Независимая история свободного народа

24.08.2015 0 By blacklight

untitled_2_37_373x300

В день своего официального 24-летия Украина представляет собой совершенно иное общество, нежели в дни распада советской империи. Вспомните, как мы воспринимали события 1991 года еще десять или пять лет назад – мы гордились мирным и бескровным, безукоризненно правовым, демократическим приобретением суверенитета. Попытка повернуть вспять исторический процесс, превратить перестроечный СССР в огромную КНДР с ядерным арсеналом – выглядела как фарс, или, скорее, как малоприятный краткий эпизод в конце голливудского триллера, когда недобитый зомби внезапно поднимает уродливую голову.

История показала, что не хуже продюсеров голливудских студий способна генерировать сиквелы. Правда, художественное качество таких экспериментов Клио оказалось подверженным таким же порокам, как и сиквелы кинематографические. Сравнение между красной империей зла – а ведь кто бы подумал, что шпионские романы и боевики покинувшего нас перед самой Революцией Тома Клэнси станут актуальны, как никогда – и съехавшей с рельс «банановой республикой зла, импортирующей бананы из Финляндии», как писал Виктор Пелевин – явно не в пользу последней. И все же, вопрос о том, почему на четвертьвековом рубеже государственной независимости Украина вновь проходит сквозь испытания защиты своего суверенитета против все того же, пусть и гротескного врага – требует некоего ответа.

Ключевым в этой проблеме является, по-видимому, термин «государственный».  Государство – вовсе не сакральная «вещь в себе», а чья-то собственность.

Между прочим, подобный ход мысли сам по себе – есть первая трещина между современной украинской нацией, рожденной из осознания опасности самому существованию украинского народа и мгновенно воссоздавшей европейские архетипы позднего средневековья, Возрождения и Реформации – и ее экзистенциональным врагом. Потому что для (невозможно назвать их русскими, поскольку Русь давно растворилась во мраке времен, подобно ариям с Армянского нагорья, а об «этнографическом наследии» спорят столетиями) большинства населения бывшей РСФСР понимание «государства» совершенно иное, преимущественно чуждое прогрессивно мыслящему человечеству.

Такое жутковатое государство – или азиатский способ производства — описано Марксом в переписке с Энгельсом ((К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2 изд., т. 28, с. 174—267).  Суть этого явления такова, что государство является коллективной собственностью жреческой иерархии, которая не заинтересована в экономическом развитии и общественном прогрессе, а лишь в сохранении собственной власти, для чего максимально занимает прозябающее в невежестве население бессмысленными масштабными занятиями, вроде строительства гигантских храмов (и т.д.). Устройство Страны Советов и ее реплик по всему миру было блестяще и исчерпывающе проанализировано с этой точки зрения сначала Милованом Джиласом («Новый класс…», 1957 г.) и затем Михаилом Восленским («Номенклатура – правящий класс Советского Союза», 1970 г.).

Иными словами, в лице восточного недруга Украина – и западный мир – имеют дело не с современной авторитарной системой, а с весьма древним мороком, медленно ползшим вслед за Цивилизацией по всем циклам ее технологического развития. К сожалению, именно Московия стала для этого конструкта многовековой лабораторией – говоря историософски, мистика тоталитарных элинистических империй притащилась на север в обозе константинопольских богословов под ордынской охраной. Единственный интеллектуальный вклад самодержавия Романовых, режима Сталина и нынешнего режима Путина (пожалуй, этот режим – катарсис накопленного за века злодейского потенциала) в эту древнюю систему угнетения – полное слияние роли жреца (шумерский «энси») и вождя (шумерский «лугаль»). И несмотря на триста лет иногда не полностью безуспешных попыток догнать историческое время – с которым синхронизировалась теперь и значительная часть собственно Азии, последняя система с азиатским способом производства постоянно возвращается к одному и тому же препятствию.

Это препятствие называется человеческим достоинством.

Теперь возвратимся в начало конец 80-х – начало 90-х. Консолидация правящего класса – номенклатуры – расштатана зигзагами политики верховного жреца и вождя Горбачева. Первые же полусвободные выборы наносят разрушительный удар по всей красной пирамиде (во власть приходят новые социальные группы, пусть и не определяя пока ее политику), а окраины империи уже горят. Украинская номенклатура ловко выводит себя из под опасности полного уничтожения массами (так раза четыре происходило в Древнем Египте), наполняя реальным содержанием формальный советский «федерализм» и опираясь на демократические механизмы.

