Реформатор Саакашвили: токсичные маневры между плохим и очень плохим

Почему за «грузинским чудом» лучше всего было наблюдать издалека

Говорить о реформах Саакашвили сложно. Их оценка неизбежно будет не вполне однозначна, поскольку упрется в безнадежный спор о приоритете относительного порядка, гражданских свобод или формальной законности. С этой оговоркой грузинские реформы Саакашвили можно до некоторой степени и до какого-то момента признать успешными. Но большинство населения Грузии едва ли захочет повторить эти успехи.

Подробно писать о самом Саакашвили тоже сложно, и тоже по причине его неоднозначности. Кроме того, возникает соблазн углубиться в яркие – но малозначимые детали, отчего статья начинает превращаться в книгу.  Писать же о Саакашвили беспристрастно ещё сложнее: массив фактов велик и противоречив, и, в зависимости от изначального отношения к этой фигуре, невольно начинаешь выбирать то, что говорит в пользу одной из версий – либо «успешного реформатора», либо «психопата, пустого балабола и популиста». Наконец, ни Саакашвили, ни суть его реформ, ни их движущие силы, ни частичные успехи невозможно понять вне грузинского контекста. Человеку, не живущему в Грузии сейчас, и не жившему там во времена Саакашвили, многие вещи объяснить просто-напросто трудно – так же трудно, как объяснить особый дух украинского Майдана тому, кто не побывал там зимой 2013-2014 годов. Замечу лишь, что вне Грузии, притом вне Грузии в очень короткий и очень специфический период, «Саакашвили-реформатор» не существует вовсе, а остается только психопат и бесплодный балабол – недаром после 2007 года в его послужном списке только провалы. Но бэкграунд «успешных реформ» позволяет продавать нашего героя как «реформатора». При этом, его преднамеренно подбрасывают в «гнездо с реформами» как кукушечье яйцо – и с таким же результатом.

Иными словами, о феномене Саакашвили впору писать не статью, а книгу. Поэтому, моя статья будет формально – длинной, а по сути очень краткой. Многие детали, и даже важные, будут опущены – мне придется излагать только самую суть.

Итак, мы поговорим о реформах Саакашвили. Попробуем оценить их объективно. Выяснить, боится ли нынешняя власть в Грузии его возвращения. Прикинуть, какие обвинения против него реальны, а какие надуманы. И, наконец, разобраться, почему Единое национальное движение (ЕНД) партия, созданная Саакашвили, бывшая правящей в 2004—2013 годах, в период его президентства, после 2013 года растеряла популярность и оказалась в безнадежной оппозиции. Или не безнадежной – и, если так, то возможен ренессанс Саакашвили? В общем, будем разбираться.

Предыстория

Саакашвили стал президентом в стране, находившейся, по сути, в состоянии гуманитарной катастрофы. В этом состоянии Грузия оказалась потому, что была не готова ни с какой стороны к жизни в роли независимого государства. Сначала мы получили (избрали, правда не напрямую, а на чрезвычайном заседании первой, после провозглашения независимости Грузии, сессии Верховного Совета) Звиада Гамсахурдиа, весьма радикального националиста, и очень конфликтного по своей природе человека, совершенно не имевшего политического опыта управления страной, но охваченного жаждой разрубить все доставшиеся нам от СССР сложные узлы. Рубить же узлы на Кавказе вообще, а в Грузии в особенности, нельзя. Грузия,тем более, включавшая в свой состав ныне потерянные – и, боюсь, очень надолго, Абхазию и Южную Осетию, требовала к себе крайне осторожного и очень компромиссного подхода. Необходимо было, прежде всего, доказать всем регионам, что им лучше оставаться в составе Грузии, и что именно в Грузии их права будут защищены наилучшим образом. И только сплотив Грузию можно было начинать развязывать непростые узлы советского наследства.

Здесь нужно также напомнить, что распад СССР был организован «сверху», из Москвы, как результат противостояния элит СССР и РСФСР, и в Грузии его, что называется, не ждали. Быстро выяснилось, что одно дело – расчесывать обиды, нанесенные российской и советской властью, и бесплодно мечтать о независимости, как школьник о симпатичной учительнице, и, совсем другое – эту независимость внезапно получить, а получив – разумно ей распорядиться. Ситуацию осложняло ещё и то, что российские власти, едва распустив Союз, и сместив благодаря этому верхушку СССР, сами немедленно, безо всякой паузы, превратились в убитого ими дракона, и стали возвращать республики под державную московскую руку.

Одним словом, Гамсахурдиа оказался слишком радикален и прямолинеен, и мы получили в итоге две крупные вспышки сепаратизма. Точнее, вспышек было намного больше, но ввиду многих причин – и, прежде всего, из-за вмешательства России, два региона мы потеряли. Мы могли бы потерять и больше, но Россия в тот момент не была готова к нарезанию на куски всей Грузии, и её поджариванию, как шашлыка, на углях гражданской войны.

Можно ли винить в этом провале – а для Грузии это был провал, последствия которого мы будем чувствовать ещё очень долго, одного только Гамсахурдиа? Думаю, нет. Можно ли говорить, что другой на его месте справился бы лучше, и не допустил распада и гражданской войны? Этого я не знаю. История не знает сослагательных наклонений, а я не знаю никого, кто, оказавшись на месте Гамсахурдиа не допустил бы такого хода событий. И не уверен, что такой политик мог случиться вообще. Но, как бы то ни было, Гамсахурдиа не справился. Он не сумел даже взять под свой, более или менее полный, контроль ситуацию в стране. Многие события развивались не в результате его прямых ошибок, а просто помимо его воли.

В конце концов, Гамсахурдиа был смещен, и власть перешла к Государственному Совету, который возглавил приглашённый из Москвы в начале марта 1992 года Эдуард Шеварднадзе, опытный советский функционер, экс-министр иностранных дел СССР и бывший первый секретарь ЦК КП Грузинской ССР, с 1972 по 1985 год. 10 марта 1992 Шеварднадзе был назначен председателем Госсовета, а, после того, как парламент ввёл должность Главы грузинского государства, 6 ноября 1992 года, безальтернативно избран на этот пост. Наконец, 5 ноября 1995 года в Грузии прошли всеобщие президентские выборы, на которых Шеварднадзе набрал 72,9 % голосов. Иными словами, действия Шеварднадзе, направленные на вывод страны из гражданской войны, хотя бы и путем неприятных компромиссов, и на нормализацию отношений с Россией, что означало сдачу Грузии в сферу российского влияния, включая легализацию нахождения там российских военных, встретили поддержку населения.

Однако, к моменту появления Шеварднадзе страна уже была плохо управляемым кипящим котлом с полностью разрушенной экономикой. На кого мог опереться в такой ситуации бывший первый секретарь ЦК КП Грузии? Только на старые связи: аппаратно-партийные, и, учитывая реалии Грузии, также и криминальные. Что он мог предложить всем этим фигурам, такого, что, хотя бы отчасти, объединило бы их? Только площадку для личного обогащения под прикрытием формально признанного государства. Мог ли он выйти за пределы этой роли? Едва ли. Хвост старых связей и обязательств тянулся за ним. То есть, как и в случае Гамсахурдиа, коридор возможностей у Шеварднадзе был предельно узкий: налаживание отношений с Россией, транзит на Турцию, вовлечение региональных и местных лидеров, способных удерживать свой сектор или регион под контролем, в различных схемах обогащения, зачастую, незаконного. Да, Грузия не распалась в куски и избежала гражданской войны, но получила невероятную коррупцию и разгул криминала.Это были успех – и плата за успех.

К 2003 году реформы Шеварднадзе(а это были реформы, хотя его действия и были хаотично-ситуативными, без какой-либо продуманной стратегии) себя исчерпали. Грузии уже не грозил немедленный развал и гражданская война всех против всех, и это было достижение – но вместе с тем и тупик. Нищета, преступность и тлеющие гражданские конфликты, готовые вспыхнуть снова, не могли быть преодолены в рамках модели (без)действий Шеварднадзе. Для того, чтобы страна могла двигаться дальше, он должен был уйти.

Явление Саакашвили

Прежде чем обсуждать реформаторскую деятельность нашего героя полезно остановиться на некоторых моментах его биографии.

В 1984 году будущий президент Грузии окончил среднюю школу и поступил в Киевский университет им. Шевченко, откуда был отчислен в 1988 «за распространение диссидентской литературы». И смог восстановиться после прохождения в 1989—1990 годах срочной службы в пограничных войсках КГБ СССР.

Эта цепочка событий могла означать только вербовку КГБ и создание агенту «правильно диссидентской биографии». Не только политически неблагонадежный студент, но даже человек, с безукоризненной биографией, только родня которого подпадала под малейшее подозрение, не мог быть призван в погранвойска. Исключения были возможны – и делались, -только для лиц, признанных перспективными для дальнейшей работы с ними в качестве внештатного сотрудника, с целью их подробного изучения. В случае с Саакашвили такое было возможно только в обмен на результативное сотрудничество со следователем КГБ, который вел его дело. Важно также понимать, что готовность к такому сотрудничеству была обязательным условием, вне зависимости от протекции, которую и тогда, и в дальнейшем оказывал Саакашвили его дядя по материнской линии Темур Аласания – в прошлом полковник КГБ, сделавший карьеру под дипломатической крышей в аппарате ООН и в настоящее время проживающий в США.

Восстановившись, и окончив в 1992 году факультет международных отношений и международного права, Саакашвили вернулся в Грузию, где благодаря связям дяди сразу взял очень удачный старт: начав работать юристом-консультантом в Госкомитете по защите прав человека, он вскоре получил грант на стажировку в Международном институте прав человека в Страсбурге. Затем стал стипендиатом Госдепартамента США в Колумбийском университете, где в 1994 году получил степень магистра права, в дальнейшем учился в Университете Джорджа Вашингтона и стажировался в Академии европейского права во Флоренции и в Академии международного права в Гааге, работал в норвежском институте прав человека в Осло, и, наконец, в нью-йоркской юридической фирме Patterson, Belknap, Webb&Tyler. Фирма занималась правовым обеспечением американских нефтегазовых проектов в СНГ, а в Грузии стала юридическим партнёром молодёжной организации «Кмара», которая сыграла заметную роль в «революции роз»осенью 2003 года, в ходе которой Шеварднадзе был отстранен, а Саакашвили вознесен на вершину власти.

В 1995 Саакашвили вернулся в Грузию, совершив всего за три года головокружительный взлет. Его вывели на старт кратчайшим возможным путем – он просто отмечался в перечисленных выше престижных учреждениях, чтобы внести их в свой бэкграунд. Такой стремительный рост невозможен для обычного, пусть даже и сверх одаренного человека, пробивающегося наверх самостоятельно. Зато он очень похож на манипуляции с пешкой, которую готовят в ферзи.

По официальной версии вернулся Саакашвили «по приглашению своего друга Зураба Жвания» – но, Жвания тоже не был самостоятельной фигурой, и «друга» ему, без сомнения, настоятельно порекомендовали. Перспективный возвращенец немедленно стал депутатом парламента от партии Жвании «Союз граждан Грузии», поддерживавшей в то время Шеварднадзе. В 1999 году был вновь избран в парламент от СГГ, в январе-октябре 2000 представлял Грузию в ПАСЕ, а в октябре стал министром юстиции, но в старую систему вписываться не стал и в сентябре 2001 года подал в отставку, обвинив Шеварднадзе и членов правительства в коррупции (а раньше, идя в правительство, он, значит, и не подозревал ни о чем?).

Уйдя с министерского поста Саакашвили создал собственную оппозиционную организацию «Национальное движение», а в июне 2002 года стал председателем заксобрания Тбилиси. Это была уже несомненная позиция на выход в президентское кресло.

И вот, 2 ноября 2003 года в Грузии прошли парламентские выборы, результат которых не признали оппозиционные блоки «Национальное движение», «Бурджанадзе-Демократы» и «Патиашвили-Единство», начавшие акции протеста. Час настал – пешку, подготовленную для продвижения в ферзи, двинули вперед.

22 ноября 2003 оппозиционеры «с розами в руках» захватили здание парламента, не встретив особого сопротивления. При этом, Бурджанадзе была председателем старого парламента – вполне системной фигурой. А 23 ноября Шеварднадзе подал в отставку с поста президента Грузии.

Стоп. С этого момента внимательно следим за руками. Шеварднадзе был переизбран президентом Грузии 9 апреля 2000 года, получив более 82 % голосов избирателей, принявших участие в выборах. И Бурджанадзе, одна из лидеров протеста 2003 года, не только не подвергла сомнению этот результат, но и была председателем парламента при президенте Шеварднадзе, то есть, признала результат президентских выборов своими действиями. Сомнению был подвергнут только результат парламентских выборов 2003 года. Причем, и это сомнение нужно было ещё формально подтвердить, проведя новые выборы и получив на них другой результат. Иными словами, никаких оснований для отставки Шеварднадзе не существовало. Он запросто мог отказаться уходить, а тех, кто вздумал бы настаивать на его уходе – обвинить в попытке государственного переворота. Полицейских сил, чтобы вышвырнуть их с улицы, вместе с розами, у него даже в тот момент вполне хватило бы.  Но Шеварднадзе предпочел уйти. Почему?

Ответ лежит на поверхности: сила, которую представлял Шеварднадзе, не видела необходимости удерживать власть в Грузии в сложившейся ситуации. Уход Шеварднадзе был договорной комбинацией, согласованной ещё до начала протестов – а, скорее всего, и до голосования.

Кого представлял Шеварднадзе? Можно сказать – «Москву», и это будет отчасти верно, но все же несколько упрощенно. Шеварднадзе представлял ту часть грузинских элит, которая считала возможным обменять часть грузинской независимости на тесные экономические связи с Россией. Напоминаю: на дворе конец 90-х – начало нулевых, и всё далеко не так однозначно, как сегодня. Русскому нацизму уже выбили советские зубы, а новых он ещё не отрастил, мило улыбается, готов сотрудничать с Западом, хотя и хочет сохранить некоторые военные позиции в бывшем СССР, а в Грузии, Молдове и Азербайджане поддерживает сепаратистов. Но с сепаратистами всё обстояло непросто, и вина сторон представлялась во многом обоюдной.

И на Западе полагали, что московский режим в перспективе может войти глобальную экономическую систему – о чем мечтали и в Москве. Этот план, к слову, остается в силе и сегодня, хотя и претерпел некоторые изменения.

Обстановка в Грузии усилиями Шеварднадзе была несколько стабилизирована. Но для дальнейшего развития ситуации к обоюдному удовольствию «коллективной Москвы» и «коллективного Запада» (и там, и там мы имеем дело со сложными, составными явлениями, но анализировать их в деталях – совсем уже отдельная тема), была желательна некоторая вестернизация Грузии и упорядочение ситуации с сепаратистскими анклавами. Не все в Москве с этим были согласны, но там было – и есть сегодня, – мощное лобби, выступающее за такой вариант сближения.

Некоторые подвижки в этом направлении начались уже с 1998 года уже при Шеварднадзе. Российская пропаганда, занятая тогда решением внутренних проблем: консолидацией населения вокруг ностальгии по СССР, то есть, его ватнизацией, поскольку это было единственным способом уберечь от развала следом за СССР ещё и Россию, называла это «радикально прозападным политическим курсом», но это было далеко не так. Грузию весьма последовательно готовили на роль транзитного буфера между Россией и Западом – примерно так же, как впоследствии успешно реформировали под эту роль и Молдову. В планах – аналогичная модернизация Украины – но к этому мы ещё подойдем.

Однако попытка такой модернизации, включавшая как важнейший элемент, широкую приватизацию – поле для инвестиций как с одной, так и с другой стороны, натолкнулась в Грузии на сопротивление старых элит, для которых в новых схемах просто не было места. Шеварднадзе сделать с ними ничего не мог – и возникла необходимость в его замене. Это предвидели,так что замена Шеварднадзе на Саакашвили – компромиссную фигуру, которая устраивала обе стороны, была подготовлена заранее.

И вот, 26 ноября 2003 года, Саакашвили был выдвинут единым кандидатом на пост президента Грузии от двух блоков: «Национальное движение» и «Бурджанадзе — демократы», набрав на выборах 4 января 2004 года 96,27 % голосов. Затем «Национальное движение» Саакашвили объединилось с «Объединёнными демократами» Зураба Жвании в «Национальное движение — демократы», проглотив заодно и «Бурджанадзе-Демократов». На основе этого слияния и поглощения была создана партия «Единое национальное движение» (ЕНД) во главе уже с одним только Саакашвили.

В марте 2004 года блок «Национальное движение — демократы» получил 76% голосов на парламентских выборах.

Формальная смена власти была завершена. Саакашвили, в рамках запланированного сценария, стал президентом и харизматичным нацлидером, Бурджанадзе возглавила парламент, которому в условиях абсолютного монобольшинства, отводилась скромная роль печатной машинки для законов, а Жвания стал премьер-министром, непосредственно отвечавшим за приватизацию и раздел доходов от неё. Это его и сгубило – год спустя он был убит в ходе ссоры из-за дележа барышей, на которой присутствовал и Саакашвили. Официально все подали как несчастный случай, а нежелательных свидетелей быстро зачистили. Грузия вступила в эпоху реформ.

«Грузинское чудо»

Разумеется, никакого чуда не случилось. Был проведен запланированный демонтаж старых элит при помощи: 1. либерализации и разгосударствления экономики; 2. тотальной приватизации; 3. реформы управления экономикой, основной задачей которой являлась минимизация государственного вмешательства; 4. замены старого чиновничьего аппарата, с опорой на молодые кадры, в меньшей степени привязанные к старым командам, менее опытные, и, в связи с этим более податливые на промывание мозгов. Впрочем, вся условность этой «новизны» хорошо видна на примере самого Саакашвили.

Из 18 министерств осталось 13, из 52 ведомств – 34, причем и в оставшихся штат был сокращен на 40-50%. По сути, это означало отказ государства от значительной части своих прав, и ещё большей части обязанностей. Впрочем, в условиях кланово-коррупционного разложения,обязанности государства давно уже выродились в декларативную фикцию.

Предметом особой гордости Саакашвили стала структурная реформа МВД: из 85 тысяч старых сотрудников было уволено 75, и набраны новые, на зарплату в несколько раз превышавшую средний уровень по стране. В сочетании с суровым контролем это дало возможность практически искоренить мелкую коррупцию. Тонкости устройства на столь привлекательную работу, а также подробности крупных приватизационных схем, одна из которых погубила Жванию, оставались вне поля зрения среднего обывателя. А обновленная полиция стала силой, на которую Саакашвили мог, при необходимости, опереться.

Также были жестко ограничены государственные расходы – на уровне 30% ВВП; запрещено увеличивать общее число разрешительных лицензий и создавать новые регулирующие органы; число налогов уменьшено с 22 до 6, а в 2012 году до 4, а общая фискальная нагрузка снижена; упрошены таможенные процедуры. Было приватизировано практически всё, что только возможно, включая важнейшие структурные объекты.

С учетом реалий днища, на котором находилась Грузия к концу правления Шеварднадзе, эти меры привели к заметному росту деловой активности во всех сферах экономики. Среднегодовые темпы роста реального ВВП с 2004 по 2008 год составили 9-12%, доходы бюджета, несмотря на снижение налогов, выросли за счет увеличения налоговой базы в 6 раз – с $558 млн. в 2003 году до $3,3 млрд. в 2008 году. Но все эти меры могли дать лишь кратковременный эффект, сильно зависимый от внешнеэкономической ситуации.

Впрочем, как уже было сказано, весь план обвальной либерализации и был рассчитан на короткий рывок, с финальной минимизацией субъектности Грузии и превращением её в один из буферов между РФ и Западом, то есть, в инструмент относительно безболезненной кооптации России в западные экономические структуры. Судьба же самой Грузии и её населения реформаторов не волновала.

Довольно быстро, уже через два года, стали сказываться отрицательные эффекты реформ. Главными из них стали потеря управляемости в сочетании с недовольством, порождаемым социальным дарвинизмом новой власти, носившим открытый и принципиальный характер. Всё это вылилось в протесты 2007 года, подавленные Саакашвили с исключительной жестокостью, благо инструмент, в виде прикормленной полиции, превратившейся в закрытую привилегированную касту, был у него под рукой. Но международный резонанс,вызванный действиями грузинских властей, вынудил Саакашвили назначить досрочные президентские выборы на 5 января 2008 года – на год раньше срока.

Саакашвили победил на них в первом туре, с результатом 53,47 %, при очевидной и довольно грубой подтасовке в его пользу. Но совместный московско-западный план минимизации субъектности Грузии всё ещё оставался в силе. И наблюдатели от ПАСЕ, ОБСЕ и Совета Европы признали выборы в целом, справедливыми, хотя отдельные члены их делегаций и пытались протестовать, заявляя о массовых вбросах.

Несмотря на одержанную победу, Саакашвили был встревожен явным падением своей популярности. Кроме того, на Западе, откуда он получал основную поддержку и финансовую помощь для структурных реформ, им уже были недовольны. Саакашвили было нужно продемонстрировать какие-то успехи, но в экономической сфере они явно не светили. К тому же Запад начал накрывать кризис 2007-08 годов. Это, в свою очередь, породило в Москве соблазны пересмотреть условия сотрудничества с Западом на постсоветском пространстве в свою пользу.

