем ещё раз наступить на эти грабли национально-культурного рессентимента.

Зачем? Политический и геополитический счёт – на табло. Недавняя империя скукожилась до нелюбимого новым сюзереном сырьевого придатка Китая, который не упускает возможности пнуть её ногой при каждом удобном случае…

Моё же мнение: украинцы, оставшиеся в стране, заслуживают читать и писать на родном языке, каким бы он ни был, и не надо ставить им палки в колёса.

Что до возможно влиять на умы россиян через нашу литературу на русском языке, то такая возможность после раскола сильно снизилась. Не то, чтобы там какое-то отторжение появилось, просто будет трудно понимать, о чём это написано. Другая жизнь, другой контекст. Однако в этом и интерес, который в изолированной России будет нарастать по мере одичания. Смотрят же в Северной Корее сериалы южных собратьев (нелегально, как в СССР читали самиздат). Вот и эти будут читать.
Этим можно пользоваться, чтобы продвигать свои концепции россиянам, и частично контролировать их развитие, вместо того, чтобы получить обратный процесс, усилив борьбу с русским языком.

Вместо заключения

Я не считаю, что крах русской литературы и раздробленное существование литературы на русском это хорошо или плохо. Реальность изменилась, изменилась питающая реальность экономика. Теперь это просто данность. Трещина раскола пока едва заметна, ведь люди ещё сидят на чемоданах и обводят в календарях июнь. Или сентябрь. «Мы вернёмся, мы снова будем вместе». По мере осознавания реальности во всей её чудовищной неопределённости и протяжённости великих исторических процессов, раскол усилится и всё, что здесь написано, станет очевидно всем.

Думаю, хороших книг от этого меньше не станет, и точно станет меньше плохих, потому что платить за литературу станут даже меньше, чем сейчас, и в профессии останутся только те, кто действительно хочет что-то сказать.

Хотелось бы, чтобы Украина не упустила шанс получить что-то из этого процесса для себя, но, скорее всего, всё просрём, как обычно. Утонем в срачах и обвинениях — в этом смысле, увы, мы недалеко ушли от россиян по ту сторону клетки и глядим в них, как в кривое зеркало.

Но мне было важно написать этот текст, даже если его никто не прочитает. Поэтому прямо сейчас я говорю себе: ты сделал всё, что мог, Денис. Сделал для своего призвания, для своей противоречивой идентичности и для своей противоречивой страны. Ты молодец.
И засыпаю.

Денис Скорбилин, аналитик трендов, Newssky