Казалось бы, как это возможно, ведь подобный правящий класс СССР должен был быть монолитом? Что же, прежде всего империи подобного характера распадались и раньше (к примеру, империя Саргона), а кроме того, с точки зрения идеальных образцов прошлого империя зла была далека от совершенства. Ограничения ее погибельной эффективности все время нарастали, причем, опять-таки, не в прогрессии. К примеру, империя Романовых в 1861-1914 гг. относительно быстро эволюционировала к капитализму и ее стандарты жизни для горожан СССР смог настигнуть лишь в лучшие годы «застоя». Далее, тех же стандартов в начале 2010-х добился режим Путина (и уже в 2011-м — произошли массовые волнения в Москве). Заметьте, опять возвращение в одну точку – третий раз подряд. Но в этом нет ничего удивительного.

Дело в том, что право собственности, человеческое достоинство, свобода инициативы, экономический рост и запрос на создание нации – это кластер, пучок процессов и явлений. Очередность появления и пропорция этих компонентов могут быть разными. Но их возникновение и взаимосвязь очевидны и являются сигналами модернизационного перехода .

С этого момента мы надолго завешиваем окно на восток государственным флагом, поскольку векторы развития бывших УССР и РСФСР все быстрее расходились в стороны. Это стало окончательно ясно после того, как первый же серьезный конфликт двух ветвей власти в Украине породил конституционный компромисс и досрочные выборы, а в ельцинской России – встречные попытки государственных переворотов в 1993 г. и сворачивание демократизации.

Итак, смышленая украинская номенклатура получила в свое распоряжение огромную индустриализированную территорию и 52 миллиона населения. Но тут мы должны сделать массу оговорок, поскольку украинская номенклатура (отчего она оказалась такой смышленой?) сильно отличалась от, скажем, номенклатуры в Центральной Азии (до последнего державшейся за СССР), что касается «народнохозяйственного комплекса», то он был, похоже, все более неуправляем. Второй вопрос противоречив и сложен, поскольку идеологии реформизма существуют разные. В контексте 24 августа первый вопрос – о содержании элиты – представляется более уместным. А он, в свою очередь, затрагивает нашу историю.

Существуют две традиции рассказа – нарратива – об истории украинских земель.

Первая – до сих пор доминирующая в учебнике – это хтонический эпос постоянной, многовековой борьбы масс за «волю», в конце концов вульгаризированная советской историографией до «череды казацко-крестьянских восстаний». Вторая, относительно молодая – и приятная уху патриотически настроенных интеллектуалов – теория непрерывной государственности от киевских Рюриковичей, сквозь Литву, Польшу и Сечь, гетманство, декабризм, УНР и УССР – до нынешних обитателей Мариинского дворца. Обе традиции несут элементы исторической истины, но обе – запутаны терминологически, идеологически противоречивы, а также являются питательной средой для политических манипуляций.

В то же время, если бы существовал либертарианский взгляд на украинскую историю, то он, вероятно, начинался бы конфликтом между князем Игорем и древлянами, поскольку предмет спора продолжает быть актуальным и по сей день. Как и пример случившегося с князем Игорем – в качестве назидания всем нашим правителям.

История украинского народа, рассматриваемая под определенным углом, является историей борьбы с попытками тех или иных государственных институтов узурпировать его права – на распоряжение частной собственностью, на оценку оптимального размера государства (res publica), на свободу вероисповедания, на культурную самобытность и на пространство частной жизни. Все это, конечно, можно назвать общим и интуитивным термином – «воля».

Никуда не денешься и от некоторых символических параллелей. В 1840 году Пьер-Жозеф Прудон использует термин анархизм в трактате с симптоматическим названием «Что такое собственность?». В том же 1840 году Тарас Григорьевич Шевченко пишет в поэтическом вступлении к «Кобзарю» — «Думи мої, думи мої» — такие строчки:

Не хотілось в снігу, в лісі,

Козацьку громаду

З булавами, з бунчугами

Збирать на пораду.

Свидетельств тому, что народ, появившийся во второй половине XIV века на пришедших в запустение новых восточных землях Великого княжества Литовского, изначально и долго существовал в своеобразной свободной ассоциации – множество. Конечно, этот народ имел прямое отношение к переходившим из под одного скипетра под другой наследникам и родственникам Рюриковичей. Однако, генезис того, что скоро начнет называться Украиной – не являлся «вертикальным» (как в Московии – «посадская» колонизация). Этот процесс был низовым и горизонтальным, политические правители сталкивались с ним пост-фактум и вынуждены были договариваться с этими общинами свободных вооруженных людей.

