Ирина Петрова: «Официальный Киев никогда не планировал поглощения ПМР»

Что происходит вокруг Приднестровья и каковы шансы Киева выступить медиатором – как между Кишинеу и Тирасполем, так и между новыми центрами силами в самой непризнанной республике? Что сдерживает разморозку конфликта? Какие ошибки Киев сделал в прошлом? Об этом и другом в интервью с Ириной Петровой, кандидатом политических наук, руководителем балканского отдела IDS Kronos.

Ирина, как специалист по внешней политике Приднестровского конфликта, скажите — вот многие годы считалось, что от Молдовы откололся промышленный регион, и в минусе остался Кишинев. Так ли это на самом деле?

Да, действительно, в начале 90-х, когда де-факто произошло отделение Приднестровья и образование ПМР, распределение промышленного потенциала выглядело следующим образом: на 12% территории размещалось 40% промышленности. Кроме того, следует учитывать и то, что 95% промышленности Приднестровья составляли производства ВПК, т.е. подчинялись непосредственно союзному начальству, а не республиканскому. Но этот фактор, в итоге, сослужил плохую службу, т.к. и контракты на поставку были связаны с канувшим в Лету СССР.

Тирасполь постоянно заявляет о некой экономической блокаде со стороны Киева и Кишинева — но ведь сама по себе ПМР является непризнанным государственным образованием, тогда в чем собственно, суть таких заявлений?

Заявления приднестровцев, как на официальном уровне, так и на бытовом, связаны с тем, что Молдова и Украина, как единственные пути сообщения ПМР с миром, перекрыли или существенно снизили поток немногочисленных товаров, производимых в Приднестровье, которые полулегально вытекал за границы непризнанной республики. Более того, существенно снизились и поставки украинских товаров, которые составляют львиную долю обеспечения ПМР. Новые украинские таможенные правила делают такие поставки не выгодными, а новые политические реалии – не модными. Чтобы поставлять какие-либо товары на мировой рынок, приднестровские агенты должны регистрироваться и, соответственно, платить налоги в Кишиневе, чтобы товары могли соответствовать принятому во всем цивилизованном мире порядку их оформления.

Географически ПМР выглядит на карте довольно экзотично — не может ли случиться так, что интересы “контрабандистского”, или, пусть “торгового” Юга Приднестровья (Тирасполь-Бендеры) и промышленного Севера (Рыбница-Дубоссары) могут заметно различаться? ,

Конечно такие различия существуют. Приднестровье уже давно не держится вместе “во имя”, а скорее “вопреки”. Но пока этот потенциальный конфликт интересов не обозначился контрастно. Следует учитывать тот фактор, что на экономическую жизнь этого образования существенное влияние оказывают российские экономические агенты, которые являются де-факто и де-юре собственниками большинства действующих больших и средних предприятий.

Почему, на Ваш взгляд, Кремль годами игнорирует воззвания правительства ПМР, просьбы о признании, включению этой территории или в ЕАС, или прямо в состав РФ?

Первые 15-20 лет такие воззвания были обращены скорее к Украине, т.к. сказывалась и общность границ, и поддержка во время вооруженной стадии конфликта, и значительное количество этнических украинцев, и экономические связи. Несмотря на неоднократные обращения приднестровских руководителей, подкрепленные прямым волеизъявлением народа ПМР, выраженном на референдумах, официальный Киев никогда не рассматривал вариант вхождения этой территории в состав Украины. Как говорится, было понятно, что такую проблемную и неоднозначно внешнеполитически ориентированную территорию мы не проглотим. Кроме того, важнейшим фактором было влияние в регионе России, с которой спорить за масштабы и силу этого влияние было по меньшей мере губительно.