Финалом всех этих проблем и стала российско-грузинская война августа 2008 года, развязанная российской и грузинской сторонами обоюдно: россияне непрерывно провоцировали грузин на вооруженный ответ, а Саакашвили, действуя в своем стиле близорукого авантюриста, неспособного планировать даже на шаг вперед, и желая продемонстрировать западным кураторам эффективность вложений в армию, на такой ответ решился.

Итогом стал страшный и крайне болезненный разгром Грузии в короткой 5-дневной войне, высветившей все провалы режима. Командный состав армии, формируемый по родственно-клановому признаку, оказался неспособен реализовать вложенный в неё материальный потенциал. Россия официально признала Южную Осетию и Абхазию в качестве независимых государств, а Грузия разорвала дипотношения с Россией. Процесс вступления Грузии в НАТО был заблокирован. В сентябре 2009 года специальная комиссия ЕС по расследованию обстоятельств вооружённого конфликта пришла к выводу, что боевые действия были начаты Грузией, и что применение ею силы, в том числе и против российских миротворцев, не было оправданно с точки зрения международного права, что давало России право на адекватный ответ. Независимо от версий о причинах столь однозначных выводов и об их соответствии реалиям конфликта, это был сокрушительный проигрыш Грузии – и несомненный дипломатический выигрыш России.

Важнейшим же последствием войны стало не вступление Грузии в НАТО. Это наводит на мысль, что Россия, не желавшая приближения НАТО к своим южным границам, расконсервировала спящего агента Михо Саакашвили, принудив его подставить Грузию под удар. Прямых доказательств этому нет, но обоснованные подозрения – есть. Слишком уж крупный приз получила Москва.

Впрочем, определенные выигрыши получила и Грузия – можно сказать, что проигранная война 2008 года была ей успешно монетизирована. Правда, заслуги Саакашвили в этом нет ни малейшей. Западные партнеры, опасаясь полного ухода Грузии в зону российского влияния, что не входило в их планы, выделили в общей сложности $4,5 млрд. финансовой помощи. Это способствовало поддержанию позитивной экономической динамики даже на фоне последствий мирового кризиса.

Тем не менее, хотя за время нахождения Саакашвили у власти средняя зарплата увеличилась в 8 раз – с 30 до 250 долларов, Грузия осталась крайне бедной страной. По результатам опроса, проведенного в ноябре 2010 года, 25% респондентов заявили, что у их семей нет средств для полноценного питания, а ещё 42% – что денег хватает только на еду. По объему ВВП на душу населения Грузия оставалась на одном из последних мест в мире.

И если в Тбилиси и ещё нескольких городах наблюдалось некоторое оживление, то в сельских районах, где проживает более 50% населения Грузии, продолжалась деградация. Уже при Саакашвили площадь обрабатываемых земель в стране сократилась на 43%, в результате чего продовольственная корзина Грузии на 80% состояла из импортных товаров. Эмбарго России на поставку грузинских вин, 90% экспорта которых шло РФ, привело к коллапсу грузинского виноделия. Упадок сельского хозяйства привел к росту безработицы, хотя официальная статистика и пыталась занижать её масштабы. Сначала речь шла о 16%, потом Саакашвили был вынужден признать цифру 30% – правда, только для Тбилиси, а к концу его пребывания у власти опросы независимых центров давали цифру в 27% постоянно занятых, включая и занятых на неполный рабочий день. Внешний долг Грузии в 2010 году составил 46% ВВП и $4,2 млрд. по официальным данным. По неофициальным же данным он составлял $9 млрд. Иными словами, режим Саакашвили, перейдя из фазы «роста на стероидах» в фазу неизбежного краха, системно лгал. В первую очередь – спонсорам и кредиторам, но также и собственному населению, пытаясь если не скрыть, то хотя бы затушевать свои провалы.

Одновременно, не имея возможность наполнить бюджет, даже до минимально приемлемого уровня законными методами, режим был вынужден прибегать к чрезвычайным мерам – сначала не вполне законным, а затем и незаконным уже безо всяких оговорок. Иного выхода не оставалось – подошла выплата по внешним долгам. В 2013 году Грузии предстояло отдать порядка $1 млрд., что равнялось 10% ВВП и 25% госбюджета.

Это породило феномен, получивший название «параллельный сбор налогов»: внезапные налеты финансовой полиции и драконовские штрафы за малейшие реальные или выдуманные нарушения. Международная организация «Transparency International», отслеживающая условия ведения бизнеса в различных странах, назвала эту практику «налоговым терроризмом». Окончательно имидж Грузии как страны с идеальными условиями для ведения бизнеса рухнул после скандала с арестом израильских бизнесменов Фукса и Франкеля, которым, согласно решению Лондонского арбитражного суда, грузинское правительство должно было выплатить в качестве неустойки $98млн. Вместо этого, бизнесменов арестовали на территории Грузии, обвинив в попытке дачи взятки должностному лицу, причем, провокация была разработана и реализована силами грузинских спецслужб.

В результате, рост прямых иностранных инвестиций, начавшийся после прихода Саакашвили к власти, и превысивший в 2007 году $2 млрд, ушел в крутое пике, снизившись за три года вчетверо.

Борьба с коррупцией также оказалась фикцией. Хотя мелкая бытовая коррупция, в которой вращались наличные деньги, и была практически изжита, в Грузии, с ее специфическим клановым устройством и менталитетом она была успешно заменена оказанием взаимных услуг. Кроме того, известный тезис об украденной булке, за которую полагается тюрьма и украденной железной дороге, гарантирующей признание и уважение никто, естественно, не отменял.  А грузинское государство, объявившее в числе своих приоритетов борьбу с преступностью – но не сумевшее справиться с ней законным путем, само превратилось в преступную организацию, что весьма зримо высветил громкий скандал с пытками противников Саакашвили в Глданской тюрьме.

К концу второго срока Саакашвили, не имея возможности избраться в третий раз, начал готовить операцию «преемник». План задуманной им двухходовки состоял в том, чтобы принять изменения в Конституцию, передав значительную часть полномочий президента парламенту и премьер-министру страны – что должно было начать работать уже после окончания его второго президентского срока. Затем, получив большинство в парламенте и проведя в кресло президента свою марионетку, Саакашвили планировал сесть на место премьера. Первая часть плана удалась и поправки были приняты в октябре 2010 года. Однако парламентские выборы 2012 года ЕНД проиграла, несмотря на широкое применение административного ресурса и незаконных методов давления. Значительную роль в этом проигрыше сыграли показ по ряду телеканалов видео пыток в Глданской тюрьме, а также и разочарование в Саакашвили Запада, не видевшего смысла в его дальнейшей поддержке. Судя же по тому, что Саакашвили был поначалу явно настроен удерживаться у власти любой ценой, а затем неожиданно слился, западные кураторы жестко потребовали от него ухода, пригрозив суровыми мерами в случае отказа.

Точку поставили президентские выборы 2013 года, на которых кандидат от ушедшей в оппозицию ЕНД Давид Бакрадзе проиграл Георгию Маргвелашвили от правящей партии «Грузинская мечта — Демократическая Грузия», лидером и организатором которой выступил Бидзина Иванишвили. Впрочем, с учетом изменений,уже внесенных в Конституцию, пост президента Грузии в значительной мере утратил свою значимость.

О дальнейшем развитии событий, и о ситуации в Грузии в настоящее время я уже писал в статье «Советский полураспад».

Послевкусие «великого реформатора»

В конце октября 2013 года, не дожидаясь окончания президентского срока, Саакашвили улетел в Брюссель – он явно опасался ареста, как только окончится его президентский иммунитет. В декабре устроился преподавателем в американскую Школу права и дипломатии имени Флетчера при Университете Тафтса, где читал лекции о европейской государственности.

Уже 23 марта 2014 года Саакашвили был вызван для дачи свидетельских показаний в генпрокуратуру Грузии, куда предсказуемо не явился, а 28 июля был обвинён в превышении полномочий при разгоне оппозиционной акции в ноябре 2007 года, разгроме телекомпании «Имеди» и изъятии собственности у её учредителя Бадри Патаркацишвили. В ответ Саакашвили заявил о том, что не намерен сотрудничать с грузинскими следственными органами.

С тех пор список обвинений против грузинского экс-президента продолжает расти. Он уже включает в себя широкий перечень статей УК, от соучастия в убийстве до злоупотребления служебным положением. С 31 августа Саакашвили находится в международном розыске, а 28 июня 2018 года заочно приговорен по одному из дел к 6 годам лишения свободы.

Даже при беглом знакомстве с «эпохой реформ» становится очевидно, что ни о какой фабрикации дел нет и речи. Напротив, выдвинутые обвинения – лишь верхушка айсберга. Но очевидно и другое: Саакашвили никогда и ни при каких обстоятельствах не выдадут Грузии живым. Экс-президент слишком много знает, и на судебном процессе всплывет немало эпизодов, компрометирующих действующих политиков. Причем, в том, чтобы Саакашвили не попал в руки грузинского правосудия, в равной степени заинтересованы и Россия, и Запад.

В самой Грузии Саакашвили не забыли, и особой популярностью он не пользуется. Конечно, память у избирателей короткая, события 10-15 летней давности уже забылись, к новым властям, напротив, накопились претензии, но, тем не менее, для триумфального возвращения Саакашвили на родину нет ни малейших оснований. Что же касается ЕНД, формальным лидером которой продолжает оставаться Саакашвили, то по итогам выборов 2016 года она получила 27 мандатов в блоке с партией «Европейская Грузия» (ЕГ), основанной в 1999 Нугзаром Церетели – против 65, полученных самостоятельно в 2012. Затем, в 2017, во фракции произошел раскол, в ходе которого большая часть депутатов ЕНД, включая и Давида Бакрадзе, баллотировавшегося в 2013 от ЕНД на президентский пост, ушла в ЕГ, причем Бакрадзе в итоге ЕГ и возглавил. Во фракции ЕНД осталось только 6 депутатов. Эта рокировка показала, что бывшие однопартийцы Саакашвили хотят дистанцироваться от беглого патрона. Впрочем, помогло это им не так, чтобы очень – на президентских выборах 2018 года Бакрадзе набрал 10,97 % голосов, заняв третье место.

Два слова об Украине и о вторичном появлении в ней Саакашвили

Несмотря на очевидные провалы, Саакашвили слишком раскрученная фигура, чтобы легко уйти в политическое небытие, тем более что и сам он этого не желает. И уже в феврале 2015 его, а также Марию Гайдар подсунули в команду Петра Порошенко. Трудно сказать, почему Порошенко –явный не новичок в политике, принял такое сомнительное кадровое пополнение. Вероятнее всего, он рассчитывал использовать Михо как таран для сокрушения коррупционных схем в Одесской области, ситуация в которой была чрезвычайно сложной. Не исключено, что имело место и прямое давление со стороны как западных союзников, так и партнеров Порошенко внутри Украины. Их интерес понятен – тактика Запада по созданию вокруг России буферно-транзитной зоны из бывших советских республик, находящихся под совместным протекторатом Запада и Москвы, и используемых как инструмент компромиссной интеграции России в западные экономические проекты, принципиальных изменений не претерпела. Изменился разве что состав бенефициаров этого проекта – в него вошли олигархи из бывших советских государств. Именно в рамках олигархических договоренностей Михо, скорее всего, и вошел в новую игру.
Приобретение это оказалось для Петра Порошенко крайне неудачным, и ничего, кроме неприятностей и убытков ему не принесло.

Вероятнее всего, те же игроки подсунули сейчас Саакашвили и Владимиру Зеленскому. Цель прежняя: максимальный демонтаж государственности Украины и минимизация её политической и экономической субъектности. В идеале Украина должна стать безвольным объектом договоренностей между Западом и Россией, посредниками в которых и хотят стать украинские олигархи. Впрочем, по сравнению с Владимиром Зеленским в кресле президента, приход Саакашвили даже не неприятность, а всего лишь мелкий сквозняк. Хотя, надо признать: мало кто сможет так скомпрометировать любые реформы, как это сумеет Михаил Николозович.

Реакция же Грузии, ответившей на назначение Саакашвили отзывом посла, на мой взгляд, совершенно адекватна. И дело тут даже не в нем самом, а просто Послу государства не место в цирке. Присутствие представителя государства в ранге Посла там, где клоуны долбят на машинке, печатающей указы и законы, тем же, чем когда-то долбили по роялю, роняет достоинство государства, которое он представляет. Так что назначение Саакашвили просто создало удачный предлог для отзыва. Я, во всяком случае, вижу это так.

Впрочем, я верю, что Украина – настоящая Украина, та, которая стояла на Майдане, которая сегодня держит фронт в АТО, и которую я люблю всем сердцем, сумеет выстоять, и переживет и эту черную полосу. Чего я искренне и желаю всем украинским патриотам. Слава Украине!

Из Тбилиси, с любовью, искренне Ваш Георгий Беридзе