Брачная этика и гомофобия на «святой Руси»

Многочисленные «патриоты» в качестве одной из позитивных черт российского государства называют особенности сексуальной этики в российском обществе. В СМИ постоянно звучит противопоставление «проклятой Гейропы» и типа «христианской» России. А это просто ложь.

Консервативная сексуальная этика россиян родом вовсе не из христианства. Если мы сравним установки сексуальной этики в России с христианским учением о сексуальности человека, то увидим не просто мало общего, а полностью противоположные установки и мотивации. Рассмотрим, как уж у нас и повелось, по пунктам. И начнем с отношения к телесности.

Итак, телесность человека, его материальность и временный характер (бытие во времени) рассматриваются христианской теологией как дар и благословение Бога. При этом христианство — это единственная религия, которая учит о вечной жизни в вечном теле (уже материальном каким-то другим способом и живущим вне времени, но теле), состоянии, которое наступит после всеобщего телесного воскрешения, (каково бытие человека между его физической смертью и новой телесностью, вопрос отдельный и к теме не относится).

В идеале телесность человека описывается словосочетанием «храм Духа», эту категорию апостол Павел вполне сознательно противопоставляет гностической концепции тела как «тюрьмы души». Античная философия, несмотря на эстетическое любование совершенным физическим телом, тем не менее телесность рассматривала как зло. Прекрасное тело не у всех, и не всю жизнь, а вот болезни, проблемы и неприятности с телом (еще и кормить его надо) есть у всех без исключения. Потому с точки зрения античного грека: телесность — это плохо.

Потом эта концепция будет жить своей жизнью уже внутри христианства, но в виде различных ересей, пережитков и типологических повторений того же самого гностицизма. Но, тем не менее, это положение не безнадежно, ведь тело вполне может стать «храмом Духа», благодаря «обожению» (теозису) который достигается по вере благодаря “харизме” (благодати), особому действию Бога в отношении человека.

Представление о телесности в российском обществе, увы наследует советское пост-гностическое представление. Вычитал у покойного культуролога-сексолога Игоря Кона, что советский человек, вроде бы обязательный материалист, по замыслу идеологов был не только «без души», но и без тела. Проверил, оказалось, правда. Действительно телесность советского человека имеет смысл только в контексте патриотизма, войны и работы на благо государства. Хорошее тело, — ГТО, Готов к Труду и Обороне. Тело советского человека ему не принадлежало.

Вроде бы все советские, как и фашистские парады физкультурников демонстрировали почти древнегреческое любование телом человека, но это было демонстрацией мощи государства. Человек как личность не интересовал никого. Кон цитирует весьма потешные инструкции по подбору участников таких парадов. Именно отрицание ценности личности в советской идеологии делает советского человека «бестелесным». Таковым он остается и в путинском Мордоре.

А теперь перейдем к следующему аспекту нашей темы и рассмотрим отношение к браку в христианской религии и фактическое положение института брака в российском обществе; а точнее их тотальное враньё о «традиционном браке». Пропаганда изображает российское государство защитником «традиционного брака». И если сравнить простые статистические показатели, коэффициент абортов на тысячу рождений, количество разводов, количество «матерей одиночек» и т.д. очевидно, что вся эта «защита института брака» не работает, поскольку эти показатели худшие в Европе (хуже только на территориях ДНР-ЛНР). В реальности никакого «традиционного брака» не существует.

То есть «традиционно» существует множество форм отношений мужчины к женщине. Полигамные, полиандрические (в годы ВОВ известные как ППЖ — «походно-полевая жена»), гостевые, временные и т.д. При всем разнообразии форм с ними сосуществовала и обычная «патриархальная семья» (в корне ошибочный термин) тоже вроде бы как «традиционная». Но при этом все виды «традиционной» семьи охарактеризованы всего одной моделью отношения: жена — имущество мужа.