Комментарий в сторону. Как в Литве появились первые «служилые князья» — Глинские? Что такое княжество Мансура? Кто такие севрюки? Кем же был и чем правил «казак Мамай», и как принимались решения в этих княжествах, довольно оригинальных государственных образованиях, формально вассальных Литве? Могла ли Запорожская Сечь возникнуть на пустом месте? Все это узкопрофильные темы – но они сулят немало откровений тем, кто захочет узнать о первых отсветах украинского национального характера

Пересказывать здесь всю украинскую историю – которую вполне можно читать «без брома», если относиться к ней, как к трудной истории свободы (и, между прочим, единственной истории свободы на огромной территории «географической Европы», значительная часть которой и сегодня погружена во мрак рабства и тирании), разумеется, без надобности. Вышеприведенные примеры призваны указать ракурс. Ведь не случайно именно украинцы последовательно расшатали своим «упрямым» анархизмом три империи – польскую, российскую и советскую (настал черед последней – «путинской», бывшей энергетической сверхдержавы). Несмотря на постепенное упразднение гетманства в XVIII веке, на постепенную русификацию превратившейся в латифундистов запорожской элиты, ядро идентичности продолжало пульсировать – породив взрывную волну УНР, в которой вновь развернулась борьба между аристократическим государством и анархическим обществом (Скоропадский — Петлюра). Несмотря на волны советского террора, как минимум часть верхушки УССР всегда была украинской в культурно-языковом смысле, и в самых разных формах фрондировала. Более того, вхождение в состав УССР нынешних западных земель генерировало социально-культурные эффекты, которые не вмещались в рамки планирования советской внутренней политики и были нею проигнорированы.

В конце 80-х и начле 90-х украинский правящий класс был вынужден не только смириться с выборностью местного самоуправления (впоследствии всегда становившегося на пути попыток установления диктатуры), не только отказаться от деградировавшей марксистско-ленинской идеологии, но и поделиться политической властью с политическими группами, вышедшими из диссиды (сумевшими закрепиться в сфере среднего и высшего образования, что и порождает постоянное обновление масс демократического студенчества). Однако на подлинную власть – а именно контроль за формально «общенародной» (хотя такой не бывает) собственность претендовали уже совершенно иные группы – а именно, криминалитет.

История рыночных реформ в Украине – это отдельная большая тема, но строительство современного капитализма в нашей стране знало и достаточно успешные периоды (в частности, 1996-2000 гг.), а украинская экономика (во многом как результат тех реформ, в особенности некоторых из них) пережила девятилетнюю эпоху взрывного роста. Кстати, давайте уже перестанем некритически соглашаться с дезинформацией левых, о том, что Украина якобы до сих пор не достигла уровня 1990 года.  По номинальному ВВП в долларах США – еще в 2006 году, на душу населения – еще в 2005 г. А если мы будем мерить в «постоянных ценах 1990 года», то сначала надо выбросить из квартир практически все оборудование, а сами квартиры – отдать обратно в госсобственность. Тем не менее, оптимальны ли тогдашние и особенно нынешние реформы – это другой разговор.

А если говорить о главных трендах прошедших 24 лет, то их два – причем они развивались синхронно, но в разных направлениях.

Во-первых, криминалитет, аккумулируя собственность, постепенно вытеснял старую номенклатуру из политической власти, используя, тем не менее, демократические механизмы. И лишь окончательно захватив власть путем узурпации конституционных полномочий в октябре 2010 года – начал эти механизмы сворачивать — подменяя “общее дело”, res publica — “их делом”, cosa nostra.

Во-вторых, общество все более «европеизировалось», расширяя границы своей свободы, пользуясь как возможностями, открытыми рыночными реформами, так и свободой передвижения, а также информационными технологиями. Примерно с конца 2012 года, когда криминалитет попытался с частичным успехом подорвать институт парламентских выборов, стало очевидным, что захваченное гангстерами архаичное государство и модернизированное постиндустриальное общество обречены на столкновение.

Победа Революции Достоинства – пока что лишь над одним, но еще недавно могущественным криминальным синдикатом и организация, в тяжелейших условиях, украинским обществом защиты своего суверенитета от внешнего агрессора, связанного с незадачливыми узурпаторами во всех смыслах родственными узами  – логическое развитие украинской истории свободы.

Двадцать четыре года назад украинский народ получил возможность действовать на своей суверенной территории и от своего имени – что позволило в грозные дни Революции завершить формирование современной украинской нации.

Теперь перед ним стоит триединая задача:

Ликвидация древнего макабра, угрожающего всему миру своим извращенным представлением о природе человека и власти;

Недопущение рецидивов – наступления недобитков криминального феодализма на свободу выбора, на свободу инициативы и на право собственности 

и нахождение своего достойного места в сообществе прогрессивных наций планеты.

Із Днем Незалежності!

Максим Михайленко


Підтримати проект:

Підписатись на новини:




В тему: