Эволюция Вселенной глазами информации

У многих людей с пост-советским травматическим синдромом понятие «государства» и начальства завязано на некое полу-божественное абстрактное образование, которое не должно быть подвержено ни критике, ни изменениям. Именно на этом пост-советском синдроме строится современная российская государственная идеология — «стабильность».

Однако, в открытой системе — мире — невозможно построить статическую стабильность, основанную на «заморозке» состояния, уже просто в силу изменений вокруг. Это очень не нравится людям с пост-советским травматическим синдромом (ПСТС), что вызывает попытку экспорта «замороженной» стабильности на внешнеполитическую арену. «Пролетарская» революция, хотя и начиналась с другими лозунгами, к несчастью, свелась к простому «отнимем, поделим и никакого личного развития». Эта реактивная (от слова «реакция»), по своей сути, сила, противопоставляющая себя «активным» силам умственного авангарда — т.н. «креативному классу», стремится к обретению покоя с нахождением «абсолюта» — неподвижной, вечной культурной точки, выраженной как в форме традиций, так и в форме монументализма или авторитаризма.

Заявления людей с ПСТС, как и апологетов «пролетарской революции» и «евразийства» Дугина-Гумилёва, об ускоренном развитии общества после победы подобных «реактивных сил» лишены всякого основания, и я попытаюсь обосновать эту точку зрения ниже. Однако, несмотря на реактивный характер этих течений, современное общество смогло вобрать в себя разумные их части — в Европе практически не осталось «пролетариев» из-за социализма, которое дало всем образование («пролетарская революция», естественно, уничтожила пролетариев как класс, как того и хотел Ленин).

К счастью для окружающего мира, идеи построить «статическую стабильность» обречены на провал в том числе и по чисто физическим причинам — существует гипотеза падения Римской Империи вследствие невозможности сохранить рабовладельческий строй при изменившихся климатических условиях. С точки зрения информации «стабильной» Римской Империи не хватило адаптивных навыков. Я вообще буду говорить про эволюцию с точки зрения информации как единственно важного объекта во Вселенной. Из этой эволюции хорошо понятно возникновение культуры и государства как адаптации информации к изменяющимся условиям.

Именно умение информации подстраиваться под изменяющиеся внешние условия и вырабатывать новые способы взаимодействия называется жизнью. До момента возникновения высокой степени рефлексии у живой информации (т.н. сознание) основным способом адаптации было генетическое изменение состава информации. Для его осуществления необходимы были механизмы вариации,скрещивания и размножения информации. Всё остальное — «пестики-тычинки» — лишь способ реализации этих механизмов.

Проблемой генетического способа адаптации является слишком долгая петля обратной связи — генам требовались десятки-сотни поколений чтобы подстроится под изменившиеся внешние условия. Именно поэтому в настоящее время, после появления рефлексирующей информации (сознания), самым быстром способом адаптации является адаптация идей, или, как говорят, «атомов смысла» — мемов. Вопреки официальной советской пропаганде (и к ужасу для людей с ПСТС) именно возможность для информации рефлексировать и размножаться при помощи внешней системы знаков — языка, сделало из обезьяны человека. Человек — это не первая палка-копалка, человек — это первый наскальный рисунок с планом предстоящей охоты. (Если позволите Мем — это символ плюс всевозможные рекурсивные рефлекции над ним, эдакий предел мышления. Но об этом надо отдельно).

Именно человек и особое устройство его мозга и речевого аппарата позволило мемам навсегда «поселится» в нас. Даже наше сознание суть набор взаимодействующих мемов, часть из которых способны осознавать себя и друг друга. В некоторых простых случаях эти наборы можно даже дешифровать из нейронной активности (фонетика, зрение, принятие решений). Именно аппаратно-программная способность мемов, составляющих сознание человека, к размножению (язык), изменению (мышление) и скрещиванию (умение слушать), и позволило в столь короткие сроки достичь огромного развития.