Если мужчина богат, у него много стад овец и верблюдов, эти стада пасут его рабы купленные, или захваченные, на войне, а рабов пасут наемники, которым мужчина платит, он может купить себе двух-трех жен, и сексуально эксплуатировать своих рабынь. Если мужчина бедный, наемник, или раб, он может скинуться с друзьями и купить вскладчину рабыню. И вот в одном обществе параллельно две «традиционные семьи». Кстати, дети, родившиеся в такой «семье» — имущество хозяина.

От древней Греции и Рима в Европу пришла моногамная семья, проще говоря, из одного мужчины и одной женщины. Но брак в древнем Риме это —купля-продажа женщины. Нотарий, ударяющий кусочком меди по весам во время брачной церемонии, и кольцо на палец для супруги, — это все символы состоявшейся сделки купли-продажи женщины. Это форма брака, в которой женщина — имущество мужчины, такое же как дом, скот, дети и рабы, или сандалии.

Христианский брак принципиально другая концепция отношений. Хотя бы потому, что при венчании кольца одевают обоим супругам, он — ей, она — ему. В христианстве господствует учение о единственности брака. Только одна женщина и один мужчина на всю жизнь, за исключением случаев вдовства («пока смерть не разлучит вас») и иных моментов, предусмотренных каноническим правом. Идеология христианского брака, это — свободный союз равных, что серьезно повлияло на представление о европейском браке вообще.

В качестве иллюстрации, исторический анекдот.

В поздней античности в Римскую Галлию (уже христианскую) вторглись германоязычные франки и, конечно, стали заимствовать галло-римскую культуру, в том числе и христианство. Но в вопросе брака «нашла коса на камень». Суровый франкский аристократ с радостью крестился, потому что крестился король Хлодвиг, а если у короля есть какая-то штука (неважно что), она сразу нужна всем аристократам. А вот учение о единственности брака — нет. Суровый франкский аристократ привык менять жен чаще, чем знаменитые клетчатые штаны, а тут разводиться — нельзя, а по вдовстве можно? Нет проблем — взял и убил жену. И тогда епископы Римской Галлии на синоде постановили запретить второй брак по вдовству тому, кто убил супругу (супруга). Это положение сохраняется до сих пор в законодательстве многих европейских стран. Но именно европейских (случай Генриха Восьмого не в счет, впрочем, брексит как бы намекает).

А россиянин, мозги которого перманентно загажены пропагандой верещит, как резанный поросенок: «у нас свой избранный путь». Несмотря на «тысячелетнюю историю христианства» в России, еще в начале ХХ века жених в возрасте 16 лет мог познакомиться с невестой лет 13, прямо перед венчанием. И их мнение о желании куда-либо вступать никого не интересовало. Женщина — это имущество мужа. Именно такая, вовсе не христианская модель отношений между мужчиной и женщиной господствует и ныне в российском обществе. В качестве иллюстрации два анекдота. XIX век. «Его сиятельство с супругой в ложе Мариинского театра. Супруга в бинокль рассматривает балерин. — Пани Кшесиньская хороша в роли Жизели, верно, Ваше сиятельство, она ваша любовница? — Душа моя, как можно, это любовница Его Императорского Высочества. — А вот та справа? — Ну что вы, это любовница Светлейшего князя (имя) — А та, что слева? — А это, да, моя. — А наша так лучше всех». ХХ век. «Мужик поучает избитую за измену жену: Когда я (ххх) это мы (ххх), а когда тебя (ххх) это нас (ххх)». Стилистика анекдотов разная, а смысл один. Представление о институте брака в России вовсе не христианское.

Ревнители так называемых традиционных ценностей не учитывают того обстоятельства, что традиционные ценности не равны христианским. Описанное выше понимание брака на «святой Руси» — яркий тому пример. Но не только данным обстоятельством характеризовались устои Московщины.

Как писали многие западные путешественники (на это обстоятельство постоянно обращает внимание в своем ютуб-канале украинский историк Александр Палий) на Руси обычным делом были однополые связи. Так, в 1552 году митрополит Макарий в послании царскому войску, стоявшему под Казанью, в Свияжске, гневался, что государевы воины «содевали со младыми юношами содомское зло, скаредное и богомерзкое дело». Не гнушались православные богатыри и пленными, используя их в качестве наложников.