Что касается воззваний к России, то они стали более громкими и четкими, в период после “оранжевой” революции в Украине и введения “плана Ющенка” касательно Приднестровья, который еще тогда предполагал ужесточение таможенного контроля за товаропотоками на границе ПМР.  Сначала такие просьбы очень выгодно использовались российской политической элитой в качестве инструмента передвыборной агитации. Многочисленные встречи и поездки широко освещались под хорошо известным лозунгом: “защитим брошенных на произвол судьбы русских (а заодно и бедных оставленных родиной украинцев) Приднестровья!”. Серьезно же этот сценарий не рассматривался по многим причинам: во-первых, ПМР не имеет общей границы с Россией; во-вторых Москва является страной-гарантом (да-да, и здесь тоже) достигнутых с Молдовой соглашений и мирного разрешения конфликта; в-третьих, это был период заигрывания Кремля с Западом и культивирования имиджа великого и могущественного миротворца; в-четвертых, оставался открытым и неоднозначным вопрос других замороженных европейских конфликтов, среди которых и конфликт в Чечне, что влияло на нежелание, в том числе и России, создавать прецедент.

Но, как вы понимаете, ситуация существенно изменилась. Культивирование российским руководством принципов “кто не с нами, то против нас”, “покажем им Кузькину мать” и “не дадим в обиду русских”, вместе с “фашистским” переворотом в Украине, и абсолютно безнаказанным захватом Крыма дает нам основания предполагать, что присоединение Приднестровья также может входить в планы Кремля. Возможно, их реализации пока мешает отсутствие общих границ, неожиданно бойкое сопротивление Украины их сближению, не формальный  характер санкций Запада и непереваренный Крым. Но в целом, прогнозировать планы и мотивацию Путина, я сейчас не берусь.

Как известно, население непризнанного государства обладает, как минимум тремя гражданствами. По Вашему мнению, сколько там граждан Украины? И, здесь же, должен ли Киев защищать своих граждан, оказавшихся в этой неприглядной ситуации?

Да, украинские граждане в ПМР не редкость. Но все-таки, их гораздо меньше в процентном соотношении чем российских (где-то 1:3). Этому способствовала миграционная политика России, согласно которой стать российским гражданином для приднестровцев достаточно легко. Кроме того, для этого нет необходимости отказываться от гражданства других стран. Украинское же законодательство гораздо жестче в этом отношении. Господствующая определенное время в прошлом политика “закрывания глаз” на некоторые несоответствия украинскому законодательству о приобретении гражданства заменена на жесткий контроль соблюдения всех норм, особенно, что касается двойного гражданства.

По моему мнению, Украина проиграла войну за влияние в Приднестровье, даже не вступив в нее. Действительно, имея на старте в начале 90-х высокий уровень доверия и поддержки приднестровцев, Киев в результате своей бездарной политики и агрессивного роста влияния России проиграл этот регион. И да, мы должны защищать своих граждан. Но, к сожалению, это не является приоритетом деятельности нашего государства на международной арене в целом, и в странах-соседях в частности. Граждане Украины не чувствуют себя защищенными, поэтому и выгодней приднестровцам обращаться за помощью, как институциональной, так и финансовой, в российские представительства, предъявляя паспорт с двуглавым орлом.

Агрессия России против Украины, серьезные изменения международно-правовой базы стран-участниц диалога 5+2, повлияли ли они на конфигурацию интересов вокруг ПМР?

Конфигурацию интересов, пожалуй, нет. Заинтересованные стороны те же, мотивы у них прежние. А вот расстановка сил и позиционная конфигурация изменилась. Если коротко расклад  сейчас такой: могущественная и непримиримая Россия, выступающая единственным оплотом русского мира, жаждущая ее защиты и легализации ПМР против “коварного” Запада и вероломной поддавшейся “хунте” Украины. О Молдове в этой ситуации почти забыли, в то время как последняя делает огромные успехи на пути евроинтеграции и отдаления от статуса постсоветсой республики.

И last, but not the least, можно ли говорить о том, что проекция украинской внешней политики на Северо-Восточных Балканах за последний год стала более осязаемой?

Пока нет. Но мы уже в пути.

Беседовал Максим Михайленко