Мозг для мемов — целая вселенная, в которой они обитают; речь — корабль, но принимаем мы чужую речь при помощи своего контекста. Когда я говорю, а вы слушаете, наши мемы скрещиваются  прямо у вас в голове, это и есть «мозгосекс». В языке к этому есть множество эпитетов: «вынашивать идею», «заразить идеей» и тд. К сожалению, наше прошлое всё ещё держит нас за древнюю часть мозга, генерирующую гормоны и эмоции. Это и есть та старая, традиционная консерваторская  часть сознания, которая, с одной стороны, мешает развиваться, а с другой стороны позволяет не отрываться в этом развитии от «реальности».

Однако у мемов, в отличии от генов, есть недостатки —  энергозависимость и плохая сохраняемость вне контекста. Задача «сохранить информацию в читаемом и легко понятном виде» вскорости была решена сначала в виде устного творчества — сказок, басней, преданий (в отсутствии языка этот опыт передаётся на примере — кошка учит котят охотится — это копирование набора мемов «охота»). Изобретение сначала алфавита, как отображения мира идей в реальный, первой и основной языковой системы символов, а потом и книгопечатания, позволило информации сохранять себя в виде книг. К несчастью, именно древняя часть мозга привела к тому, что лишь некоторые виды информации изначально допускались к размножению при помощи книг (в основном — религиозные тексты). Второй большой проблемой понимания книг является необходимость изучения контекста для получения способности дешифровки информации из всё более сложных носителей — многие умеют читать книги, однако мало кто может прочитать информацию с USB Flash без наличия компьютера. Именно для наделения активных носителей информации нужным для понимания пассивных носителей была изобретена такая вещь как образование. Образование с одной стороны даёт человеку необходимый контекст (умение читать и высокоуровневый словарь терминов), а с другой стороны формирует в нём желаемый для общества интерфейс взаимодействия (понятие «денег», «работы» итд). Когда контекст (вместе с носителями) теряется получаются такие загадки как Манускрипт Войнича.

Мемам, для лучшего размножения, необходимы были, с одной стороны более обширная «почва», а с другой большая специализация носителей на определённый вид деятельности — так, в том числе, появились первые ремесленники вокруг которых выросли первые города. Обилие общения между людьми в городах позволило информации находить более подходящие для неё носители в силу упрощения распространения. Общество и социум всего-лишь более удобный способ информации для размножения. Она породила и укрепила их для своих целей. Культура позволяет генерировать новые способы и смыслы, в которые закладываются значения — cultural references, расширяя поле меметического.

Даже несмотря на такой прогресс мемы и их носители  всё ещё были подвержены множеству внешних опасностей — менее развитые меметические комплексы (варвары) и их физические носители могли истребить их и уничтожить книги, или, что хуже, просто оказаться неспособными к столь высокому уровню рефлексии, необходимому для понимания информации. У варваров просто не будет соответствующего USB порта.

Информации снова пришлось выдумать способ защитить себя, но при этом не отказываться от нового и очень эффективного способа развития и размножения. Для этого было необходимо защитить и активные и пассивные носители информации. Комплекс мер и приспособлений для этого получил название «обороны». Эти простые правила позволили информации развиваться в множестве городов-государств древнего мира перед лицом варварской угрозы — античный мир даже смог позволить себе такие высокие вещи как философию. Именно это я буду считать отправной точкой возникновения «Государства».

Это государство по своей сути является «народным» — ведь основой являются информация и её носители, а не власть как способ реализации «обороны». В идеальных государствах человек имеет право на оружие для защиты себя и своей семьи (своей информации и его первого генетического потомка). Источниками смыслов в таком государстве является часть народа — т.н. элита — при этом существует простой и понятный способ стать частью этой элиты и нести свои смыслы в массы.

К несчастью, другой ветвью такого развития есть создание «атаки» как комплекса мер по захвату существующих земель и построений. Именно там, где различные атакующие группы смогли придти к балансу и было создано, похоже, первое государство с системой сдержек и противовесов. В меметической системе (государстве), где во главе стоят идеи «атаки», носители информации лишь «служат» более общему «делу» и потому не являются ценностью сами по себе.

Источником смыслов в таком государстве является само государство, попытки граждан создавать и транслировать неугодные государству смыслы пресекаются (привет, Роскомнадзор), единственный способ стать источником смыслов в такой ситуации — идентифицировать себя с государством. Ситуация усугубляется тем, что лишённые возможностей по контролю за своей жизнью люди (закодированная в них информация не может проводить изменения вовне) стремятся увеличить свой контроль над жизнями других людей.  Одной из первых проблем для городов-государств стало именно столкновение с более сильными и сплочёнными (зачастую вокруг одного носителя и его мемов) государствами-империями, против которых они были по одиночке бессильны.

Так города-государства стали объединятся в более сильные Государства и тут впервые понятие «национальности» как места рождения впервые было подвергнуто пересмотру в сторону увеличения класса «одна национальность». По факту, это был первый шаг к понятию «западный (политический) национализм» — «платишь налоги — значит часть нации». Невозможно изолировать одну информацию от другой и потому в современном обществе есть как носители идей «обороны» так и носители идей «атаки» (военных) и даже приверженцы третьего пути — пацифисты.

Не менее важным этапом развития информации стало создание символа ресурса — денег. С одной стороны этот символ позволил власти получить больше контроля над народом, а с другой позволил отказаться от бартера и перейти к обмену ресурсами при помощи соответствующего символа. Первые денежные системы зачастую были привязаны к реальным объектам (золото, драгоценности), однако в настоящий момент становятся всё более «эзотерическими» — настолько сильно они укрепились в сознании социума. Роль денег в современном обществе однако заслуживает отдельного разбора.

После появления денег, к власти, на смену «информации с оружием» — бандитов, пришла «информация с деньгами» — торговцы и их ставленники. Возник первый запрос на создание системы, которая смогла бы решать споры между различными группами интересов без использования оружия. Информации снова пришлось сделать шаг вперёд и повысить свою рефлексивность ещё на один уровень, добавив цикл обратной связи в виде политической системы. У групп интересов появился ясный механизм при помощи которого можно добиваться изменений в существующей системе — политика.

С точки зрения информации политика это всего-лишь способ взвешивать важность того или иного мема (например, «здравоохранение», «строительство акведуков») для общества и принимать соответствующие решения — высший способ слияния идей. Политика (с оговорками) позволяет получить более высокие уровни обратной связи. Наилучшим в этом плане вариантом политической системы является демократия — в ней уже политической системе необходимо узнавать запросы народа при помощи социологических исследований, а неудачные изречения становятся поводом для протестов.

Другой частью демократии является представительство которое гарантирует каждой идее соответствующее место в политике в виде избранных представителей. Эти точки лоббизма конкретных мемов позволяют разряжать обстановку переводя конкуренцию с низкого — физического уровня — на более высокие политический и финансовый. Отсутствие представительства оппозиционных идей приводит к росту социального напряжения которое иногда приводит к революциям.

Быстро исчерпав возможности развития на уровне индивидов информация перешла на уровень групп индивидов — так появились первые предприятия, состоящие из групп лиц — сначала это были семейные ремесла с неформальными правилами. Дальнейшая формализация правил поведения в компаниях фактически превратила последние в меметические комплексы более высокого порядка, управляемые уставом и этикой.

Компании живые в смысле указанном выше — это информация способная изменятся (бизнес-процессы), размножатся (открывая новые представительства и направления) и скрещиваться (обмениваясь опытом или поглощая/сливаясь). Бизнес суть новая форма жизни, состоящая из клеток-людей, кровь которой называется деньги. Однако, вопреки людям с ПСТС, основной целью жизнедеятельности бизнеса являются не получение бесконечной прибыли, а взаимовыгодное сотрудничество (почему это не так на территории экс-СССР? Капитализм тут построен по книгам Некрасова и страшилкам Маркса).

Бизнес не является игрой с нулевой суммой. Бизнес, особенно IT, увеличивает общее количество ресурсов (производит добавленную стоимость), а значит увеличивает количество денег. Однако бизнес невозможен без базовых гарантий относительно собственности — информация хочет защитить себя от стирания.

И именно тут бизнес встречает политику. Компаниям необходимы понятные и одинаковые правила игры, создать которые самостоятельно они не могут в силу субъективности.

В идеале эти правила не должны отдавать предпочтения какой-то области или компании в ней — именно тогда мы наблюдаем чистый меметический отбор в бизнесе — информация наиболее приспособленная получает больше ресурсов и генерирует больше добавленной стоимости. Компании становятся участниками политического процесса. К несчастью, при обилии ресурсов и отсутствии долгосрочного плана компании превращаются в агрессивных лоббистов своего мироустройства.