Второстепенный английский поэт Джордж Тэрбервилл побывал в Москве в составе дипломатической миссии в 1568 г. Это было во время одной из самых кровавых чисток, организованных опричниной Ивана Грозного. Тэрбервилла поразили не столько казни, сколько открытый гомосексуализм среди русских крестьян, которых он научился называть русским словом «muzhik». В стихотворном послании «К Данси» (оно адресовано его другу Эдварду Данси) поэт писал:

Хоть есть у мужика достойная супруга,

Он ей предпочитает мужеложца-друга.

Он тащит юношей, не дев, к себе в постель.

Вот в грех какой его ввергает хмель.

Но тем не менее одним из знамен современной российской идеологии является неприятие однополых отношений. И тут тоже важно указать, что вся эта ритуальная гомофобия — тоже совершенно не христианского происхождения. Но именно этот аспект был активно подхвачен российскими левыми. В 2007 году некто Мальцев, будучи зампредом Саратовской областной думы, предложил внести поправки в Закон о государственной службе, которые бы требовали от государственных чиновников «подавать данные о своей сексуальной ориентации и информацию об изменении пола» при устройстве на работу.

В то время Мальцева активно пиарили на федеральных телеканалах. Вот его заявления тех времен: «То, что сейчас происходит, является великой войной, уничтожающей Русскую Нацию. В этой войне, чтобы нас победить, этой власти, новым русским, нац- и- секс- меньшинствам, надо просто не проиграть, а для этого призывать к политкорректности и объяснять, что ничего не происходит. Гомофобия в нашей стране является проявлением инстинкта самосохранения нации, то есть национализмом». А еще, по мнению Мальцева: «В основе нелюбви к гомосексуализму лежит природная человеческая брезгливость….» За прошедшее время взгляды Мальцева не поменялись. Спустя годы он также враждебно говорит о гомосексуалах, одобряя свою старую законодательную инициативу. Мальцев называет геев самыми грязными и матерными словами, отказывая им в рукопожатности.

Если рассмотреть систему отношений к сексуальным девиациям, господствующую в российском обществе поближе, то очевидно, что своим происхождением она обязана системе ГУЛАГ, агентами распространения которой в обществе являются уголовники и сотрудники правоохранительных органов и спецслужб. В этой идеологии господствует система отношений между людьми, построенная на жестком насилии. Сексуальное насилие непременный инструмент доминирования и самоутверждения, неотъемлемая часть отношений в тюремно-ментовской системе.

Именно это хорошо объясняет сексуальный характер пыток над фигурантами дела «Сети» — запрещенной в России, но никогда не существовавшей организации.

В системе взглядов, которая восхваляется как «образец мужества», в среде «настоящих мужиков», насильник рассматривается как «мужик», не утрачивающий своей «мужественности», а жертва стигматизируется и объявляется лишенной «мужественности».

В христианской же этике все ровно наоборот.

Жертва насильника не становится виновной в чем-либо, а вот сам насильник становится извращенцем, которого при жизни ожидает проклятие, а после смерти вечный огонь ада (при отсутствии надлежащего покаяния, но это в россиянский дискурс не входит).

Поэтому, когда господа, не видящие ничего страшного в сексуальном насилии, апеллируют к христианству, это выглядит как минимум глупо. А когда поносят «Гейропу», то ще более глупо, там то уровень сексуального насилия (любого) намного ниже, чем в «высокодуховном» Швабростане. Вся эта идеология стада горилл, которой так гордится обыватель, убивает. Иногда сразу большие группы. Российское общество давно живёт в традиции тюремной сексуальности, риторика всех поколений насыщена вульгарными идиомами исключительно девиантного сексуального поведения; грубо говоря все друг друга «имеют разными способами» и я подозреваю, что это не только слова, это мировоззрение.

Образ «Содома и Гоморры» (или «Содома») является смысловым центром в профанации, профанным антикосмосом, противопоставленным Святой Руси и объединяющим все «темные силы» с тегом «секс»: гомосексуалов (в первую очередь мужского пола, что связано с преимущественно мужским же составом православных националистов), бисексуалов, трансгендеров и т.д. Соответственно, его характеристики те же, что и у Святой Руси, но со знаком «минус»: это хаотическая, надперсональная, т.е. не сводимая к сумме своих персонификаций, структура с неопределенными границами, которая стремится к уничтожению их «сакрального космоса». Если не просто борьба с вариативностью сексуального поведения, а именно то полу-и-пост-гностическое отрицание телесности в человеке, что я сугубо обозначил в начале данного очерка.

Гомосексуальность в понимании русских религиозных и светских маргиналов, а также шовинистов и пропагандистов в лучшем случае считается следствием грехопадения, «следствием поврежденности человеческой природы, с которой человек в принципе рождается в мир». В худшем «духовным актом отречения от Бога и подчинения сатане, с целью сделать возможным его добровольное вступление в антицерковь сатаны». Но не природным (разным по своему генезису) явлением. Специфика «содомита» как «врага» заключается в том, что этот образ выражает смысл профанного как «заразы» — он буквально «заражен» насилием и несет его городу и миру. Этот аспект может быть описан и как беснование: ЛГБТ — мероприятия якобы создают условия для перехода бесов из человека в человека: «Содомиты — они бесноватые в прямом смысле слова. т.е. сознательные или полусознательные воины антихриста. … Именно поэтому нельзя допускать содомитских сборищ».

А выше я уже отметил, что в самую скрепную эпоху, в последние два века до вестернизации при Петре Первом, однополые отношения были на «святой Руси» в порядке вещей. То есть кумиры маргиналов, шовинистов и пропагандистов, в частности Иван Грозный, были замешаны и в этом деле. Но об этом они предпочитают «целомудренно» промолчать.

Вместо того, чтобы говорить правду об истории собственной страны, они занимаются нелепыми перфомансами, например, «расстрелами» ЛГБТ — издания «Квир»: как-то раз на подмосковной даче «православные» хоругвеносцы-«опричники» достали журнал «КВИР», развернули его на одной из страниц, где спиной к читателю стоят голые накаченные мужики, и прибили этих мужиков гвоздями к забору. Затем один из них по кличке Михаил-Монументалист взял лук, настоящий старинный лук, и, натянув тетиву, выстрелил по геям осиновой стрелой. Стрела со звоном полетела, «но бес, сидящий в журнале, сумел ее отразить». Михаил не растерялся и выстрелил еще раз. Но снова «сильный бесяра» отразил удар стрелка. Тогда их главарь сказал: «Где копье? Юра, бери копье!» Юра взял копье и приготовился к метанию. «Георгий Победоносец, поражающий змия!» —воскликнул кто-то из Опричников. Копье полетело и глубоко вонзилось в чресла одного из геев. Раздался страшный рев. «А-а, задели беса!» — воскликнул пахан. Потом журнал, немного повисев на стене, упал на землю. Юра не растерялся, подбежал к нему и снова всадил в него копье, так что «бес снова дико завопил». Так прошла очередная символическая акция новой русской «духовной Опричнины» против их идеологических оппонентов.

Завершая данный аспект, я выделю два момента. Во-первых, гомофобия в современном Швабростане вызвана не только тюремно-маргинальной контркультурой (как явствует из приведенного нами «расстрела» эротического журнала), но и, во-вторых, планомерно насаждаемым страхом де-социализации, искусственной маргинализацией гомосексуалов. А для пост-советского общества, где еще очень сильны паттерны коллективизма и этатизма — этот аспект становится краеугольным.

Так же, как и отношение к браку (жена-собственность мужчины), так и активно распространяющаяся и распространяемая по Швабростану гомофобия — это явления, которые маргиналы и пропагандисты пытаются тщетно обрядить в христианские одежды. Но они глубоко аморальны и к настоящей вере в Спасителя мира отношения не имеют.

Эксклюзив

Мартин Скавронский, россиевед, dr.hab. для Newssky