В начале прошлого века это приводило к эксплуататарским условиям труда рабочих. Последние создавали объединения для борьбы, что породило профсоюзы, которые теперь являются представителями рабочих перед государством и бизнесом. Эти органы являются частью системы сдержек и противовесов и служат отличным примером возникновения новой информационной структуры в обществе. Сейчас бизнес понимает (и «помогает» ему суд), что довольный сотрудник — эффективный сотрудник.

Именно личностные свободы, существующие в либеральном обществе, позволяют человеку свободно мыслить, что необходимо для людей креативных профессий, создающих большую часть добавленной стоимости в развитых странах. Это не случайность — либерализм породил IT. Центром IT в мире стал наиболее либеральный штат Калифорния.

Свобода мысли есть свобода информации к видоизменению, свобода слова и СМИ — к размножению, свобода доступа к интернету — к скрещиванию.

Однако, такие свободы были не всегда. Менее тысячи лет назад существующий креативный класс — учёные — подавлялись за попытку мыслить свободно, а не в рамках устоявшихся традиций. Это первый случай борьбы новаторства с архаикой. Если бы не польза от учёных в практических вещах — торговле (расчёты), навигации (астрономия), инженерии — возможно, я писал бы это на бересте, а скорее всего съел бы её с голода.

Но не всё так радужно. В пост-советском обществе, куда мемы «демократии» и «бизнеса» завозились извне, не было в достатке людей, способных понять правила игры Запада и его бизнеса как они есть. Люди, строившие демократию и бизнес в начале девяностых руководствовались, похоже, «Незнайкой на Луне» Н. Носова и воспринимали все процессы и институты именно через эту книгу. Это результат карго-культизма, веры в ритуал без понимания устройства.

Невозможно построить настоящую демократию пока не появится достаточно людей с новым мышлением. Именно на это Сорос и прочие демократические институты давали финансирование — на создание структур снизу, необходимых для функционирования настоящих демократий. Зачем? Спросите людей, которые 20 лет включали Россию в финансовые структуры мира — ради развития и денег.

Из-за недостатка «новых людей» и по причине резкого роста благосостояния в РФ, начиная с 2000ых, строилась т.н. «имитационная демократия» — при которой осуществляется жёсткая цензура представительства и огромные части населения не имеют представителей в парламенте, либо имеют их не пропорционально важности своих идей (по их мнению).

В этом случае эти идеи, при должном уровне общения между их носителями, приводят к консолидации последних с требованиями о интеграции идей в политическую систему. Игнорирование этих идей приводит к дальнейшей радикализации характера их выражения. Неспособность системы принять требуемые изменения в свой дискурс как правило вызваны отсутствием у этой системы (как набора мемов) необходимых интерфейсов для взаимодействия. Их «речь» просто не обладает нужным набором символов, необходимых для понимания требований.

Важной частью укрепления власти в имитационной демократии является транслируемое уравнение её с другими демократиями, система мемов: «Запад поступает так же», «У них там тоже всё ненастоящее» и «Они не лучше, просто ловчее притворяются». Это транслируемый мем «обратного карго-культа»: веры, что у белых людей тоже самолёты из соломы, они просто ловчее притворяются.

Именно свержение системы имитационной демократии, образовавшейся в результате карго-культа и поддерживаемой карго-культом обратным, и произошло в Украине год назад. Политическая система отказалась услышать требования народа об Ассоциации с Евросоюзом. Причин для этого игнорирования было множество — от банального нежелания принимать конвенции по противодействию коррупции и до угроз со стороны РФ.

Последующая попытка экспорта законодательства из РФ в Украину вызвала ещё большее возмущение народа, однако тогда ещё, казалось, был шанс на слияние идей народа и власти. Лишь когда стало окончательно ясно, что власть не может понять эти запросы возникло новое государство — Майдан, которое по сути являлось «форком» политической системы с изменёнными основными идеями общества — во главу были поставлены атомарные носители информации — люди («активисты»), их объединения («сотни») и всеобщая идентичность («нация»). Это шло в разрез с интересами старого государства, являвшегося наследником СССР, для которой фундаментальными идеями являлась власть («государство»), её структуры («бюрократии») и их участники («бюрократы», «начальники»). Это было столкновение двух миров настолько разных, что они не были способны друг друга понять и до сих пор существуют взаимодействуя слабо.

Возникший конфликт, как известно, привёл к боестолкновениям между старыми и новыми идеями, однако слияние их было невозможным в силу отсутствия необходимого аппарата у старой системы. Режим правления, основанный на идеях «государства», в результате действий Майдана, был свергнут, на смену пришли идеи «нации». Эти идеи оказались настолько сильными, что смогли продавить своего представителя на самый верх политической системы Украины, и впоследствии изменить политический ландшафт Украины через выборы Верховной Рады.

Новый президент и парламент потихоньку начинают слияние «идеи нации» с существующим государством, выбрасывая старые и неработоспособные блоки: коррумпированные суды, чиновничьи аппараты и так далее. К несчастью, из-за начала военных действий на востоке Украины, огромная часть носителей «идеи нации» были вынуждены стать волонтёрами и общий процесс принятия новым государством «идеи нации» замедлился до критической скорости.

Причиной для этой революции-форка, с точки зрения информации, стал низкий уровень работы интерфейсов обратной связи у старой структуры. Накопленные ошибки управления и жалобы на них не приводили к смене ни ключевых участников ни политической системы, система не принимала сообщений об ошибках — «багтрекер» был сломан, «саппорт» не обращал на это внимание, а «админы» усиленно пилили бюджет.

Новая система пока избегает этих проблем активно «слушая» достаточно большую часть общества и их жалобы — «багтрекер» починили, «саппорт» сменили и «админов» потихоньку меняют на новых. Сообщения об ошибках вновь принимаются, запросы на изменения (pull-requsts), после необходимого рецензирования (review), входят в кодовую базу государства (source code).

Такое плачевное состояние дел было не случайным. Это мем выученной беспомощности, продвигаемый и экспортируемый государством российским на протяжении последних сотен лет —  сначала в виде крепостного права, делающего любые попытки улучшить свою жизнь бесполезными, ведь могут в любой момент переселить  — а затем и в виде советской прикрепительной системы — прописки.

Неудачные попытки смены фасада без соответствующей смены системы мышления завязанной на внешнюю власть приводили лишь к укреплению беспомощности. Именно поэтому героический подвиг элиты народа Украины уникален. Это борьба мема «я могу и буду контролировать свою жизнь сам» с «у тебя ничего не получится власти знают лучше». Это пробуждение народа Украины от имперской спячки и это последний шанс для всех нас победить эксплуататоров выученной беспомощности — угрожающую всему миру советско-российскую империю порабощения свободной информации. Это и есть для меня смысл лозунга «Свобода или смерть».

Эта информационная борьба идей личностной свободы (по-сути, свободы информации представляющей собой личность) против подавляющего его имперства очень опасна для власти в РФ. Что бы остановить это распространение информации, её копирование в РФ, было необходимо разделить два культурных меметических мира — лишить одних способности говорить, а других способности слушать, изменить меметическое поле так, что бы два народа считающих себя братскими перестали друг друга понимать — ввести понятия «москаль», «правосек», «укроп» и прочие, отменить и уничтожить общее культурное пространство.

Для этого имперская сущность власти РФ (Путин и его окружение) и начали войну. Крым не был им нужен — им нужно было остановить распространение «Майдана» на РФ, ведь это угрожает их власти. Им нужна была война, ведь только война может уничтожить такие глубокие связи. Путин разрубил этой войной спасительную верёвку, которую народ Украины бросил народу РФ, что бы последний выбрался из пучины имперского мракобесия. Людские потери, эти загубленные вселенные смыслов, вместе с пропагандой всё сильнее отдаляют народы друг от друга. Остановить это непросто, но что бы сделать это необходимо продолжать разговаривать друг с другом.

Я с надеждой смотрю в будущее Украины. Новые парламент и кабинет министров внушают оптимизм не только в меня, но и в финансовые институты всего мира, а значит и в мировые элиты. Жаль, что, похоже, я не смогу участвовать в этом будущем.

Павел Болдин